Читаем без скачивания Черное сердце - Эрик Ластбадер

Агенты в штатском были связаны друг с другом сложной системой электронной связи, которая позволяла им перемещаться в заданном направлении, образуя единый управляемый поток, течение которого было понятно лишь тому, кто организовал его и управлял его скоростью и течением. Все они были единым организмом — они одинаково мыслили, одинаково реагировали на изменение ситуации, говорили в свои рации одни и те же слова. И потому их было очень легко нейтрализовать.

Так думал худощавый молодой человек, стоявший в позе кающегося грешника у открытого окна на десятом этаже здания с западной стороны Пятой авеню, выходившего прямо на собор. Его острый взгляд не пропустил ни одного из них: один, два, три... шестнадцать — все расположились в радиусе примерно полутора кварталов. Он понимал, что есть и другие, не попадающие в поле зрения: на западной стороне улицы, то есть прямо под ним, внутри собора, вдоль Медисон-авеню. Но они его не интересовали, приближаться к ним он не планировал. В данный момент он через двенадцатикратный полевой цейсовский бинокль наблюдал за «своими» шестнадцатью.

Он видел как они перемещаются, совершают круги по улице, он изучал траекторию их движения, привыкал к ней, сживался со схемой, разработанной в полицейском управлении. Он вспомнил шестистраничную инструкцию по обеспечению безопасности высших должностных лиц Америки, которую ему подбросили прямо в почтовый ящик вместе с детально разработанным заданием. Оба документа были на арабском, весьма удачно. Молодой человек с трудом мог изъясняться на английском, правда, кое-как читал, неплохо владел французским и, конечно же, в совершенстве знал русский. Но инструкции на арабском были воистину посланием с небес, это исключало непонимание или разночтения. Комнату, в которой он сейчас находился, для него сняли те же люди, что и прислали документы. В конверте были ключи от квартиры, но сейчас он уже от них избавился.

Русские редко приходят на помощь. Но сейчас, когда он понимал, что именно они руководят операцией, ему была приятна сама мысль, что наконец-то они прониклись сочувствием к их исламскому революционному движению. Русские помогают оружием, умело манипулируют общественным мнением — все это очень хорошо, думал он, но куда важнее равенство: русские наконец-то признали своих исламских братьев, а это самое главное! Равенство рождается только в совместной борьбе, в ее победах и горьких поражениях.

Под окнами стало шумно. Из лимузинов вышло шестеро мужчин, все в элегантных черных костюмах. Они улыбались. Молодой человек мгновенно узнал одного из них, — фотография, которую он также получил в том конверте, была очень качественной.

Положив бинокль на подоконник, молодой человек нагнулся и взял поцарапанную кожаную сумку. Приподняв ее за ручки, он бросил взгляд на часы. Три минуты первого. Смерть по графику. Он усмехнулся мелькнувшей у него в сознании английской фразе, которая как нельзя более точно соответствовала моменту.

Он достал из сумки кусок замши, за которой последовали покрытые смазкой металлические детали; он тщательно соединял их друг с другом. Время от времени он протирал руки замшей. Он не торопился — по инструкции, времени у него было предостаточно. Речь Готтшалка на ступенях займет не меньше двадцати минут, после чего он должен войти в собор, где состоится специальная месса в память покойного губернатора штата.

Молодой человек совершенно не волновался. Сколько же раз его поднимали на рассвете, когда первые лучи солнца только окрашивали темный горизонт южного Ливана, надевали на глаза повязку и требовали за три минуты разобрать и собрать советский автомат АК-47? Невозможно сосчитать. Но он вспоминал эти тренировки как нечто само собой разумеющееся и ни разу не жаловался, это не могло даже придти ему в голову. Он выбрал свой путь в жизни, справедливость была у него в крови и руководила всеми поступками.

Молодой человек приладил последнюю деталь, и АК-47 был готов к бою. Он снова полез в сумку и достал обойму. В этот момент снаружи послышались звуки настраиваемого микрофона, и спустя несколько секунд Атертон Готтшалк, кандидат в президенты Соединенных Штатов Америки, начал свою речь.

Молодой человек был горд, что среди множества для этой операции выбрали именно его. Сердце его было преисполнено какой-то злой радости: сейчас он держал в руках будущее исламского фундаментализма.

Усмехнувшись, он вдавил приклад АК-47 в плечо. Прищурил левый глаз — теперь он видел мир только через правый. Сквозь оптический прицел он рассматривал толпу, лениво переводя перекрестие с одного агента на другого, пока мысленно не уничтожил их всех. Улыбка его стала еще шире, ствол автомата описал широкую дугу и замер, нацелившись точно в голову Атертона Готтшалка.

Молодой человек с трудом поборол желание нажать курок прямо сейчас: в конце концов, он — профессионал, у него есть конкретный приказ и конкретные инструкции. Ровно в двенадцать пятнадцать, выстрелом в сердце.

Очень правильное решение, подумал он. На таком расстоянии голова — не самая удачная мишень. В случае малейшего изменения траектории пуля может просто срикошетить от толстой лобной кости. Выстрел в голову не всегда бывает смертельным. Вот сердце, это совсем другое дело, в случае точного попадания смерть гарантирована.

Молодой человек снова посмотрел на часы. Оставалось тридцать пять секунд. Он прижался щекой к холодному цевью АК-47 и начал мысленный отсчет, как его учили: Миссисипи-раз, Миссисипи-два, Миссисипи-три...[20] Перекрестие прицела чуть сместилось вниз и замерло на широкой груди Атертона Готтшалка. Палец на курке напрягся и начал сжиматься.

Усаживая Эллиота за «свой» столик в «Лютеции», Макоумер испытывал что-то вроде гордости: обедать он предпочитал в полутьме большого зала этого элегантного ресторана с европейской кухней, но вот ленч... Для этого мероприятия требуется хорошее освещение и много воздуха, поэтому зимний сад на террасе ресторана идеально соответствовал требованиям Макоумера к ленчу.

Откинувшись на спинку стула, Макоумер пристально рассматривал сына. Черт возьми, сколько же лет я не видел его в костюме, при галстуке, прилично подстриженным! Макоумер усмехнулся: красивый парень, ничего не скажешь, костюм от «Пола Стюарта» ему очень идет.

Официант принес минеральную воду и, поклонившись, положил на край стола меню и карту вин.

— Шимада с восторгом отзывается о тебе, — Макоумер лениво перелистывал меню, — говорят, ты сумел решить проблему с дополнительными элементами к главной ЭВМ. Мы безрезультатно бились над этим больше месяца. Ты пришел в фирму как нельзя вовремя.

Эллиот церемонно склонил голову:

— Наверное, мне следовало бы поблагодарить его за столь лестный отзыв, но, боюсь, Шимада торопится с выводами. У нас по-прежнему множество вариантов интеграции новых блок-схем, но надо выбрать самый лучший. А какой именно — этого пока никто не знает.

— А как тебе понравилась система лазерной обработки оперативной информации?

— Потрясающая штука, — оживился Эллиот, — скорость срабатывания системы, задействование лазера от обратной связи — это, я тебе скажу, нечто! Одно слово, сказка! Черт, как бы мне хотелось посмотреть «Вампир» в работе!

— Значит я организую тебе командировку на «Голодную лошадь», — кивнул Макоумер. — Но не раньше чем через пару недель. То, чем ты сейчас занимаешься, слишком важно, чтобы я мог позволить отрывать тебя от основной работы.

— А мне здесь нравится, — Эллиот оглядывал ресторан. Рядом с отцом, словно из-под земли, вырос официант. Эллиот протянул Макоумеру карту вин. — Закажем что-нибудь?

— Почему бы тебе не выбрать самому? — Макоумер сосредоточенно изучал меню.

С внутренним трепетом, словно в руки к нему попал Святой Грааль, Эллиот раскрыл тяжелый буклет в красном сафьяновом переплете.

— Я бы остановился на красном вине, ты не против?

— Неплохой выбор.

Эллиот снова поглядел меню вин:

— Полагаю, «Сент-Эмильон», — он провел пальцем по строке, — вот этот, тысяча девятьсот шестьдесят шестого года.

Официант, успевший бесшумно скользнуть за спину Эллиота, чуть поклонился и одобрительно кивнул:

— Oui, Monsieur, — и забрав карту, отправился выполнять заказ.

Макоумер наконец выбрал блюда и отложил меню: он хотел, чтобы сын первым начал разговор, хоть раз взял бы на себя инициативу в их отношениях.

Эллиот задумчиво крутил серебряную вилку и наконец поднял взгляд на отца:

— Полагаю, ты обратил внимание на круги у меня под глазами.

— Если честно, то нет, — солгал Макоумер. — Я как раз думал, как неплохо ты выглядишь.

— Ты имеешь в виду мой новый костюм? — В голосе Эллиота появились нотки нервозности.

— Вовсе нет, — мягко ответил Макоумер. — Я имею в виду, что ты сейчас сидишь здесь, в «Лютеции», со мной.