Читаем без скачивания Черное сердце - Эрик Ластбадер

Туэйт сделал жест пистолетом.

— Выметайся отсюда, дружок. Двигайся медленно и плавно, чтобы я мог видеть...

Краем глаза он уловил резкое движение и бросился на пол, сразу же перекатившись в сторону. От грохота выстрела в небольшом помещении заложило уши.

Двое бросились к открытому окну, за которым виднелись чугунные поручни пожарной лестницы; к югу простиралось море крыш.

— Не шевелиться, оба! — рявкнул Туэйт и занял позицию за опрокинутым креслом. Ответом ему был грохот 45-го калибра: пуля пробила дверной косяк, от сотрясения которого по всей комнате, словно снег, полетела старая штукатурка.

Туэйт плавно сместился в сторону, прицелился и дважды нажал курок — внимательно, хладнокровно, не испытывая при этом никаких чувств: в конце концов, это его работа, а в данный момент он как раз на службе.

Он неторопливо поднялся, пнул ногой пушку 45-го калибра.

Меблирована квартира отвратительно, сплошь разрозненные предметы. Сдвинул диван: двадцать пластиковых мешков. Его внезапный визит, видимо, помешал осуществить намеченную транспортировку товара.

Туэйт плюнул на наркотики и подошел к скорчившейся в углу Мелоди. Она с ужасом смотрела на трупы своих друзей.

Она очень красива, думал Туэйт, особенно когда густые поблескивающие волосы падают на щеку. Он разорвал один пакет, взял Мелоди за волосы и заставил поглядеть на содержимое:

— Вот. Взгляни, чем на самом деле занимаются твои друзья! Ты сейчас смотришь прямо в лицо смерти, Мелоди. — Он сильно тряхнул ее за волосы. — Нет, нет, не отворачивайся. Я хочу, чтобы ты как следует все рассмотрела. Вот! И вот! Иглы для мальчишек и девчонок... Для таких, как моя Филлис. Я...

Он бросил взгляд на Мелоди и увидел, что она медленно выводит из-за спины руку. В руке ее был пистолет. Пока он возился с диваном, ей каким-то образом удалось подобрать его.

— Ты убил моих друзей, — она говорила на удивление спокойно и очень тихо. — Ты ворвался сюда, использовав меня как подсадную утку...

— Ради всего святого! — закричал он. — Послушай, что ты несешь! Неужели ты не понимаешь, чем занимались твои друзья? О, Боже мой, они же...

— Мы учились в одной школе, — словно не слыша его, продолжала Мелоди. — Они присматривали за мной, когда отец не хотел, а мать не могла. Если бы не они, мне не удалось бы получить образование. У нашей семьи не было денег.

— А что они хотели взамен, а? Только не говори, что они вкладывали в тебя деньги по доброте душевной.

— Да. — Она поглядела на него с вызовом. — Именно по доброте душевной.

— Довольно вранья!

Она навела на него пистолет и передернула затвор:

— А если это не вранье? Впрочем, тебе это уже неважно, так ведь?

Туэйт как завороженный следил за движением ствола, от которого веяло холодом смерти.

— Я не хочу умирать, Мелоди.

Она взмахнула рукой:

— Я обязана убить тебя, подонок! Ты изнасиловал мое сознание, ты изнасиловал всю мою жизнь... Ты и только ты!

Теперь настала его очередь использовать крик как способ убеждения. Туэйт упал перед ней на колени:

— Сукин сын, который уничтожил мою семью, занимался таким же дерьмом, Мелоди. — Он отбросил пакет с героином в сторону. — Проклятый торговец. А я позволил ему заниматься этим бизнесом. Просто еще один подонок, так я тогда подумал. — Лицо его стало багровым. — Такой же, как Красавчик Леонард, Задира Джо и все остальные, которых я взял на заметку, но за серьезных людей не держал. Вот только оказалось, что он совсем не такой, как они. Он — точь-в-точь, как твои друзья, продавал смерть детишкам! Теперь ты в состоянии понять мои чувства?

Пистолет выскользнул из ее ладони — она обняла его за плечи и, прижав голову к груди, стала осыпать Туэйта поцелуями, жарко шепча ему в ухо:

— О, Дуг! Я действительно порвала с прошлым. От него ничего не осталось, и я ужасно боюсь: боюсь, что отныне мой удел — душевная пустота.

Тепло ее рук растопило лед, и Туэйт понял, что Мелоди была абсолютно права: он погряз в самосожалении, которое ослабляло его и от которого требовалось освободиться немедленно. О своих чувствах к ней он сейчас предпочитал не задумываться — единственное, что он понимал: успокоение ему может дать Мелоди, одна только Мелоди.

Прошел не один час, прежде чем они вернулись в ее квартиру — умиротворенные, успокоенные. Но дело есть дело, решил Туэйт и, все еще колеблясь, протянул ей перевязанный красной тесьмой свиток.

— Это и есть то самое одолжение, о котором ты меня просил? — Мелоди села в постели и облокотилась на подушки.

Туэйт кивнул:

— Я подумал, что ты сможешь это перевести. Она не стала спрашивать, почему он не обращается к профессиональному переводчику, а просто развернула бумагу. Взгляд ее быстро пробежал по столбцам иероглифов.

— О Боже! — она изумленно поглядела на Туэйта. — Неужели ты действительно нашел триста пятьдесят килограммов необработанного героина?

— Так оно и есть. — Он сел рядом с ней, любуясь игрой света на матовых щеках женщины. — Еще что-нибудь тут сказано?

Она снова посмотрела на него:

— Ты когда-нибудь слышал о компании под названием «Моришез»?

Туэйт покачал головой.

— Нет. А разве должен?

— Товар заказывала именно эта фирма, — она еще раз пробежала глазами бумагу. — Похоже, это одна из обычных поставок в адрес компании, Дуг. Скажи, возможно ли импортировать такое огромное количество наркотика, не рискуя, что на каком-то этапе его обнаружат?

— С этой партией никаких проблем не возникло, — он кивнул на сверток. — А адреса этой самой «Моришез» здесь нет?

— Есть.

— Вот и хорошо. Поехали.

Офис Золотого Дракона располагался в одной из бесчисленных кустарных мастерских Гонконга. Для человека его ранга — для фен шуй — выбор места для штаб-квартиры представлялся несколько странным, но, как поговаривали, владельцем мастерской был брат Золотого Дракона.

Как бы там ни было, но сейчас Трейси направлялся именно туда. А все потому, что ему нужен только фен шуй. Золотой Дракон, один из самых могущественных людей в Колонии. Он не единственный фен шуй, однако десница Господня распростерлась лишь над ним одним. Он самый лучший и самый главный фен шуй.

Люди мирились с его существованием, потому что легенды, которые о нем слагали, на поверку оказывались сущей правдой. Это был астролог, колдун и чародей, умевший прочесть судьбу в порыве ветра, в завихрениях струй, по цвету и форме облаков. Он тесно общался с духами и демонами — по мнению китайцев, все окружены ими, духов куда больше, чем живых людей. Поэтому прежде чем предпринять что-то серьезное, что-то, от чего будет зависеть дальнейшее существование, китайцы шли к нему — будь то финансовые операции или же планы относительно женитьбы.

Вечерняя смена закончилась, рабочие разошлись по домам, но крошечная фабрика была открыта, из окон служебных помещений лился лимонно-желтый свет. Довольно большой двор был вымощен брусчаткой, шаги отдавались гулким эхом, под качающимися на ветру фонарями суетились тени, словно визит Трейси застал их врасплох.

Здесь делали детские игрушки: в пластиковых пакетах лежали головы кукол; пакеты были запечатаны вакуумным способом, чтобы пыль и влажный воздух не испортили искусно завитые нейлоновые локоны красавиц. В других пакетах — тоже прозрачных — ожидали сборки мускулистые руки кукол-воинов, здесь же хранились пластмассовые мотоциклы, секции игрушечной железной дороги и, что производило самое странное впечатление, — лысые кукольные головы: безукоризненно правильные черты, шестидюймовые ресницы из жесткой нейлоновой нити, которые безжалостный нож конвейера при сборке укоротит до приемлемой длины.

Офис Золотого Дракона находился в дальнем углу — здесь, по его мнению, было самое удачное место, куда устремляются добрые духи и которое стороной обходят духи злые. Ведущий к кабинету коридор декорирован пурпуром и золотом, от запаха благовоний у Трейси слегка закружилась голова.

На приеме у Золотого Дракона была молодая китаянка, и Трейси терпеливо ждал, пока она уйдет.

Бронзовые светильники и несколько десятков свечей создавали ровное, приглушенное освещение. Светильники были установлены вокруг дароносицы, в которой сейчас лежали свежие фрукты и горка риса — гонорар чародея.

На стене справа от Золотого Дракона висело серебристое панно с вышитыми золотой нитью изображениями Будды, на левой стене желто-зеленый дракон преследовал свой собственный хвост. Наискосок от великого магистра стоял глиняный кувшин, покрытый темно-красной эмалью. Высотой примерно два с половиной фута, чуть сужающийся к горлышку. Кувшин покоился на покрытых мхом камнях, крышка его была завалена мелко нарезанными листами бумаги, олицетворявшими «деньги духов».

Так называемая Золотая Пагода, догадался Трейси, здесь покоятся священные мощи предков. Этот сосуд не представлял собой ничего загадочного: религиозные, но при этом весьма прагматичные китайцы хранили в таких кувшинах отполированные временем кости умерших родственников; подобные емкости можно было встретить почти в каждом доме Гонконга. А все потому, что из-за недостатка места кладбища в Колонии для большинства были непозволительной роскошью, а традиции требовали уважительного отношения к умершим. Неукоснительное соблюдение традиций и стало причиной такового вот необычного компромисса. Могила, где прах любимого человека мог бы покоиться вечно, была многим не по карману, и потому, по истечении шести лет кости эксгумировали, покрывали бесцветным лаком и в определенной последовательности укладывали в Золотую Пагоду. Очень часто именно фен шуй давал рекомендации, как именно надо уложить кости и где установить сосуд — дома или на близлежащем холме.