Читаем без скачивания Рокоссовский. Терновый венец славы - Анатолий Карчмит

— Константин Константинович, я за этим и приехал, — произнес Абакумов, улыбнувшись. — Вы меня простили, скажем так, за недоразумение 39-го года, а я вам делаю другую услугу — под вашу ответственность отпускаю на все четыре стороны вашего друга Андрея Белозерова.

— Спасибо, Виктор Семенович.

— И вам спасибо, что сняли у меня камень с сердца, — произнес Абакумов, в душе торжествуя, что хоть таким способом он одержал верх над Рокоссовским. Он уже давно спал и видел себя на самом верху служебной пирамиды НКВД. Он считал, что лучше его кандидатуры не найти. На этом пути у него не должно быть никаких подводных камней. Эпизод с Рокоссовским мог случайно всплыть при назначении на этот высокий пост.

— Где я могу найти Белозерова?

— Он теперь находится в областном центре, в тюрьме города Молодечно.

— Вы его отпустите на свободу?

— Нет, мы обязаны соблюсти небольшие формальности, — сказал Абакумов, пряча папку в портфель. — Вы должны забрать его сами. Все распоряжения на этот счет соответствующим органам будут выданы.

— Ладно, я подумаю, как это лучше сделать, — произнес Рокоссовский, вставая. — Желательно, чтобы он был в курсе дела нашего уговора.

— Не сомневайтесь, я сегодня переговорю с ним по телефону.

Когда Абакумов уехал, Рокоссовский постоял во дворе несколько минут, стараясь собраться с мыслями и переключиться на свою обычную работу. Он достал папиросу, закурил и жадно затянулся.

По небу прокатился гром, точно где-то начиналась артподготовка. Маршал поднял голову. Над вершинами елей вставала серая дождевая туча. Она тихонько надвигалась на поля и заявила о себе длинными раскатами грома. Ветер дохнул влагой. Ощутив капли дождя, Рокоссовский зашел в дом.

8 мая 1945 года был подписан акт о полной и безоговорочной капитуляции немецко-фашистских вооруженных сил. Это известие застало Рокоссовского ночью в Щецине. Улицы были озарены ярким светом. В подразделениях, размещенных в городе, не стихала стрельба, слышались песни, крики «ур-ра». Сначала все эти счастливые мгновения захватили и командующего фронтом, но вскоре пришло отрезвление — неумолчная трескотня выстрелов к добру не приведет. Он вызвал командиров и дал распоряжение прекратить стихийный салют в городе. Маршал дал телеграммы командармам, где требовал навести порядок и не допускать расхлябанности, что может привести к небоевым потерям.

В эту ночь Рокоссовский спал очень мало. Возможно, этот день, после выхода из тюрьмы, был вторым самым счастливым днем в его жизни.

Как долго тянулось, а вместе с тем, как быстро летело военное время. Все четыре года запечатлелись в памяти как длинный кошмарный сон. Теперь ему казалось, что все операции в этой войне, сражения, бои не имели конца, а только одно непрерывное начало.

Вероятно, и его вклад в победу не останется в тени. Война принесла ему славу, награды. Но ведь он к ним не стремился, а упорно трудился, ничего не требуя и не ожидая, хотя и был уверен, что он не лишен таланта и мастерства в управлении войсками. Он пальцем не двинул, чтобы проложить себе путь к известности. А то, что она явилась к нему сама и бросилась в объятья, то, видимо, дар судьбы.

Многое передумал в эту первую победную ночь Рокоссовский, и только под утро ему удалось крепко уснуть.

Пора кровавых битв прошла, и наступило время торжественных встреч и приемов. Командующий 21-й армейской группой британский фельдмаршал Монтгомери[60], которому английский король даровал титул Аламейнского в честь победы под Аль-Аламейном в Египте осенью 1942 года, пригласил маршала Рокоссовского посетить его штаб-квартиру в Висморе.

Кортеж командующего фронтом при въезде в город был встречен британскими офицерами. У входа в резиденцию, к которой вели дорожки, тщательно посыпанные желтым песком, стоял среднего роста, в военной форме спортивного покроя, пожилой, сухопарый военный. Это был фельдмаршал Монтгомери.

Ему навстречу, в наглаженных брюках и начищенных до блеска сапогах, в кителе, на котором отсутствовали его многочисленные награды, уверенным шагом шел рослый и статный маршал Рокоссовский.

Военачальники, улыбаясь, обменялись крепкими рукопожатиями и комплиментами, положенными в таких случаях. Эта была первая встреча командующих двух союзных армий, соединившихся в центре Германии после совместной борьбы с фашизмом.

Все было чин по чину: почетный караул, орудийный салют, журналисты и многочисленные фоторепортеры.

Монтгомери оказался умным собеседником и интересным человеком. Рокоссовский тоже понравился фельдмаршалу. Он очень душевно отзывался о нем в своих мемуарах.

Встреча прошла непринужденно и весело. От фотокорреспондентов не было отбоя. Особенно вертелась вокруг маршала одна красивая женщина лет тридцати по фамилии Митци Прайс. Через переводчика она охотно рассказала, что ее жених, капитан британской армии, погиб в Африке в 1941 году и что он был очень похож на маршала Рокоссовского. Когда она его сегодня увидела, то даже испугалась — не жених ли явился с того света в образе прославленного советского маршала. Эта высокая, стройная, с пронзительными черными глазами женщина не отходила от него ни на шаг.

В конце приема, когда гости расслабились и повеселели, Монтгомери пригласил гостей в залу, где играл военный оркестр. Улыбаясь, он подошел к музыкантам, что-то сказал им, и волшебная мелодия вальса Штрауса «Сказки Венского леса» наполнила залу, улетела через открытое окно в целиком сохранившийся парк.

— Ну что, мужики, — обратился к своим генералам маршал, — посмотрите, сколько здесь красивых дам, выбирайте любую и танцуйте.

— Рады бы, да ноги кривые, — ответил за всех подвижный и юркий Батов. — Нам бы что-нибудь попроще, мы бы тогда показали класс.

Английские офицеры и генералы со своими дамами, похоже, в основном с представительницами прессы, закружились в вихре вальса.

Монтгомери изысканно-вежливо взял под ручку Прайс, подвел ее к Рокоссовскому.

— Этот вальс, господин маршал, исполняется в вашу честь. Госпожа Прайс стесняется пригласить вас на танец сама. Будьте любезны, танцуйте, пожалуйста.

На удивление, Рокоссовский оказался искусным танцором. Элегантно поддерживая за талию свою улыбающуюся партнершу, он выделывал такие па, отдельные движения, что гости одобрительно зашумели.

— Во дает командующий, во дает, — переговаривались между собой стоявшие в углу наши генералы.

А маршал Рокоссовский впервые за многие годы, вспомнив свой юношеский задор и время, когда на него обращали внимание красивые польские паненки, самозабвенно кружился в танце, на мгновение забыв обо всем на свете. Он прислушивался к чарующей музыке Штрауса, и ему казалось, что в предвечернем лесу раздается звон птиц, в его ветвях играют блики солнца, аромат цветов и трав пьянит его сердце каким-то неизъяснимым блаженством.

Когда оркестр перестал играть, отовсюду раздались аплодисменты. Рокоссовский только сейчас заметил, что в танцевальном круге оставались только две пары — он с Митци Прайс и Монтгомери со своей дамой, которые, в конце танца пришли на помощь своему гостю.

Рокоссовский подвел свою даму к фельдмаршалу, поцеловал ей руку и, улыбнувшись, сказал:

— Спасибо, госпожа Прайс, вы очень хорошо танцуете.

Фоторепортер, взглянув на маршала, смущенно проговорила:

— Этот танец останется со мной на всю жизнь. Поверьте мне, господин маршал, я его никогда не забуду. — Она подняла на него глаза. — Завтра я улетаю в Лондон, и через день-два во всех влиятельных газетах и журналах Англии будет напечатан портрет самого красивого маршала, принимавшего участие во Второй мировой войне. Это будет портрет маршала Рокоссовского.

— Неужто так? — поднял брови покрасневший Рокоссовский. — Хотя, это все знают, творческим людям свойственно преувеличение.

— Я не преувеличиваю, — мило улыбнулась Прайс и, повернувшись к Монтгомери, сказала: — Надеюсь, Бернард не станет на меня обижаться?

— За что?

— За мое мнение о маршалах.

— Нет, нет, что вы? Это сущая правда, — рассмеялся Монтгомери.

На прощание Рокоссовский пригласил англичан нанести ему ответный визит, и Монтгомери приглашение принял.

У входа в здание, где состоялась встреча, развевались флаги СССР, США и Великобритании. Машину фельдмаршала ожидал эскорт из гвардейцев-кавалеристов. Когда машины подъехали к штаб-квартире Рокоссовского, оркестр исполнил национальный гимн Великобритании. Продемонстрировал свою строевую выправку почетный караул.

После официальной части Рокоссовский и фельдмаршал заняли почетные места во главе огромного стола.

— Я предлагаю, — поднялся хозяин застолья, — поднять бокалы за руководителей наших государств, обеспечивших полный разгром гитлеровской Германии, — за Сталина, Черчилля и Рузвельта.