Читаем без скачивания Эйсид Хаус - Ирвин Уэлш

— Кейт... — заикаясь, пробормотал я.

Голова подмигнула мне.

— Не ждите слишком многого в плане общения, — сказала Фиона, взглянув на аквариум. — Бедняжка. Он не может говорить. Нет легких, видите ли.

Она поцеловала аквариум, затем вытерла оставленный помадой след.

— Что с ним случилось? — Валери переминалась с ноги на ногу.

— Это устройство поддерживает в нем жизнь. Замечательно, правда? Оно стоило нам четыреста тридцать две тысячи фунтов. — Она огласила цифру медленно, с заговорщеской осторожностью и наигранным шоком. — Знаю, знаю, — продолжила она, — вы спросите, как мы смогли себе такое позволить.

— На самом деле, — холодно прервал я ее, — мы хотим знать, что произошло с Кейтом.

— Ах, боже, конечно, простите! Это должно вас шокировать до глубины души. Кейт несся по М25 по направлению к Гилдфорду, когда Порше слетел с дороги. Шины лопнули. Очевидно, машина проскочила через две полосы, перелетела через заграждение и подставилась прямо под встречный транспорт. Лобовое столкновение с огромным грузовиком; Порше просто был раздавлен всмятку, и как вы понимаете, Кейт был почти мертв; в известном смысле дело так и обстояло. Бедный Кейт, — она снова взглянула на аквариум, впервые на наших глазах немного погрустнев и помрачнев.

— Один врач из медицинской исследовательской компании сказал мне так: «В общепринятом смысле слова ваш муж мертв. Его тело раздроблено на кусочки. Большинство главных органов ни к чему не пригодно. Однако голова и мозг остались неповрежденными. У нас есть новый аппарат, спроектированный в Германии и впервые опробованный в США. С вашего согласия мы можем его предоставить для поддержания в Кейте жизни. Это очень дорого, но мы можем заключить соглашение на сумму его страховки, поскольку он технически мертв. Это сложный вопрос, — говорил врач, — и мы оставим этическую его сторону философам. В конце концов, мы и платим налоги для того, чтобы у них была возможность сидеть и размышлять в своих башнях из слоновой кости». Вот все, что он сказал. И я предпочла такой вариант. В любом случае, он заверил меня, что хотя их юристам надо оформить кучу документов, чтобы расставить все точки над "и", они заинтересованы, по его словам, в конечном результате. «Вы согласны?» — спросил он. Ну и что, боже, я могла ответить?

Я посмотрел на Вал, затем на Кейта. Сказать было нечего. Возможно в один прекрасный день, с нынешними достижениями в медицинской науке, они найдут тело с безнадежно поврежденной головой и окажутся в состоянии сделать трансплантацию. В них не будет недостатка; я подумал о самых разных политиках. Я полагал, что поиск здорового тела, к которому можно приставить голову, и было причиной для этих отвратительных эксцентричных экспериментов. Я не хотел на самом деле знать всю правду.

Мы сели за стол. Возможно, Фиона и скажет, что вечер удался — как запланированное рабочее задание или проект, который нужно непременно выполнить. Мной была допущена пара незначительных промахов, например, когда я отказался от бокала вина.

— Я за рулем, Фиона. Лучше орешков пожую... — я поглядел на то, что осталось от Кейта в аквариуме, и пробормотал извинение. Его глаза моргнули.

Пока Фиона суетливо бегала туда-сюда из кухни, Валерия тщетно уговаривала ее сесть и расслабиться. Она чуть было не брякнула, что Фиона мечется как безголовая курица, но вместо курицы сказала о порхающем мотыльке.

Тем не менее, вечер не был столь уж мучительным, и ужин оказался вполне съедобным. Мы еще немного поболтали. Когда мы собрались уходить, я неловко и довольно смущенно поднял, глядя на Кейта, два больших пальца вверх в знак ободрения. Он снова подмигнул.

Валери прошептала Фионе в холле:

— Ты только одного нам не сказала — кто же этот потрясающий новый парень?

— Ах, боже... так странно, как все происходит. Это тот парень из медицинской компании, предложивший аппарат для Кейта. Боже, Вал, он настоящий мачо. На днях он схватил меня, швырнул на диван и трахнул меня прямо там и тогда... — она тут зажала ладонью рот и взглянула на меня. — О боже! Я ведь не смутила тебя, Кроуфорд?

— Да, — неубедительно соврал я.

— Чудесно! — весело воскликнула она, снова втаскивая нас в комнату. — Напоследок мне нужен ваш совет: не думаете ли вы, что Кейт будет лучше смотреться на другом конце комнаты рядом с компакт-проигрывателем?

Вал бросила на меня нервный взгляд.

— Да, — сказал я, заметив, что диван стоит вызывающе как раз напротив аквариума Кейта. — Думаю, что так определенно будет лучше.

РОХЛЯ

С Катрионой какое-то время было хорошо, но она изменила мне. И это нелегко было выкинуть из головы и забыть; так просто не получалось. В один прекрасный день она снова появилась и зашла в паб, где я играл в бандита (однорукий бандит — так называются старые игральные автоматы — прим.перев.). Впервые за долгое время я столкнулся с ней.

— По-прежнему играешь в бандита, Джон, — сказала она этим своим надменным, гнусавым голосом.

Я собирался сказать что-то типа: «Нет, уже сыт по горло обычным пулом», — но лишь выдавил из себя:

— Да, похоже на то.

— У тебя не будет денег, чтобы угостить меня выпивкой, Джон? — спросила она.

Катриона выглядела обрюзгшей, более обрюзгшей, чем когда-либо. Возможно, она снова была беременной. Ей нравилось быть в центре внимания, нравилась та суматоха, которую поднимали вокруг нее люди. На своих детей у нее времени не было, а вот постоянно выпендриваться в пабах, так пожалуйста. Дело в том, что с каждой ее беременностью, люди обращали на нее все меньше внимания, чем раньше. Это уже приелось и, кроме того, они поняли, что она за штучка.

— Ты снова вернулась в семью? — спросил я, концентрируясь на своем выигрыше. Пара кистей винограда. Это успокоило меня.

Азартные игры.

Ставишь.

Выигрываешь.

Жетоны. Всегда чертовы жетоны. Я надеялся, ведь Колин говорил мне, что новая машина платит наличными.

— Неужели это так заметно, Джонни? — отозвалась она, приподнимая свою поношенную блузу и натягивая колготки на выпирающий живот.

Я тогда подумал о ее сиськах и жопе. Я не глядел на них, типа, не пялился или что-то такое; я просто думал о них. Катриона обладала сногсшибательной парой сисек и замечательной большой жопой. Вот, что мне нравится в чиксе. Сиськи и жопа.

— Я занимал стол, — сказал я, отходя от нее к пулу. Мальчик из булочной Крофорда обставил по всем статьям Бри Рэмэджа. Должно быть неплохой игрок. Я вынул шары и поставил в треугольник. Мальчик из Крофорда казался мне по зубам.

— Как Шантель? — не унималась Катриона.

— В порядке, — сказал я.

Она должна была когда-нибудь зайти к моей маме и повидать ребенка. Не то, чтобы все ждали с нетерпением по понятным причинам. И все же это ее ребенок, а это что-то значит. Нормальный человек бы непременно зашел. Это мой ребенок и все такое, и я люблю этого ребенка. Все это знают. И, тем не менее, мать, которая бросает своего ребенка, которая не заботится о своем ребенке, это не мать, не настоящая мать. Не для меня. Это чертова шлюха, блядь, вот, что она такое. Вульгарный человек, как говорит моя мама.

Мне интересно, чьего ребенка она теперь носит. Наверное Ларри. Я так надеюсь. Пусть это послужит обоим гадам уроком. Этого ребенка мне, вопреки всему, жаль. Она бросит его, как бросила Шантель; как она оставила двух других своих детей. Я никогда даже не подозревал об их существовании, пока не увидел их на нашем бракосочетании.

Да, моя мама оказалась права относительно нее. «Она вульгарная», — сказала мама. И не просто потому, что она была из Дойлов. Она любила выпить; «Это не подобает девушке», — считала мама. Поймите, мне это нравилось. То есть сначала нравилось, пока не обрыдло, да еще и башлей из-за этого становилось все меньше и меньше. А ведь вкалывал-то я. Затем появился ребенок. Именно тогда, когда ее пьянство стало абсолютной болью; абсолютной чертовой болью в заднице.

Она всегда смеялась надо мной у меня за спиной. Я исподволь замечал ее ехидную усмешку, когда она думала, что я не смотрю. Обычно это происходило, когда она была со своими сестрами. Они втроем смеялись, когда я играл в бандита или в пул. Я чувствовал на себе их взгляд. Через некоторое время они прекращали прикалываться и делали вид, что вообще ничего не произошло.

Я никогда не справлялся с ребенком; я имею в виду, как на самом деле ухаживают за маленьким ребенком. Казалось, это заполонило собой все; весь этот шум, исходивший от крошечного тельца. Так что, по-моему, я много раз выходил в город, когда появился ребенок. Возможно, частично это была моя ошибка; я не в состоянии сказать по-другому. И, тем не менее, она продолжала устраивать разные выкрутасы. Как в тот раз, когда я дал ей деньги.

Она была на мели, так что я дал ей двадцатку и сказал: «Ты выйди, крошка, развлекись. Прогуляйся со своими подругами». Я довольно хорошо помню этот вечер, потому что она собралась и вырядилась, как уличная девка. Тонны косметики, да еще эта одежда, которую она надела. Я спросил ее, куда она направляется в таком прикиде. Она стояла и улыбалась, глядя на меня. «Куда?» — спросил я. «Ты хотел, чтобы я вышла, так что я ухожу, твою мать», — заявила она. «Куда? — снова спросил я. — Я имею право знать». Она просто проигнорировала меня и ушла, смеясь мне в лицо, как ебнутая гиена.