Читаем без скачивания Последний довод королей - Джо Аберкромби

Круг стал котлом. На стенах вверху толпились люди, подобно клубам густого пара. Земля кипела под ногами Девятипалого, как горячее масло.

Его рев перешел в обжигающий крик, меч метнулся молнией вниз и, ударившись, отскочил от шипастых доспехов, как молот отскакивает от наковальни. Гигант прижал голубоватую руку к бледной стороне головы, его лицо корчилось, словно гнездо шевелящихся личинок. Меч пролетел мимо его черепа, но отхватил верхнюю половину уха. Кровь сочилась из раны, двумя тонкими струйками текла вниз с огромной шеи и не останавливалась.

Огромные глаза широко раскрылись, и гигант с оглушительным ревом ринулся вперед. Девять Смертей прокатился под его занесенным для удара кулаком, выскочил за спиной противника и увидел, что латный щиток на ноге Фенриса отошел, блестящая пряжка болтается. Меч змеей юркнул в образовавшийся проем и глубоко впился в огромную бледную икру под щитком. Гигант завопил от боли, завертелся, припал на раненую ногу и рухнул на колени.

Круг стал горнилом. Искаженные лица вопящих людей по его краям колебались, как дым, оплывали, как расплавленный металл, и щиты таяли вместе с ними.

Время пришло. Косые лучи утреннего солнца ярко отсвечивали на тяжелом нагруднике, отмечая цель. Наступил самый подходящий момент.

Мир пылал. Девять Смертей поднялся, как вздымается пламя, выгнул спину и высоко вскинул меч. Этот клинок, сотворенный Канедиасом, мастером Делателем, был острее всех мечей в мире. Его смертоносное лезвие врезалось в черные доспехи, прошло сквозь железо и пронзило мягкую плоть под броней. Искры взметнулись в стороны, брызнула кровь, лязг металла соединился с воплем боли, вырвавшимся из перекошенной пасти Наводящего Ужас. Меч Логена нанес ему глубокую рану.

Глубокую, но этого было мало.

Огромные лапы гиганта обхватили Логена, сжимая в удушающих объятиях. Края черной брони вошли в тело. Фенрис подтягивал его к себе все ближе, острые зазубрины брони впились в лицо Логена, проткнули щеку, уперлись в зубы, порезали язык, отчего рот наполнился солоноватой кровью.

Хватка Наводящего Ужас была крепкой, словно на Логена навалилась гора. Девять Смертей был в ярости, он уворачивался, боролся и кричал от злости, но его держали плотно, как холодная земля держит мертвые тела, погребенные в ней. Кровь лилась по его лицу, по его спине и из большой прорехи в доспехах Наводящего Ужас. Она капала на одежду и растекалась по коже, обжигая ее.

Мир пылал. И над этой печью, над этим котлом, над этим горнилом стоял Бетод. Он кивал, и холодные руки гиганта сжимали Логена все крепче.

Ищейка шел, доверяя своему нюху. Нюх редко обманывал его, и он очень надеялся, что сейчас чутье тоже его не подведет. Он чувствовал странный, болезненно сладкий запах — как от пирога, перестоявшего в печи. Ищейка провел товарищей по пустому коридору и вниз по полутемной лестнице. В сыром сумраке они прокрались по запутанным недрам холма Скарлинга. Теперь он кое-что слышал, и звуки тоже были болезненными. Женский голос пел низко и глухо. Очень странное пение, на каком языке — Ищейка не мог разобрать.

— Должно быть, она, — прошептал Доу.

— Не нравится мне это, — прошептал Ищейка в ответ. — Похоже на заклинание.

— А чего ты ждешь? Она же чертова ведьма! Я обойду сзади…

— Нет, погоди…

Но Доу уже пошел в обход, ступая мягко и беззвучно.

— Вот черт.

Ищейка последовал за запахом по коридору, за ним двигался Молчун, а пение становилось все громче. Полоса света появилась в сводчатом проходе, Ищейка осторожно приблизился, прижался к стене и заглянул за угол. Комната, открывшаяся его взгляду, выглядела как настоящее обиталище ведьмы. Темная, без окон, но с тремя черными дверьми. Освещалась она одной дымящейся жаровней в дальнем конце. Раскаленные угли отбрасывали тусклые красные отблески, источая тошнотворный сладковатый запах. Повсюду стояли банки и горшки, лежали связки прутьев и пучки травы, высушенные цветы свисали с засаленных стропил, отбрасывая странные тени в углы комнаты, словно качающиеся висельники.

Перед жаровней спиной к Ищейке стояла женщина. Ее длинные белые руки были вытянуты вперед и блестели от пота. Золото поблескивало на тонких запястьях, черные волосы в беспорядке разбросаны по спине. Ищейка не понимал слов, которые она произносила на распев, но мог догадаться, что она занята темным делом.

Молчун взялся за лук, приподняв бровь. Ищейка покачал головой и молча вытащил нож. Очень хочется убить ее немедленно, но кто знает, что она сможет сделать, когда в нее выстрелят? Холодная сталь не оставит ей никаких шансов.

Ищейка и Молчун неслышно вошли в комнату. Внутри было жарко, воздух загустел, как вода в болоте. Ищейка скользнул вперед, стараясь не дышать: он не сомневался, что эти испарения ядовиты. Он вспотел, или в комнате было слишком сыро, но его кожа мгновенно покрылась мелкими каплями. Он шел осторожно, пробираясь среди хлама, разбросанного по полу, — коробки, вязанки, бутылки. Влажной ладонью он сжимал рукоять ножа, глядя на точку между лопатками ведьмы — туда он собирался ударить…

Он задел ногой банку, и она звякнула. Женщина резко обернулась, песнопение замерло у нее на устах. Длинное белое лицо, бледное как у утопленницы, черная краска вокруг узких глаз — голубых и холодных, как океан.

В круге воцарилась тишина. Люди, стоявшие по краям, замерли, их лица застыли, щиты безвольно повисли. Толпа за их спинами и те, кто смотрел с парапета, тоже застыли и притихли, как мертвые.

Несмотря на всю безумную ярость Девятипалого, изворотливость и отчаянное сопротивление, гигант быстро одолел его. Толстые мускулы под голубой кожей напряглись, огромные руки стиснули Логена и выдавливали из него жизнь. Вест ощутил горечь безнадежного разочарования. Все, что он сделал, все, что он перенес и потерял, все впустую. Бетод уйдет безнаказанным.

Затем Девятипалый издал звериный рев. Наводящий Ужас еще держал его, но голубая ручища дрожала от усилия, словно он терял силы. Вест замер, глядя на это, толстый ремень щита впился ему в ладонь, челюсти сжались так, что заболели зубы. Два бойца сошлись вплотную и изо всех сил теснили друг друга, но не могли сдвинуться с места, точно окаменели посреди круга.

Ищейка рванулся вперед, подняв нож и приготовившись ударить.

— Стой.

В тот же миг он застыл. Он никогда не слышал таких голосов. Одно слово — и ни единой мысли не осталось в его голове. Ищейка неотрывно смотрел на бледную женщину, на ее приоткрытый рот, он затаил дыхание и не хотел ничего другого — только слушать ее.