Читаем без скачивания Искушение. Сын Люцифера - Сергей МАВРОДИ

Та-ак… Первым делом с работы этой блядской уволюсь! Немедленно!.. Сию же самую секунду!! Вот прямо сейчас!

«Ну, являюсь на службу я в пятницу, / Посылаю начальство я в задницу!» — с чувством негромко пропел он. Да, вот это правильно! Это по делу. В тему. Насчет задницы. Просто уволиться мало. Надо…

Горбалюк вспомнил свою надменную, гордую, самоуверенную начальницу и злорадно ухмыльнулся. Ладно, глубокоуважаемая Антонина Ивановна. Сейчас мы поглядим, какой это Сухов!

Он взял кейс и вышел из кабинки. Подошел к умывальнику, плеснул в лицо холодной воды и посмотрел на себя в зеркало.

Да-а!.. Хорош, нечего сказать. Ну, тем лучше!!

Горбалюк подхватил с пола кейс, вышел из туалета и направился прямиком к кабинету своей начальницы.

— Вы куда!? — истошно заверещала перепуганная насмерть секретарша-Зиночка, делая попытку вскочить. Горбалюк, не обращая на нее никакого внимания, повернул ручку и вошел.

Сидевшая за столом элегантная, изящная, делового вида женщина недовольно подняла голову и замерла при виде пьяного, мокрого и взъерошенного Горбалюка. Горбалюк тоже на секунду остановился, с каким-то острым, болезненным любопытством пристально в нее вглядываясь и словно стараясь навсегда запомнить.

Ну, прямо, бля, бизнес-вомэн! Маргарет Тэтчер и Хиллари Клинтон в одном флаконе! — цинично усмехнулся он про себя и шагнул к столу. Ему было безумно весело. — Здравствуйте, я Моника Левински!

Наверное, последнюю фразу он произнес вслух, потому что глаза сидящей за столом женщины широко раскрылись, и на лице появилось какое-то странное выражение — смесь недоверия и испуга.

— Уважаемая Антонина Ивановна! — медленно, с паузами, с расстановками вкрадчиво и нежно проворковал Горбалюк, глядя прямо в глаза своей бывшей начальнице, от всей души наслаждаясь этим мгновеньем и всеми силами стараясь растянуть его, продлить как можно дольше. — Вы женщина деловая… (Маленькая пауза)…и, соответственно, предложение у меня к Вам… (Опять маленькая пауза)…тоже чисто деловое. (Пауза.) Ничего личного! (Пауза.) Так вот. (Пауза.) Суть этого предложения такова (Длинная пауза.) Я хочу… (Очень длинная пауза)…трахнуть Вас прямо здесь и прямо сейчас!! (Длинная пауза.) За миллион долларов… В задницу! — после еще одной паузы, последней и заключительной, добавил он, вспомнив слова из песни.

Женщина смертельно побледнела.

— Вы… ппьяны?.. — каким-то свистящим, зловещим полушепотом прошипела она, чуть приподымаясь из-за стола, подаваясь вперед и тоже глядя на Горбалюка в упор. — Немедленно покиньте мой кабинет!! Вы уволены! — рука ее потянулась к кнопке селекторной связи.

Горбалюк молча бросил на стол кейс и распахнул его. Рука Антонины Ивановны замерла на полпути. Рот приоткрылся.

— Что это? — растерянно, словно про себя, тихо пробормотала она, уставясь внутрь кейса и явно не в силах оторвать взгляд от его содержимого.

— Миллион долларов, — так же тихо и медленно ответил Горбалюк, впившись в нее взглядом и прямо-таки пожирая ее глазами. Он чувствовал себя так, словно уже, в этот самый момент, её имел. Трахал! Ебал!! Причем всеми возможными способами и во все места одновременно. Во все дырки!! Да так, собственно, оно и было. Одно мгновенье ему показалось даже, что он сейчас прямо кончит! Настолько нестерпимым, острым и сладким было наслаждение. На секунду всё вокруг поплыло.

— Откуда это у Вас? — Антонина Ивановна всё никак не могла оторвать взор от упакованных в целлофан пачек.

— Не важно. Ну, так, как?

Лицо Антонины Ивановны пошло красными пятнами и как-то разом подурнело и утратило всю свою холеную надменность.

Всё! — подумал Горбалюк, с презрением на нее глядя. — Теперь ты шлюха. Даже если и откажешься.

Женщина часто и прерывисто задышала. Потом судорожно сглотнула и с трудом медленно подняла глаза на стоявшего у самого стола Горбалюка.

— Я… Я… Я даже не знаю… Это так… неожиданно…

Она опять перевела взгляд на доллары. Потом на Горбалюка. На доллары. Опять на Горбалюка.

— Как это «здесь»?.. А если вдруг войдут?..

Горбалюк молчал, с усмешкой её разглядывая. Антонина Ивановна глубоко вздохнула и попыталась взять себя в руки. Потом решительным и резким движением нажала на кнопку селектора.

— Да, Антонина Ивановна? — раздался в динамике встревоженный голос секретарши.

— Я занята! Пока Горбалюк не выйдет, в кабинет пусть никто не заходит!

— Хорошо, Антонина Ивановна, — с видимым удивлением ответила явно сбитая с толку секретарша.

Антонина Ивановна отключила связь и повернулась к Горбалюку. Она уже полностью успокоилась и пришла в себя. (Быстро! — с еще большим презрением подумал Горбалюк. — Недолго же ты ломалась. «Недолго музыка играла…»! «Путана, путана, путана!..» Чего-то у меня настроение сегодня какое-то песенное…)

— Хорошо! — холодно сказала Антонина Ивановна, не отводя глаз от Горбалюка. — Где, на столе?

— В смысле, дать? — уточнил Горбалюк. — Так Вы согласны? В задницу?

— Да, я же сказала! — еле сдерживаясь, отрывисто ответила женщина.

— Замечательно! — Горбалюк небрежным движением захлопнул кейс и взял его в руку. — Всего хорошего!

— Что это значит!? — лицо Антонины Ивановны стало пунцовым.

— Я передумал, — Горбалюк повернулся и не оглядываясь, вышел из кабинета. — Пожалуйста, проходите, — доброжелательно кивнул он в предбаннике какой-то томящейся там в ожидании незнакомой девице. — Антонина Ивановна уже освободилась.

И спросил у Люцифера Его Сын:

— Любого ли человека можно купить за деньги?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

— Да. Деньги — самый надежный и верный способ добиться от человека того, чего хочешь. Всё очень просто, и нет необходимости усложнять ситуацию. Исключения тут лишь подтверждают правило.

Сын Люцифера. День 19-й

И настал девятнадцатый день.

И сказал Люциферу Его Сын:

— Я начинаю разочаровываться в людях.

И ответил Люцифер Своему Сыну:

— Нет. Ты просто начинаешь узнавать их лучше, со всеми их достоинствами и недостатками. И это знание человеку поначалу трудно вместить.

Гений

«Не спрашивай: по ком звонит колокол?

Он звонит по тебе».

«Возлюби ближнего твоего, как самого

себя».

Удар был настолько сильным, что Кубрин на какое-то время даже потерял сознание. Когда он очнулся, то обнаружил себя лежащим на траве. Гигантская, упавшая на него сверху ветка валялась рядом. Кубрин осторожно потрогал руками голову. Крови не было. Зато была огромная шишка. Огромная-преогромная! С апельсин. Кубрин с некоторой опаской и каким-то болезненным недоумением долго ее ощупывал, словно не в состоянии будучи никак поверить в ее реальность.

Это же просто бред какой-то! Приехал на шашлыки, сел на травку под дерево, а на него сверху ветка свалилась! Как будто специально его ждала. Причем не ветка, а целая ветища! Бревно целое. Вон какая дура!

Он опять перевел взгляд на лежащую рядом чудовищных размеров сосновую ветку. Зрелище действительно было впечатляющее.

Невероятно! Как я жив-то остался!? Приехал, блядь, на шашлычки!.. На природу. В кои-то веки. Охуеть можно! В пизду такую природу!! Сидел бы себе сейчас дома, без всяких, блядь, шишек, пиво пил. Нет!!.. «Поехали!.. поехали!.. Свежий воздух!..» Нна ххуй мне всё это надо!!

Кубрин, наверное, долго ещё сидел бы и матерился, держась за голову, но в этот момент из-за поворота медленно, переваливаясь на ухабах, выехали две легковушки. Подъехали к Кубрину и остановились. В первой сидел Валька Бобров, а во второй Андрюха Решетников. Оба, естественно, с женами.

— Привет, а Наташка где? — сразу же поинтересовался Валька, вылезая из машины и потягиваясь.

— А!.. Приболела чего-то там! — махнул рукой Кубрин. — Простудилась…

— Как же она тебя одного-то отпустила? — кокетливо засмеялась Зиночка, жена Боброва, и игриво стрельнула глазками. — Не боится?

— Доверяет, значит! — сразу же включилась в игру и андрюхина Капа. Капитолина Евграфовна Решетникова, в девичестве Варивашен.

(«Это у вас в семье что, наследственное?» — как-то под пьяную руку поинтересовался у нее Кубрин. — «Что наследственное?» — не поняла сначала она. — «Детей такими именами называть? «Евграф Варивашен»!.. Звучит!»

Капа смертельно обиделась и долго дулась. Андрюха их даже специально потом мирил.)

— И правильно делает. Колян у нас кремень! — охотно подхватил Андрюха. — Слушай, а где дрова? — вдруг встрепенулся он, зорко оглядываясь по сторонам. — Кремень? Мы же договорились?