Читаем без скачивания Другая история Московского царства. От основания Москвы до раскола [= Забытая история Московии. От основания Москвы до Раскола] - Дмитрий Калюжный

Марксистский историк М. Покровский как-то вскользь упоминает: во второй половине XVII века прирост населения и его благосостояние оказались так неожиданно велики, что даже водки не хватало: пришлось импортировать из Лифляндии.

Но вспомним приведённую в главе «Механика эволюции» Роспись русских городов, ведомых в Приказе, с данными для 1678 года… Плоховато с крепостями! Конечно, многие города оказались к этому времени далеко от границ, в местах, где крепости и вообще не были нужны. Но мы видим, что гарнизон содержали почти везде, а на восстановление развалившихся стен, видимо, не было денег. И хотя в целом росла военная сила Москвы, появились новые оружейные и пушечные заводы, и даже стало фабриковаться нарезное огнестрельное оружие, находящее свой сбыт в Европе (очень дорогое оружие, его могли покупать только богатые люди), всё же страна стала отставать.

Россия вступила в ту полосу своего скачкообразного пути, когда она развивалась, «как все». Наступил период релаксации, то нормальное и нередкое в нашей истории состояние, которое много позже назовут забавным словом «застой» — страна живёт, как все, и отстаёт от соседей: они, имея лучшие природно-климатические условия, развиваются более быстрыми темпами. Для примера, представьте себе двух бегунов, которые бегут хоть и рядом, но по разным дорожкам. Первый по гаревой, а второй — с барьерами и канавами. Если они затрачивают одинаковое количество энергии, второй неминуемо отстанет от первого, и чтобы догнать его, пойдёт на спурт. Отставание времён Алексея Михайловича вскоре привело к рывку эпохи Петра I.

Царь Алексей Михайлович умер 20 января 1676 года.

Есть свидетельства, что среди многочисленных его детей был также сын Михаил, названный в честь деда. Не приняв церковной реформы, он ушёл в бега, спрятался среди сторонников исконной веры, сначала в Соловецком монастыре, а затем отшельничал в керженских лесах близ озера Светлояр (здесь излагается версия Василия Комлева). Именно об этом беглеце пишет протопоп Аввакум, обращаясь к царю:

«Сын твой после тебя распустит же о Христе всех страждущих и верных по старым книгам в господа нашего Исуса Христа. На 6(-м) соборе бысть же сие, — Константин Брадатый проклявше мучителя, отца своего еретика, и всем верным и страждущим во Христе живот даровал. Тако глаголет дух святый мною грешным, рабом своим: и здесь тоже будет после тебя!..» (см. «Житие протопопа Аввакума им самим написанное и другие его сочинения», Горький, 1988, стр. 84).

Этот-то Михаил и должен был стать царём после Алексея. Возможно, по этой причине, — считая, что он скрывается в Соловецком монастыре, — летом 1673 года стрельцы отказались атаковать этот монастырь. Воевода Иевлев запросил у государя отстранения от командования, и назначенные к новому воеводе Мещеринову опытные русские военачальники под разными предлогами тоже отказались от службы. Власть послала вместо них иностранных наёмников (см. Буганов В. И., Богданов А. П., «Бунтари и правдоискатели в русской православной церкви», стр. 343). А известный в те времена дьякон Игнатий Соловецкий утверждает, что рать, осаждавшая обитель, состояла из «немцев и поляков, истинных латынцев».

Одной из противниц реформ была сродница царя — боярыня Морозова, посаженная в тюрьму вместе с сестрой княгиней Урусовой за своё твёрдое нежелание поступиться в вере. До нас дошёл уникальный документ, датированный летом 1672 года — когда, согласно всем историческим данным, у царя в живых были только два сына, одиннадцатилетний Фёдор и шестилетний Иван (и в том же году родился Пётр от новой жены) — разговор патриарха Питирима с царём Алексеем Михайловичем, в котором упоминается и в какой-то степени характеризуется «пропавший» царевич Михаил:

«Советую я тебе, великий государь, боярыню ту Морозову вдовицу — кабы ты изволил опять дом ей отдать и на потребу ей дворов бы сотницу крестьян дал. А княгиню (Урусову) тоже бы князю отдал, так бы дело-то приличнее было. Женское их дело; что они много смыслят! А об них многие знатные особы всего московского государства соболезнуют, и это тебе, царскому величеству, не на корысть живёт, а тебе же в убыток. Да и сынок твой родной, царевич Михаил, соболезнуя оным сёстрам, частенько-таки, сказывают, к ним заезжает посмотреть сквозь решётку на их мученичество и слушает их с умилением: удевляет де меня ваше страдание; одно только смущает меня: не знаю — за истину ли вы терпите» (см. Мордовцев Д. Л., «Великий Раскол», гл. 11 «Увещевание Морозовой», выделено нами, — Авт.).

Но Михаил, судя по всему, не был прощён, и царём становится другой сын Алексея, Фёдор (названный, видимо, в честь деда), хотя реально властью до июля распоряжается Артамон Сергеевич Матвеев, а после его ссылки — мать царя, Мария Милославская. Интересно, что в дальнейшем в царском роду Романовых больше не было правителя с именем Михаила: не то, что старших, даже младших детей так не называли, — а ведь это имя первого из династии Романовых! — и только Павел I осмелился сломать негласную традицию и назвал так одного из своих сыновей.

Фёдор Алексеевич вступил на престол четырнадцати лет. В царской семье господствовал раздор, происходила борьба между двумя партиями: с одной стороны, стояла партия Наталии Кирилловны Нарышкиной, мачехи Фёдора и матери Петра, с другой — сестёр и тёток царя, около которых группировалась родня первой жены царя Алексея, Марии Ильинишны, — Милославские. Последние одержали верх, результатом чего было падение Артамона Матвеева: за приверженность к западной науке он был обвинён в чернокнижии и отправлен в ссылку в город Пустозерск.

Но влияние Милославских, погубивших Матвеева, недолго длилось; их заменили любимцы царя Фёдора, постельничий Языков и стольник Лихачёв, люди образованные, способные и добросовестные. Близость их к царю и влияние на дела были очень велики. Немногим меньше было значение князя В. В. Голицына.

1678, август. — Соглашение между Россией и Польшей о продлении Андрусовского перемирия на 13 лет; Россия отдаёт Невель, Себеж и Велиж Польше, в обмен на Киев.

В первое время царствования Фёдора московское правительство всецело было поглощено внешними делами, а именно вмешательством турок в малороссийские дела и беспорядками в самой Малороссии. С большими только усилиями удалось (в 1681) удержать за собой новоприсоединённый край.

1681. — Русское посольство во Франции. Бахчисарайский мирный договор кладёт конец русско-турецкому противостоянию. В ноябре Фёдор Алексеевич созывает Земский собор для реорганизации армии.

1682. — Фёдор Алексеевич ликвидирует местничество.

Ещё в конце 1681 года в Москве были собраны две комиссии. Одна из выборных от служилого сословия, с целью обсуждения лучшего устройства военных сил или, как сказано в указе, «для устроения и управления ратного дела», а другая — из выборных от тяглых людей, занималась выработкой новой системы податей. Обе действовали под руководством князя В. В. Голицына. Этот съезд выборных давал полный состав Земского собора, но комиссии, тем не менее, не соединились в соборе ни разу и заседали в разное время. Тяглая комиссия кончилась ничем, хотя показала лишний раз неудовлетворительность податной системы Московского государства и дала прецедент Петру I при замене поземельной подати подушным окладом. Служилая же комиссия, напротив, имела важные последствия: кроме того, что она предложила различные реформы в военном устройстве, выборные люди решили дать государю челобитье об уничтожении местничества.

По этому поводу 12 января 1682 года государь созвал торжественное собрание духовенства, думы и выборных придворных чинов для обсуждения челобитья и уничтожения мест. На вопрос царя духовенству о местничестве патриарх отвечал: «Аз же и со всем освящённым собором не имеем никоея достойныя похвалы принести великому вашему царскому намерению за премудрое ваше царское благоволение». Бояре же и придворное дворянство сами просили уничтожить места — «для того: в прошлые годы во многих ратных посольствах и всяких делах чинились от тех случаев великия пакости, нестроения, разрушения, неприятелям радование, а между нами (служилыми) богопротивное дело — великия, продолжительныя вражды».

Руководствуясь подобными ответами, царь указал сжечь разрядные книги, в которых записывались местнические дела, и отныне всем быть без мест. На это собрание единодушно отвечало: «Да погибнет в огне оное богоненавистное, враждотворное, братоненавистное и любовь отгоняющее местничество и впредь — во веки». Так передаёт «Соборное уложение» 1682 года. Но ещё за 70–80 лет до этого дня боярство очень крепко держалось за право местничества!

«По какой же причине нарушился старый обычай без малейшего сопротивления со стороны тех, которые шли когда-то под опалу и в тюрьму, отстаивая родовую честь? — спрашивает С. Ф. Платонов. — Дело в том, что места были относительны; само по себе низкое место не бесчестило родовитого человека, если только такие же места занимали с ним одинаково родовитые люди. Поэтому, чтобы считаться местами, надо было помнить относительную честь стародавних честных родов. Но в XVII в. родовитое боярство или повымерло, или же упало экономически…»