Читаем без скачивания Ведьма: Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз - Грегори Магвайр

Это был Гудвин.

— Этого еще не хватало! — возмутилась ведьма. — Чепуха! Свет погас.

— Действие третье, — донесся голос гнома. — «Единение святости и зла».

Ведьма ждала, но ни одна сцена не осветилась, ни одна кукла не двинулась.

— Ну? — спросила она.

— Что «ну»?

— Где конец представления?

Гном высунулся из-за ширмы и подмигнул.

— Кто сказал, что конец написан? — ответил он и снова скрылся внутри.

Открылось окошко, и в него высунулся поднос, на котором лежало овальное зеркало, поцарапанное и треснутое с одной стороны. Оно было точь-в-точь как то стекло, в которое ведьма глядела с детства, воображая, что видит в нем Иную землю. Стекло, оставленное в Изумрудном городе после налета тайной полиции. Оно еще помнило отражения молодого, красивого Фьеро и юной, страстной Феи. Ведьма взяла зеркало, сунула его в карман фартука и побрела прочь.

В утренних газетах не было ни слова о смерти мадам Кашмери. Едва способная соображать от страшной головной боли ведьма решила, что больше ждать уже не будет. Либо Эврик и его гости распространят по городу слухи, либо нет. «Хоть бы они дошли до Гудвина, — думала ведьма. — Много бы я дала, чтобы увидеть его лицо после доноса. Пусть думает, что я на самом деле ее убила. Пусть все так думают».

9

Почти без сна, мучаясь от пульсирующей головной боли, но довольная собой ведьма возвращалась в Манчурию. Она приземлилась во дворе у Бока и стала его звать, но ей сказали, что он работает в поле, и послали за ним одного из ребят. Вскоре примчался запыхавшийся Бок с топором в руках.

— Прости… я тебя… не ждал… задержался… — отдуваясь, проговорил он.

— А ты б оставил топор, — посоветовала ведьма. — Бежать было бы легче.

Но Бок даже теперь не выпустил его из рук.

— Зачем ты вернулась, Эльфи? — спросил он.

— Рассказать, что я убила мадам Кашмери, так что теперь ее можно не опасаться. Я думала, ты обрадуешься.

Как бы не так.

— Ты убила немощную старуху? — ужаснулся Бок. — Зачем? Разве она еще могла кому-то навредить?

— И ты туда же? — разочарованно протянула ведьма. — Неужели не понятно, что, пока Кашмери жива, она может пакостить в любом состоянии?

— Помню, ты когда-то боролась с угнетателями Зверей. Но я не думал, что ты опустишься до их методов.

— Я ответила ударом на удар, как давно уже следовало. А ты просто нерешительный дурак.

— Дети, — скомандовал Бок, — идите в дом. Проверьте, что делает мама.

Он вдруг понял, что боится ведьму.

— Как ты можешь стараться всем угодить, когда твою драгоценную Манчурию вот-вот слопает Гудвин? — бушевала ведьма. — Как ты мог, понимая, что делает Глинда, отпустить девчонку в моих башмачках? Когда-то ты был готов бороться за справедливость. Как ты мог так… опуститься?

— Эльфи, посмотри на меня, — попросил Бок. — Ты не в себе. Пьяна, что ли? Успокойся. Дороти — всего лишь ребенок, а ты превращаешь ее в какую-то мегеру. Так нельзя.

Мила, услышав от детей, что взрослые во дворе ругаются, вышла из дома и встала рядом с Боком. В руке она держала кухонный нож. Дети, громко перешептываясь, выглядывали из окна.

— Это вы от меня топорами и ножами решили защищаться? — презрительно усмехнулась ведьма. — Будет вам позориться-то. Я только хотела рассказать про Кашмери. Думала, вы оцените.

— Да положил я, положил топор, — воскликнул Бок. — Ты вся дрожишь, ты расстроена, тебе тяжело смириться с гибелью сестры. Но возьми себя в руки, Эльфи! Оставь свою обиду на Дороти. Она одинока и ни в чем не виновата. Я тебя умоляю…

— Вот только не надо унижаться, не терплю. Тем более от тебя. — Ведьма сжала кулаки, заскрежетала зубами. — Ничего я тебе не обещаю, Бок.

Она вскочила на метлу, взмыла в воздух и помчалась прочь, со злости все набирая и набирая высоту, пока земля внизу не потеряла мучивших ее очертаний.

Она летела и думала, что уже давно пора вернуться в Киамо-Ко. Лир — трус, упрямец и дурак, а няня потихоньку выживает из ума; как бы они на пару не спалили замок, пока ее нет. Мысли о вчерашнем — о смерти мадам Кашмери, о гнусных намеках гнома-кукловода — ведьма от себя отгоняла. Она и так ненавидела Гудвина всем сердцем, а предположение о том что он — ее отец, только подливало масла в огонь ненависти. Надо будет обязательно расспросить няню после возвращения домой.

После возвращения домой… Только сейчас, впервые за тридцать восемь лет, ведьма начала чувствовать, что у нее есть дом. «Спасибо, Сарима», — мысленно поблагодарила она бывшую хозяйку Киамо-Ко. Может, дом и есть то место, где остаешься непрощенным, место, с которым тебя навсегда связывает твоя вина? И кто знает, может, за такую связь стоит и вину потерпеть?

К Киамо-Ко ведьма решила лететь по Дороге из желтого кирпича в последней отчаянной попытке нагнать Дороти и получить обратно вожделенные башмачки. Все равно терять уже нечего. Если башмачки попадут к Гудвину, он непременно использует их, чтобы обосновать свои притязания на Манчурию. Можно, конечно, пожать плечами и предоставить манчиков своей судьбе, пусть сами разбираются с Волшебником, но башмачки-то, черт возьми, все равно ее.

Ведьме повезло: она нашла бродячего торговца, который видел Дороти. Они разговорились. Торговец грыз морковку, делился ею с осликом и почесывал того за ухом.

— Она прошла тут несколько часов назад, — объяснял он. — Нет, не, одна, с ней шла очень необычная компания. Вроде как ее защитники.

— Бедная напуганная девочка, — покачала головой ведьма. — А что за защитники? Парочка крепких манчиков?

— Не совсем, — сказал торговец. — Соломенное чучело, железный дровосек и кто-то из кошачьих — не то леопард, не то кугуар; он так быстро сиганул в кусты, что я не разобрал.

— Соломенное чучело? — переспросила ведьма. — Любопытно. Красивая, должно быть, девочка, раз при взгляде на нее чучела оживают. Вы обратили внимание на ее башмачки?

— Не только обратил, я хотел купить их у нее.

— И как? Удалось?

— Говорит, не продаются. Говорит, это особенные башмачки; ей подарила их добрая волшебница.

— Брехня.

— Ну, брехня, не брехня — не моего ума дело. Могу я вам что-нибудь предложить?

— Да. Зонтик. Свой я забыла, а погода портится.

— Это точно, — поддержал торговец, выуживая из телеги потрепанный зонт. — В былые времена с неба месяцами капли не дождешься, не то что теперь. Вот, пожалуйста — ваш за медяк.

— Мой за бесплатно, — отрезала ведьма и выхватила у торговца зонт. — Вы ведь не откажете бедной нуждающейся женщине, правда?