Читаем без скачивания Иосип Броз Тито - Евгений Матонин

Тито, слушая это выступление, возможно, усмехался про себя. Создавалось впечатление, что Хрущев уговаривал себя: да, Югославия — социалистическая страна; да, Тито — настоящий коммунист! Фактически Хрущев был вынужден еще раз признать свое поражение в поединке с Тито.

Но, будучи опытным политиком, Тито не дал воли своим чувствам. На следующий день он выступил в Верховном Совете. Согласившись с оценками Хрущева, Тито заявил, что «поскольку между нами еще существуют некоторые разногласия, мы будем ликвидировать их вместе, с помощью конструктивного сотрудничества»[589].

«Отдых» Тито в СССР шел своим чередом. 18 декабря Тито и Хрущев вместе уехали в Киев. Частные разговоры между ними были куда более откровенными. Однажды Тито прямо спросил Хрущева: «Ну на кой черт вам нужен этот лагерь?» — «Лагеря не надо!» — ответил Хрущев. «Зачем на наши отношения наклеивать этикетку „лагеря“? — продолжал Тито — Мы коммунисты, и вы коммунисты. Мы считаем, что нам нужно быть вместе, — ведь наши интересы совпадают: строительство социализма и мир во всем мире. Для этого не нужен никакой лагерь — это только наносит вред и вам, и нам». Хрущев, как рассказывал Тито, согласился[590].

27 декабря Тито выступил на заседании Исполкома ЦК СКЮ, рассказав о своих переговорах с Хрущевым, а через два дня посетил завод имени Иво Лола Рибара в городе Железник. Рабочие интересовались: о чем они говорили с Хрущевым наедине? Тито ответил: они договорились, что ссоры между ними повторяться больше не будут и что Хрущев наконец-то признал Югославию социалистической страной[591].

Это признание подкреплялось и материально, что для Югославии было чрезвычайно важно. Если в 1963 году ее экспорт в страны Восточной Европы составлял 27 процентов, а импорт 23 процента, то через год эти показатели выросли, соответственно, до 35 и 39 процентов[592]. В частности, в Югославию поступили пять новейших советских сверхзвуковых истребителей МиГ-21. И если товарооборот между ФНРЮ и США в 1961–1963 годах держался приблизительно на одном уровне (225 миллионов долларов), то советско-югославский товарооборот быстро рос и по соглашению от 4 октября 1962 года в следующем году должен был достичь уже 180 миллионов долларов[593].

Сближение Белграда и Москвы вызвало тревожную реакцию на Западе. Американский посол в Югославии Кенан посетил Тито. «Мы ничего не имеем против того, что вы улучшаете отношения с СССР, — сказал он, — но опасаемся, чтобы вы не потеряли свою независимость». — «Да не бойтесь вы за нашу независимость! — сердито ответил Тито. — Зачем нам улучшать отношения с одной страной и портить их с другой! Вы думаете, что мы настолько наивны, что не понимаем, как это глупо?»[594]

В начале 1960-х на Югославию продолжал литься «дождь» американских кредитов. За январь — май 1961 года ФНРЮ получила шесть кредитов на сумму 210,85 миллиона долларов, 28 апреля было заключено очередное соглашение о поставках в Югославию двухсот тысяч тонн пшеницы (30,4 миллиона долларов), а 1 июля — о покупке излишков сельскохозяйственной продукции США на сумму 33,6 миллиона долларов.

С другой стороны, на администрацию нового президента Джона Кеннеди оказывалось все большее давление. Консервативные конгрессмены, политики, журналисты и избиратели все чаще задавали вопрос: ради чего США помогает коммунисту Тито? Кеннеди нелегко было объяснять, почему он воюет с коммунистом Кастро, а коммунисту Тито — помогает.

В ноябре 1962 года конгресс лишил Югославию режима наибольшего благоприятствования в торговых отношениях с США. Кеннеди было над чем поломать голову. Но боязнь «упустить» Тито окончательно все-таки взяла верх: 2 апреля 1963 года в послании конгрессу он предложил вернуть Югославии такой режим, принимая в расчет интересы национальной безопасности США.

Иностранные журналисты в это время часто спрашивали Тито: правда ли, что Югославия все сильнее склоняется к Востоку? Тито ответил, что это не так. «Вот, например, у президента Кеннеди есть прямая телефонная линия с Хрущевым, а у меня нет»[595], — иронически заметил он.

26 июля 1963 года сильное землетрясение превратило столицу Македонии Скопье в груду развалин. Погибли 1070 человек, около трех тысяч были ранены. Разрушенными оказались 75 процентов жилых домов, почти все школы и больницы, здания вокзала и почтамта.

Уже на следующий день Тито был в разрушенном Скопье. То, что он там увидел, потрясло его до глубины души — как будто на него из прошлого дохнула война. Тито было понятно, что сама Югославия с последствиями землетрясения не справится. 2 августа было принято решение — обратиться за помощью ко всему миру.

Через месяц после землетрясения в Скопье приехал Хрущев. Он прибыл в Югославию на отдых вместе с женой Ниной Петровной и детьми. На белградском аэродроме Хрущев и встречавший его Тито смотрелись забавно. Хрущев — в черном костюме, а Тито — в ослепительно белом. Эта деталь не осталась незамеченной журналистами, и они всячески обыгрывали ее в своих материалах, намекая на сохранявшиеся между ними контрасты. Впрочем, свои шляпы оба руководителя держали в руках, а солнце припекало достаточно сильно. Они подошли к микрофону, чтобы обменяться приветственными речами, но со стороны было видно, как они о чем-то тихо переговариваются. Между ними в это время происходил следующий диалог. «Может быть, шляпы наденем?» — спросил Хрущев. «Давайте», — согласился Тито. «Тогда вы, товарищ Тито, надевайте первым, а потом уж и я!» Тито надел шляпу, а Хрущев последовал его примеру[596].

Следующий день Хрущев и Тито несколько часов провели наедине в саду Старого дворца. Они сидели в удобных плетеных креслах, перед ними стояли фрукты и напитки. У Тито были свои планы на этот визит. Он хотел показать Хрущеву, как устроено самоуправление на югославских предприятиях и как рабочие борются с бюрократизмом. Они не заметили, что давно уже должны были ехать на очередное мероприятие. Шеф протокола нервничал. Наконец он не выдержал и сказал, что им давно уже пора выезжать. «Вот, — сказал Хрущев, — это пример того, как бюрократы командуют даже нами, руководителями государств!» — «Но все же лучше, когда он думает о соблюдении программы, чем когда занимается политикой!» — возразил Тито. После этого они послушно пошли за «бюрократом» к машинам.

22 августа Тито и Хрущев прибыли в Скопье. Центральные улицы уже расчистили, и кортеж мог двигаться беспрепятственно. Хрущев говорил с военнослужащими советской инженерной части, которые участвовали в разборе завалов. Недалеко от советских солдат работали американцы, которые рассказали, как несколько постояльцев большого отеля, уцелевшие благодаря тому, что находились в подвале здания, где был расположен ночной клуб, после освобождения из-под обломков тут же поинтересовались: «Это война? И кто победил? Америка или Россия?»[597]