Читаем без скачивания Жизнь и судьба Федора Соймонова - Анатолий Николаевич Томилин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Граф Федор Матвеев — сын известного дипломата Петровской эпохи — представлял собой тип человека, совершенно непохожего на Антиоха Кантемира. Это был беззаботный кутила, гуляка и дуэлянт, способный под влиянием винных ли паров или минутной прихоти на самые необдуманные поступки. Летом 1729 года он затеял ссору с испанским послом герцогом де Лирия. Долгорукие осудили такой поступок, чем приобрели себе в Матвееве тайного, до времени, врага. Мать молодого повесы, гофмейстерина Курляндского двора, была близка с герцогиней Анной Иоанновной, — немудрено, что молодой граф с первых же шагов оказался в рядах сторонников Анны, которую хотели «обидеть» «верховники». Федора окружала совсем иная компания, чем Антиоха Кантемира, но и он оказывался представителем немалой и весьма решительно настроенной группы молодых гвардейских офицеров. Конечно, и они не были единодушны. Среди монархистов наблюдалось сначала большое расхождение в вопросах о кандидатах на престол.
Пожалуй, больше, чем у других претендентов, было сторонников у дочери Петра — Елисаветы, хотя многие весьма неодобрительно смотрели на тот легкомысленный образ жизни, который она вела вдали от двора в Александровской слободе. Эта слобода со времен Иоанна Грозного пользовалась худой славой. Говорили, что сам дух сего «проклятого» места был весьма вредителен для живущих в нем. Так то было или иначе, но когда в ночь с 18 на 19 января в опочивальню цесаревны вошел ее лейб-медик Лесток, узнавший только что о кончине Петра Второго, и стал уговаривать ее показаться народу, а потом ехать в Сенат, чтобы предъявить свои права, Елисавета отказалась... Люди сказывали, что-де она, откинув полость, коею одевалась на ночь, похлопала себя по надутому животу и сказала:
— Куды мне ехать показываться? Уже и так все показала, что могла...
Так ли, нет ли?.. Люди злы. Только в деле Лопухиной приводится от 1743 года рассказ подгулявшего Ивана Лопухина, гвардейского офицера, приятелю своему Бергеру о причинах, побудивших цесаревну отказаться от притязаний. Звучит он так: «...Незаконная — раз; другое: фельдмаршал князь Долгоруков сказывал, что в те поры, когда император Петр Второй скончался, хотя б и надлежало Елисавету Петровну к наследству допустить, да и тяжела она была. Наша знать ее вообще не любит, она же все простому народу благоволит для того, что сама живет просто».
Были у Елисаветы сторонники и среди иноземцев — жителей Немецкой слободы и некоторых посланников европейских кабинетов.
Немецкий император Карл Шестой, заинтересованный в русских солдатах вспомогательного корпуса для участия в разрешении возникших у него недоразумений с Испанией, приказал своему послу интриговать в пользу Голштинского герцога Петра-Ульриха, родившегося в Киле, которому было около двух лет. Предполагалось, что до его совершеннолетия опекунство возьмет на себя его тетка Елисавета Петровна. К этому плану присоединились по разным причинам и другие послы. Но против выступил датский посланник Вестфален. Датчане считали, что «кильский ребенок» на русском троне может угрожать интересам Дании в вопросе Шлезвига. Решительный Вестфален пускает в ход все: убеждение, подкрепленное подкупом, шантаж, основанный на шпионских донесениях, и выигрывает дело. Канцлер Головкин грубо и высокомерно заявляет депутации от объединившихся сторонников младенца-претендента, что герцогу Голштинскому нечего домогаться от России.
Были свои сторонники и у Евдокии Федоровны, царицы-бабки покойного императора. В основном — духовенство, преимущественно черное, как высшее, так и низшее. Князь Михаил Щербатов в своем мемуаре «О повреждении нравов в России» писал: «Были многие и дальновиднейшие, которые желали возвести царицу Евдокию Федоровну на российский престол, говоря, что как она весьма слабым разумом одарена, то силе учрежденнаго Совету сопротивляться не может, а чрез сие даст время утвердиться постановленным узаконениям в предосуждение власти монаршей. Но на сие чинены были следующие возражения: «что закон препятствует сан монашеский, хотя и поневоле возложенной, с нея снять, и что она, имевши множество родни Лопухиных, к коим была привязана, род сей усилит и может для счастия своего склонить разрушить предполагаемые постановления». Дочерей Петра Великого яко незаконнорожденных отрешили. Принцессу Екатерину Иоанновну, герцогиню Мекленбургскую, отрешили ради беспокойнаго нрава ея супруга, и что Россия имеет нужду в покое, и не мешаться в дела сего Герцога, по причине его несогласия с дворянством. И, наконец, думали что толь знатно и нечаянно предложенное наследство герцогине Анне Иоанновне, заставит искренне наблюдать полагаемыя ими статьи, а паче всего склонил всех на избрание сие к. Василий Лукич Долгоруков, который в ней особливую склонность имел и может быть мнил, отгнав Бирона, его место заступить».
3
Смертельно обиженный «верховниками» Павел Иванович Ягужинский, которого не только не позвали на совет, но попросту отмахнулись, когда он пытался сделать некоторые шаги навстречу и всем своим видом и поведением показывал готовность стать плечом к плечу с ними, тут же оказался в рядах врагов Долгоруких и Голицыных.
После смерти Петра Великого Ягужинский пытался было оттеснить Меншикова от кормила власти и сблизился с аристократами. Но карьера светлейшего и без его усилий скоро закатилась. А «верховные господа» начали открыто проявлять свое пренебрежение «польским выскочкою». К примеру: фаворит юного императора, собиравшийся жениться на дочери Павла Ивановича, под давлением отца отказался от брака. Князь Алексей Григорьевич Долгорукий счел родство с Ягужинским унизительным для древней фамилии...
Это была еще одна серьезная ошибка членов Верховного тайного совета, Ягужинский был врагом опасным. Он давно и хорошо знал курляндскую герцогиню, сочувствовал ей в ее бедах, а порою ссужал и деньгами. На следующий же день после смерти Петра Второго Ягужинский велел разыскать и привести к себе голштинского камер-юнкера Петра Сумарокова. Он дал ему денег, вручил инструкцию и письмо.
— Денег не жалей. Покупай все, но, как можешь, быстрее в Митаву.
После целой серии приключений Сумароков, обладавший, к счастью, немецким паспортом Голштинского двора,
