Читаем без скачивания Последний час надежды - Константин Бояндин

— Нет, — голос её звучал ровно. — Иначе нас всех отсюда погонят. Она сама должна пройти, Брюс.

Отпустила руку и отошла в сторону.

Время тянулось бесконечно медленно. Я сидел на рюкзаке, потирал пострадавшую руку и иногда косился на Ники. Она оставалась безмятежной и спокойной, ни следа эмоций. Какая именно Ники сейчас сидит рядом со мной? Ответить было нелегко.

— Я здесь, — донеслось эхом из прохода, по которому ушла София.

— Отлично, — Ники словно включили — она улыбнулась, взяла меня за руку. — Теперь ты, Брюс. Там нечего бояться, и всё…

— Я знаю, — я почувствовал раздражение, тут же прошедшее. Я сбросил её руку и направился туда, куда ушла Софи.

Позади меня что-то зашуршало. Здесь нечего бояться, Брюс. В этих пещерах нет ничего живого, всё живое избегает этих мест. Всё, что может быть опасным — в твоём сознании, в воображении. Жаль, что нельзя выключать воображение — как нажатием кнопки. Я, по крайней мере, пока не умею.

Позади послышалась возня, затем раздался крик — Ники? Что там могло случиться?! Мне почудились выстрелы, звуки борьбы.

…со мной всё в порядке…

Мысленный голос. Голос Ники. Он прибыл из пустоты, он казался неуместным и диким, но я ему поверил. Здесь нечего бояться. Меня будут заставлять повернуть назад всеми известными способами.

— Думал, скроешься? — раздался за спиной скрипучий шёпот. Снова Поль, вновь вызван из мира мёртвых, чтобы помешать мне пройти. На этот раз взялись и за обоняние — я услышал запах тлена, крови и мокрой осенней листвы. Камни скрежетали под чьими-то ногами там, за моей спиной.

«Тебя нет», — ответил я мысленно. Идти оставалось недолго. Нет, долго — бесконечно долго, невообразимо долго! Лаз петлял и петлял, иногда приходилось становиться на четвереньки, чтобы продолжать путь, а шум вокруг нарастал. Но чувства вновь притупились, словно бы онемели, и это спасало рассудок — я помню только, что стискивал зубы и повторял про себя, а может быть и вслух, вас нет, вас уже нет, вас никогда не было…

Меня взяли за руки. Вначале я чуть не подпрыгнул, чуть не закричал. Но потом онемение прошло, как по команде, и я понял, что это Софи. Она помогла мне выбраться из лаза, подняться на ноги. Обняла, прижалась ко мне. Я слышал, как неистово бьётся её сердце.

Она долго не отпускала меня, а мне не хотелось отпускать её. Но всё-таки смог — нужно было — но не мог отпустить её руку, это было выше моих сил.

— Я здесь, — попытался я крикнуть, но вышло очень тихо. Я попробовал снова — та же история, мне почудилось, что здесь вместо воздуха туман, кисель, вата, поглощающая все звуки, усыпляющая.

Мне казалось, я год тебя ждала, — шепнула Софи. Она отошла на шаг в сторону, и я осознал, насколько огромна комната — пещера — в которой мы находимся. Полусферическая, у самого лаза места было едва достаточно, чтобы проползти (мне, во всяком случае), а высшая точка купола поднималась метров на тридцать.

Послышался треск и скрежет, и из лаза появилась Ники. Ползком. Она выбралась в комнату сама и, пошарив в лазе рукой, втянула за собой рюкзак.

— Всё в порядке? — она перевела взгляд с меня на Софи. Получила кивки в ответ и выпрямилась, принялась стряхивать каменное крошево с одежды.

— Я не думаю, что смогу повторить это, — призналась Софи. — Я чуть не умерла там, в проходе.

— В следующий раз будет легче, — пообещала Ники. — Всё равно будут проверять, но уже не так сильно. Ты справилась, это главное. Молодчина! — она взяла Софи за руку, легонько пожала. — Молодец, — улыбнулась мне. — Всё, давайте приступать, здесь нельзя долго задерживаться.

…Обратный путь показался пресным и неинтересным. София мурлыкала смутно знакомую песенку, я говорил, не мог остановиться, о какой-то чепухе — в основном об алмазах — а Ники просто улыбалась, помогала нам подняться или спуститься по проходам, указывала, куда идти.

…На воздухе мне полегчало. Болтливость прошла сама собой, а София перестала напевать.

— Это нормальная реакция, — Ники жестом указала — сядьте. Сама подобрала свёрток с оружием, ловко рассовала его под одеждой — ни за что не заметишь. В аэропорту нас никогда не проверяли детекторами — всё время находились поводы избежать досмотра. — Не смущайся, Софи. Я сначала тоже то песни пела, то несла всякую чушь, то смеялась до изнеможения. Это на самом деле испытание, не шутка.

— Кто это, Ники? Кто устраивает эти испытания?

Ники пожала плечами.

— Я только краем уха слышала, это проходят в высшей школе. Есть разумные… не знаю, как назвать — сущности, кроме человека. Мы живём рядом с ними, и редко пересекаемся. Но они очень часто сильнее нас и не любят, когда вторгаются на их территорию.

— Инвариант?

— Инвариант мощнее всех, — возразила Ники. — Ты сразу поймёшь, когда ощутишь его. Не придётся объяснять. Ты почувствуешь себя тенью — не поставить точки, ничего не изменить. Он редко бьёт, обычно просто не позволяет что-то делать. Но если ударит, то второго раза не потребуется.

— Так зачем мы его ищем?!

— Это гарантия вашей и моей жизни, Софи. По своей воле я бы никогда не искала его. Это ужасное унижение.

— Унижение?! — Софи недоверчиво покосилась на Ники. — Почему унижение?

— Пока не прочувствуешь, не поймёшь. Ты никто рядом с ним. Он предвидит каждый шаг, он знает ответы на всё, что ты можешь задать, у него свои планы и законы, и всё остальное ему не указ.

Остаток пути мы проделали молча. Так же молча разбрелись по своим комнатам в отеле (буквальный перевод его названия, «Потерянный верблюд», звучал насмешкой).

Ники собрала нас после ужина — создать очередную точку возврата.

Трое, Австралия, Юлара, 24 июля 2010 года, 21:40

— Упадок сил? — Ники протянула нам по витаминной палочке. Софи покачала головой.

— В меня уже не полезет! Да ещё после ужина!

— Съешь на ночь, — Ники положила палочку на стол. Я принялся грызть свою. Софи права, после хорошего ужина просто не лезет в горло. — Обязательно съешь. Мы потеряли там очень много сил. Если не принимать меры, потом неделю будем разбитые.

— Когда мы войдём в те двери? — в голосе Софи звучало нетерпение. Недавней апатии как не бывало. — Я знаю, ты говорила, что я не готова. Но столько времени прошло! Я считаю — восьмой месяц уже пошёл!

Восьмой? Странно. Я был готов поручиться, что полгода «внутреннего времени», а я ведь тоже считаю и веду записи!

— То, что ты испытывала до сих пор, Софи, это не более чем лёгкая щекотка. Когда ты впервые перейдёшь дверь, ты осознаешь настоящий страх. И ещё — ты умрёшь. Это не шутка. Каждый такой переход — это смерть. Ты уже готова умереть?