Читаем без скачивания Меч времен - Андрей Посняков

— Что, господине?

— Ладно, давай спрашивай!

Испросив разрешения, монашек уселся на лавку и вытащил из переметной сумы листы бересты и металлическую палочку — писало. Все правильно: сперва — на черновик, на бересту, а уж потом — после правки игумена — и на пергамент, да в переплет — вот и готова летопись.

— Мне уж мнози про битву рассказывали, — пояснил Мекеша. — Теперь бы токмо уточнить малость.

— Давай уточняй, — махнув рукой, Михаил вновь приложился к кувшину.

— Вначале — о кораблях, о шнеках шведских… Сбыслав Якунович сказал — их тридцать три тысячи было?

Миша поперхнулся квасом:

— Тридцать три тыщи? Ну, это Сбышек того, погорячился…

— А сколько тогда?

— Да черт его… не считал…

— Напишу — тысяча…

— Ну, как знаешь. Пиши. А вообще, что там у тебя записано-то?

Книжник улыбнулся:

— Посейчас прочту… Вот: Гаврила Олексич, боярин, сказывал — «народу свейского полегло без числа — и лыцари, и кнехты, и мнози… бискуп свейский Спиридон убиен бысть… наших же потерь — два десятка!»

— Лихо! — поставив кувшин на пол, Михаил хлопнул себя по коленкам. — Куда там российскому телевидению! Ты читай, читай, Мекеша… очень интересно — что у тебя еще такого написано?

— Коль велишь, господине, чту далее… «Александр-княже самому королеве възложи печать на лице острым своим копием…», то мнози видали.

— Так-так уж и «мнози»? — с усмешкой усомнился Михаил.

— О том воин один, Парфен, говорил — что, мол, мнози… А сколько именно — не указывал. Так сколько, господине?

— А я почем знаю, фальсификатор юный? Пиши уж, как пишется… Что еще Сбыслав Якунович наговорил?

— Как воевода Гаврила Олексич пьяным-пьяно с лошади свалился… прямо с мостков — в воду. Сам-то Гаврила Олексич такого не припомнит…

— Да уж — с чего бы его на мостки-то верхом понесло?

— Может, на шнеку свейскую хотел взобратися?

Вот! Михаил чуть было не захохотал во весь голос! Вот так вот и писались летописи — «со слов очевидцев» да с подачи самого летописателя, еще и игумен потом откорректирует, да так, что только держись, да потом переписчики чего наврут, недорого возьмут, вот и получится нетленка — хоть на «Звездный мост» отправляй, есть такой конвент фантастики. А профессура-то потом невесть по чему диссертации пишет, докторские защищает, нет, чтоб вилку-то взять, да лапшу с ушей снять, на чужие не перекладывая…

— Не могу вот понять — как королевича звали? — потупив очи, честно признался Мекеша. — То ли Биргер-воевода, то ли Ульф-Фаси — ярл? Каждый по разному бает… Вот я и написал — королевич — чтоб не соврать зря.

— Это ты молодец, постарался. Слушай, а ты под каким летом все это записываешь?

— Известно под каким, — усмехнулся отрок, — под нынешним, шесть тысяч семь сотен сорок восьмым от сотворения мира Господом нашим!

Ну понятно… Тысяча двести сороковой год… Тринадцатый век… Господи!!! Впрочем, что и следовало ожидать, несмотря на разные там — «не может быть»! Вот ведь, может, оказывается. Если не брать в расчет того, что весь город — психи. Ну, не могут же все разом с ума посходить! А, значит, значит… Эх, что и думать-то теперь? Да ладно думать — что делать?

Летописец времени отнял немного — быстренько что-то записал на берестиночке, поклонился с улыбкою, да и был таков — мол, еще многих расспрашивать. Ну-ну… иди, паря, работай, ври дальше… на радость Академии наук Российской!

Едва монашек ушел, как в дверях возник рослый челядинец с охапкой шмоток в руках. Поклонился, сложил шмотки на лавку аккуратненько:

— То от молодого хозяина подарок!

Ага, от молодого хозяина, значит? Ох, любит Сбыслав подарки дарить! То девку-рабу подарит, то вот одежонку… Впрочем, одежонка как раз сейчас и не помешает — в кольчуге все время ходить не будешь, а в футболке стремно. Так… Что тут принесли-то?

Порты синие, с полосками, ага… Рубаха белая, тонкого полотна — льняная, нижняя. Рубаха верхняя, длинная, добротного сукна, с вышивкою, желтая… нет, скорей, желтовато-коричневая… Как браслет! Браслет, чтоб ему пусто было!!!

Одевшись, Миша натянул на ноги черевчатые, без каблуков, сапоги, подпоясался шелковым поясом — эх, хоть куда парень! Прямо жених писаный, красавчик, хоть сейчас к невесте… к невесте…

С браслетом бы разобраться, да и вообще… Как отсюдова выбраться-то? А вдруг — никак? Нет, не может быть, чтобы никак, ведь должен же быть хоть какой-то выход, обязательно должен… Девка та, в старинной одежде, она ведь, верно, тоже как-то не в свою эпоху попала… вот из этой! Значит, можно уйти, можно. Браслет… в нем ко всему ключ… скорее всего, иного-то, пожалуй, и не придумаешь… Браслет…

Пройдя светлыми сенями, Михаил вышел на крыльцо — на обширном дворе усадьбы уже трудилась челядь: кто-то кормил гусей и уток, кто-то гнал на выпас отару овец, кто-то подметал, кто-то что-то тащил, копал, строил… Да уж — феодальный строй в действии — все зависимые люди при деле. Интересно, ему-то, Мише, какое здесь дело найдут? Неужто — ратное?

С делом разъяснилось сразу после обеда, когда вернулся на усадьбу хозяин — тысяцкий Якун. Все, как и предполагал Михаил — его вербовали в зависимые люди, как сказали где-нибудь в королевстве Французском — в вассалы, однако, тут понятия такого не было — просто в дворню, в зависимость по ряду — в рядовичи! Хорошо — не в холопы. Тут же ряд и составили — четко прописали, что Мише надлежит делать — уж, конечно, не пахать, не сеять, не прислуживать, а «исполнять службу ратную живота не щадя, и еще службу тайную, о чем укажут». Службу тайную… интересно…

Подписал, согласился — деваться некуда, — не выжить современному человеку в средневековье одному без поддержки и покровительства, не выжить. А так… Говоря шпионским штилем — легализовался. Своим стал. Ну почти своим…

За новый ряд и выпили — теперь уж и Сбыслав — дружок называется! — и тысяцкий Якун поглядывали на него снисходительно, по-хозяйски, учили уму-разуму. Михаил сдержанно кивал, соглашался, а куда деваться, он теперь не сам по себе, а зависимый от хозяина человек — рядович! Хоть и не холоп, а все ж подчиняться должен.

Но нет худа без добра (как, впрочем, и добра без худа) — получил Михаил и место жительства, можно сказать — прописался. Адрес простой — Новгород, Неревский конец Софийской стороны, угол Великой и Кузьмодемьянской, усадьба тысяцкого Якуна. Не спутаешь, хоть заказные письма пиши!

Избу на дворе выделили — небольшую, однако, по питерским меркам — хоромы! Метраж более чем приличный, и все, как полагается — горница на подклете, по-черному печь, лавки, полати. Даже сундук — и тот имелся.

— Ну, вижу — по нраву! — довольно улыбался Якун. — Дай срок, оженим тебя… Хорошую девушку сыщем… но уж и ты, паря, не подведи… Завтра с тобой да со Сбыславом в господу поедем… Дела-то нехорошие в Новгороде Великом творятся — бояре князя прогнать замыслили… Власти, грят, у него слишком уж много! Нам, житьим людям, то ох как не на руку… Пусть бы и бояре и князь… друг друга бы жрали поедом!

Вот оно! Михаил опустил глаза — вот оно, как, оказывается! То-то об изгнании Александра из Новгорода в учебниках и монографиях говорилось как-то невнятно, вскользь, без всяких подробностей… Теперь вот в эту бучу самому лезть… Только — надо ли? Головенку оторвут — враз. А никуда не денешься — ряд-то подписан… хм… рядович!

Глава 6

Лето 1240 г. Господин Великий Новгород

Закуп

Аже господин переобидить закоупа, а оувидить купу его или отарицю, то ему все воротити, а за обиду платити ему…

Михаил совершенно правильно сообразил — зачем он так понадобился тысяцкому и «житьим людям». Взяли его под свою руку, естественно, как выразился Сбыслав — «не токмо добра ради». Своеземец из дальних земель, ни с кем не связанный, никого в городе не знающий, умелый воин, да еще и смел, и не дурак в общем-то… Как такого не использовать во всякого рода интригах? «Житьим людям» — особенно тем, кто, пожалуй, и побольше бояр землицы имеет — очень уж знать хочется, что там эти самые бояре замышляют? Тем более, сейчас — когда положение князя Александра, несмотря на победу на Неве, как-то сильно быстро стало уж больно неустойчивым. Недели не прошло, как во все колокола звонили, князя да дружину славили, и — на тебе, уже совсем другие слухи по всем концам новгородским пошли. Дескать, и неуживчив молодой князь, и властолюбив, и — страшно сказать! — на казну новгородскую да земли зарится! Такому бы сказать — путь чист, — да, чем скорее, тем лучше.

Миша, как историк все-таки, помнил прекрасно, что почти сразу после Невской битвы вышибут Александра из Новгорода, точно вышибут, вот сейчас прямо… Но вот — за что? Составители научных — и не очень научных — монографий отвечали на этот вопрос уклончиво, а то и вообще игнорировали. Ну, выгнали и выгнали защитничка единственного — бояре, они, псы такие… Таким вот образом историки-марксисты мыслили… ну и житьи новгородские люди заодно с ними.