Читаем без скачивания Кенилворт - Вальтер Скотт

— Право, Майкл, если ты будешь еще пить, — сказал тюремщик, — то не сможешь ни сыграть Ариоиа, ни сопровождать своего хозяина в такой торжественный вечер. Я каждую секунду жду, что зазвонит большой колокол для сбора к башне Мортимера, чтобы встречать королеву.

Не слушая увещеваний Степлза, Лэмборн продолжал пить; затем, с глубоким вздохом опустив почти пустой кувшин, он начал говорить шепотом, который постепенно повышался до крика:

— Не беспокойся, Лоренс, даже когда я пьян, то знаю, как заставить Варни считать меня трезвым. Но, как я уже сказал, не беспокойся — я умею пить осторожно. Кроме того, мне как Ориону надо лезть в воду, а там можно схватить простуду, если не согреться наперед как следует. Это я-то не сыграю Ориона! Да никакой горластый актер, надрывающий легкие за двенадцать пенсов, не сыграет его лучше меня! Не беда, если они и заметят, что я немного не в себе. Почему это человек должен быть сегодня трезв? Отвечай мне! Долг каждого верноподданного быть веселым, и скажу тебе, Лоренс, что в замке найдутся такие, что не бывают веселыми, даже выпив, — так как же им веселиться в трезвом виде? Заметь, я не называю имен, Лоренс, но твой кувшин вина — превосходное средство, чтобы, поднять верноподданнические чувства и веселье. Ура королеве Елизавете! Благородному Лестеру! Достойнейшему мистеру Варни! И Майклу Лэмборну, который может их всех обвести вокруг пальца!

С этими словами он спустился с лестницы и прошел через внутренний двор. Тюремщик поглядел ему вслед, покачал головой и запер дверку, которая, перегораживая лестницу, не позволяла никому подняться в комнату Тресилиана, бормоча про себя:

— Хорошее дело быть фаворитом! Я чуть было не потерял свое место, потому что в одно морозное утро мистеру Варни почудилось, будто от меня разит водкой. А этот молодчик может предстать перед ним пьяный как свинья и даже не услышит упрека! Но, надо признаться, парень он зловредный и умный, и никто не поймет хотя бы половину того, что он говорит.

Глава XXX

Пусть бьют в набат: идет она, идет!

Пусть говорят за нас колокола

И звонкие фанфары! Канониры,

К орудиям! Пусть загрохочут пушки,

Как будто бы враги идут на приступ

Колоннами — язычники в тюрбанах!

И мы закатим зрелище — но тут

Ведь нужен ум, а я — вояка грубый!

Тресилиан, расставшись с Уэйлендом, как об этом говорилось в предыдущей главе, все еще недоумевал, что делать дальше, когда к нему подошли Роли и Блант, занятые по обыкновению горячим спором. Тресилиан из-за своего настроения не испытывал особенного желания находиться в их компании, но избежать встречи не было никакой возможности. К тому же, помня свое обещание не заходить к Эми и не предпринимать никаких шагов в ее интересах, он счел самым правильным сразу же смешаться с обществом и как можно меньше выставлять напоказ боль и сомнения, глубоко запавшие в его душу. Поэтому он покорился необходимости и приветствовал своих друзей.

— Желаю здравствовать, джентльмены! Откуда вы?

— Из Уорика, конечно, — отвечал Блант. — Мы должны были зайти к себе переодеться, как комедианты, которые, меняя костюмы, создают впечатление большой толпы. Ты бы лучше тоже последовал нашему примеру, Тресилиан.

— Блант прав, — поддержал его Роли. — Королева любит такие изъявления почтительности и считает неуважением к себе, если кто-нибудь появляется перед ней в запачканном и смятом дорожном костюме. Но, если хочешь посмеяться, Тресилиан, взгляни на Бланта, посмотри, как его разукрасил мошенник портной. Тут и голубое, и зеленое, и малиновое, и, ко всему прочему, алые ленты и желтые розы на башмаках!

— Ну, а чего же ты хотел? Я велел этому кривоногому мошеннику постараться и не жалеть никаких денег. По-моему, костюм получился достаточно нарядный, понаряднее, чем твой… Пусть Тресилиан скажет свое мнение.

— Согласен! Идет! — подхватил Уолтер Роли. — Рассуди нас, ради бога, Тресилиан.

Тресилиан, призванный в судьи, осмотрел обоих и с первого взгляда понял, что честный Блант полностью доверился фантазии портного: костюм его был разукрашен таким количеством лент и кружев, что напоминал праздничный шутовской наряд. Роли же был одет в элегантный и роскошный костюм, который так шел к его грациозной фигуре, что непременно должен был привлечь всеобщее внимание. Поэтому Тресилиан сказал:

— У Бланта костюм наряднее, а у Роли — изящнее.

Блант остался доволен таким решением.

— Я знал, что мой наряднее, — подтвердил он. — Если бы этот плут портняжка принес мне такой неприхотливый камзол, как у Роли, я бы вышиб ему мозги его собственным утюгом. Нет уж, если нам суждено быть шутами, так будем шутами первостатейными.

— А почему не переодеваешься ты, Тресилиан? — спросил Роли.

— Из-за нелепого недоразумения я не могу попасть к себе, — сказал Тресилиан, — и мне не добраться до своих вещей. Я собирался разыскать тебя и попросить, не разрешишь ли ты мне временно разделить с тобой комнату?

— Милости просим, комната превосходная. Милорд Лестер был весьма любезен и разместил нас по-царски. Если его любезность и вынужденная, она, во всяком случае, беспредельна. Я бы советовал тебе сказать о твоей беде камергеру графа — и все будет немедленно улажено.

— Нет, пока не стоит, если ты можешь пустить меня к себе. Я не обременю тебя. Кто-нибудь еще прибыл с вами?

— О да, — ответил Блант. — Варни и целая куча приближенных Лестера, да еще десятка два джентльменов из свиты нашего честного Сассекса. Кажется, мы все должны встретить королеву у так называемой башни Галереи и присутствовать там при всяких дурачествах. Затем мы должны будем оставаться при особе королевы в парадной зале, пока те, кто сейчас сопровождает ее величество, не умоются и не сбросят с себя дорожное платье. Да поможет мне бог, если ее величество заговорит со мной — я не соображу, как ответить!

— А что задержало их так долго в Уорике? — спросил Тресилиан, не желая, чтобы разговор зашел опять о его личных делах.

— Такая бездна дурачеств, — ответил Блант, — каких мы не видали даже на Варфоломеевской ярмарке: приветственные речи, комедианты, собаки и медведи, люди, переодетые обезьянами, и женщины — куклами… Поражаюсь, как королева вынесла все это. То и дело слышались фразы вроде «чарующий свет ее дивного образа» или еще какая-нибудь чушь. Эх! Тщеславие делает дураками мудрейших. Однако нам пора идти к этой самой башне Галереи, хоть я не понимаю, как ты, Тресилиан, отправишься туда в дорожном костюме и сапогах.

— Я спрячусь за тобой, Блант, — сказал Тресилиан, заметивший, что необычайное великолепие нового костюма сильно подействовало на его друга. — Твой внушительный рост и нарядный костюм прикроют мои недостатки.