Читаем без скачивания Юг в огне - Дмитрий Петров

…То и дело приходится обгонять воинские обозы с громоздкой кладью, подводы беженцев, до отказа набитые плачущими детьми, старухами и стариками, зеленые фургоны с красными крестами, наполненные ранеными и больными солдатами.

По обочинам дороги валяются трупы лошадей. Над падалью кружат крылатые хищники…

Поглядывая по сторонам, Чернышев тяжко вздыхает. Куда его нелегкая несет?.. Ведь подходит конец… Неизбежный конец. Теперь уже ни о каком сопротивлении не может быть и речи. На уме лишь одно: спасти свою жизнь…

— Иван Прокофьевич, — прерывает его грустные размышления угрюмый начальник штаба, подъезжая к нему, — в четырнадцатом полку почти все офицеры разбежались… Даже командир полка исчез…

— Гм… — усмехается Чернышев. — Сбежал?

— Наверно.

— Ну и черт с ним! — равнодушно говорит Чернышев. — Скоро все разбегутся… Даже и мы с вами.

Начальник штаба, крутя рыжий ус, некоторое время молчит. Конь его бежит рядом с жеребцом командира бригады.

— Это верно, — наконец говорит он, — но пока хотя бы для видимости надо кого-нибудь из офицеров назначить командиром полка.

— Назначайте.

— Но кого? — вопросительно смотрит на Чернышева начальник штаба.

— Свиридов Максим не сбежал?

— Кажется, нет еще…

— Назначайте его командиром полка.

— Его?! — изумляется начальник штаба. — А удобно это будет? Ведь он еще пока только в чине подъесаула…

— Произведите его в… есаулы… А впрочем, прямо можно в войсковые старшины.

— Вы шутите, господин полковник? — еще более изумляется начальник штаба. — Никто же не утвердит такого производства.

— А какое это имеет значение, — с досадой отмахивается Чернышев. Теперь же все равно некому утверждать… Пусть Свиридов хоть несколько дней пощеголяет в погонах войскового старшины. Жалко, что ли, вам?..

— Ладно, господин полковник, — усмехнулся начальник штаба. — Такое дело, разрешите себя в генералы произвести?

— Валяйте! — смеясь, махнул рукой Чернышев.

— Вызвать ко мне командира пятой сотни четырнадцатого полка подъесаула Свиридова! — обернулся начальник штаба к усатому казаку с серебряной серьгой в левом ухе.

— Слушаюсь, ваше высокоблагородие! — козырнул казак и, привстав на стременах, обернулся, зычно крикнул:

— Подъесаула Свиридова к начальнику штаба бригады — живо!

— Подъесаула Свиридова к начальнику штаба бригады — живо! подхватили сзади голоса.

— Подъесаула Свиридова… — как эхо отзывалось сзади уносясь все дальше и дальше.

Минут через двадцать, обгоняя колонну, к начальнику штаба подскакал на запыхавшейся лошади Максим Свиридов.

— Чего изволили звать, господин войсковой старшина? — отдавая честь, спросил он. — По вашему приказанию подъесаул Свиридов явился.

— Господин Свиридов, — торжественно промолвил начальник штаба. По распоряжению командира бригады полковника Чернышева вы производитесь в чин войскового старшины…

Максим ошалело глянул на него.

— То есть как это понять? — растерянно спросил он.

— А очень просто, — усмехнулся начальник штаба. — Надевайте на себя погоны войскового старшины и чувствуйте себя таковым. А кроме того, командир бригады приказал вам принять полк и вступить в обязанности командира полка…

— Ой, господи! — совсем растерялся Максим. — Неужто все это правда?

— А разве я вас когда-нибудь обманывал?

— Уж не подсмеиваетесь ли вы надо мной? — даже вспотел от волнения Свиридов.

— Да вы что? — сердито закричал начальник штаба. — Какая тут может быть насмешка?.. Мы воюем, а не в бирюльки играем…

Лицо Свиридова порозовело от радости, глаза заискрились.

— Ну, такое дело, благодарю вас покорно, господин войсковой старшина, и вас, господин полковник, — поклонился он спине Чернышева. Но, вспомнив, как когда-то в Новочеркасске его задерживал патруль, обвиняя в незаконном ношении офицерских погон, он опасливо спросил:

— А документ у меня на то будет?

— Какой документ?

— А такой, что мне, мол, присвоен чин войскового старшины.

— Напишем документ, — кивнул головой начальник штаба.

— Мне б надобно указ самого войскового атамана об утверждении мне такого чина… А так… навроде незаконно.

Чернышев, видимо слышал весь этот разговор между Свиридовым и начальником штаба, приостановив жеребца, он обернулся.

— Все оформим законно, Свиридов, не бойся. Принимай полк и командуй.

— Зараз же, значит, и вступать в командование полком? — не скрывая своего удовольствия, спросил Максим.

— А чего ж ждать?.. Сейчас же, конечно, и вступай в свои обязанности… Служи, старайся, голубчик. В наше время и до генерала легко дослужиться…

Максим не уловил насмешки в голосе полковника.

— А кому же прикажете сотню сдать? — спросил он.

— Кому сотню сдать? — задумался начальник штаба. — Да сдай ее кому-нибудь из опытных урядников.

— Мыслимое ли дело сдавать сотню нижнему чину? — возмущенно спросил Свиридов.

— Это ты правильно, — насмешливо сказал Чернышев, снова оглядываясь. — Нижнему чину сдавать сотню не следует. Но мы можем какого-нибудь боевого урядника произвести в офицеры. Кого ты порекомендуешь, Свиридов? Мы сейчас его произведем в хорунжие или сотники… Помнишь, полковник Ермаков любил говаривать: плюнул, и готов офицер.

Максим неодобрительно покачал головой.

— Это, конешное дело, полковник Ермаков зря так говорил. Каждого дурака офицером не сделаешь. А что касаемо, ежели, мол, какого урядника произвести в хорунжие, чтоб он мог принять сотню, то, я думаю, можно урядника Михаила Котова в хорунжие али прапорщики произвести…

— Ну почему же в хорунжие или прапорщики? — ухмыльнулся Чернышев. Тебя ж производим в войсковые старшины? Его мы произведем в есаулы…

— Многовато для него, — мрачно проговорил Свиридов. — Хватит ему и сотника. Персона-то не дюже велика.

— Ну, если сотника, так сотника, — согласился Чернышев. — Василий Емельянович, — сказал он начальнику штаба, — произведите Котова в сотники и напишите приказ, чтобы он принимал пятую сотню от Свиридова.

— Слушаюсь, господин полковник, — сказал начальник штаба и быстро, на ходу, набросал на планшетке приказ о назначении Михаила Котова командиром пятой сотни.

— Возьмите, Господин войсковой старшина, — подал он приказ Свиридову. — Езжайте!

— Слушаюсь! — лихо козырнул Свиридов. — Счастливо оставаться. — Он крутнул лошадь в сторону и стал дожидаться своего полка, который шел в хвосте.

Отъехав от Свиридова, Чернышев и начальник штаба расхохотались.

— Это мы, Василий Емельянович, по-наполеоновски, — смеялся Чернышев. — Он из конюхов и солдат маршалов делал, а мы из простых малограмотных казаков — командиров полков и сотен…

Начальник штаба минуты две ехал молча, о чем-то улыбчиво думая. Потом, пришпорив лошадь, он вплотную подъехал к Чернышеву.

— А кому, Иван Прокофьевич, прикажете передать должность начальника штаба? — смеясь, тихо спросил он.

— Моему ординарцу Степану, — мрачно усмехнулся Чернышев. — Парень он расторопный, справится. А кому мне передать командование бригадой?..

— Своему адъютанту.

— Что думаете, он дурак? — спросил Чернышев. — Он ведь не Свиридов. Я наблюдаю за ним и вижу, как он тоже озирается по сторонам, норовит куда-нибудь удрать… Шутки в сторону, — прошептал он, наклоняясь к начальнику штаба. — На душе у меня кошки скребут. Положение мне не нравится… Генералитет и буржуазия, как крысы с тонущего корабля, бегут за границу. Говорят, в Одессе, Новороссийске и других портах черт знает что делается… Душатся, а лезут на корабли…

— Драпают, сволочи, — зло выругался начальник штаба, — а нас оставляют на погибель…

— Почувствовали, что гайка ослабла, вот и бегут.

— А вы, Иван Прокофьевич, думаете, что это теперь бесповоротно?

— Да, думаю… Кто теперь может остановить красных? Казаки сдаются сотнями, тысячами… Офицеры бегут, скрываются или тоже сдаются… Наши союзнички — французы и англичане — только за нашими девочками умели ухаживать, а как пришлось туго на фронте, они тоже драпанули… Вояки…

— Что вы думаете, полковник, предпринимать? — спросил начальник штаба.

— А вы? — в свою очередь спросил Чернышев.

Начальник штаба криво усмехнулся:

— Вы первый боитесь сказать. Ладно, скажу я первым, Иван Прокофьевич. Поговорим на откровенность. Я кончил воевать…

— То есть как это?

— А так: за Ростовом, в десяти — двенадцати верстах, — моя станица Синявская… Может быть, слышали?

— Ну как же, станция Синявская.

— Вот-вот. Это моя родина. Я сын рыбака. На трудовые денежки отцовские учился. Как дойдем до Синявской, так уж дальше я никуда не пойду… Заупрямлюсь, как верблюд, и ни с места…