Читаем без скачивания Наваждение - Джессика Марч

В Детройте Ники разговаривала с автомобильным фабрикантом, чей сын умер у ужасных мучениях от рака языка, возникшего потому, что он был заядлым курильщиком с пятнадцати лет.

— Я здесь не ради милосердия, — сказала она, — или сбора пожертвований на добрые дела. Я здесь потому, что некто, кого я любила, тоже умер из-за табака. Я верю, что если мы добьемся, чтобы хоть одна компания добровольно прекратила производство табака, то такие люди, как мы, смогут добиться всего. Ники вкратце обрисовала свою деятельность в «Ригал Тобакко». Я знаю, что смогу проделать нечто подобное в «Хайленд», — сказала она. — Если вы изъявите желание поддержать меня, я сделаю все, на что способна, чтобы защитить ваши вложения, и прослежу, чтобы к вам честно вернулись ваши деньги.

Ники вернулась из Детройта с обязательством на два миллиона долларов.

В Нью-Йорке она произнесла такую же речь перед крупным магнатом недвижимости, чья жена недавно умерла от рака горла. Еще прежде чем она закончила говорить, этот человек достал из кармана чековую книжку.

— Я собирался сделать внушительное пожертвование Американскому онкологическому обществу в память о моей жене, — сказал он. — Но, может быть, эти деньги принесут больше пользы, если их потратить на то, о чем говорите вы.

Ники покинула Нью-Йорк с пятью миллионами долларов. Потом она помчалась в Балтимор и направилась в Университет Джонса Гопкинса, чтобы получить некоторые медицинские данные, которые ей обещал подготовить Алексей. Она застала его, погруженным в работу, в просторном солнечном кабинете в окружении зеленых растений. Одна стена кабинета целиком была уставлена книжными полками, вторая увешана почетными дипломами и другими наградами свидетельствами его выдающейся карьеры.

— Ты выглядишь усталой, — заметил он, после того как тепло обнял и поцеловал Ники. — Или ты забываешь вовремя поесть и мало спишь? — спросил он тоном скорее любящего человека, чем врача, откинув тонкими сильными пальцами упавшие ей на глаза белокурые локоны.

— Виновата, ответила она с улыбкой раскаяния, — но это по уважительной причине, Алексей. А когда я имею возможность сражаться, то мне можно каждый день засчитывать за два.

— Это восхитительная философия, — сказал он, подводя Ники к софе, застланной зеленым восточным шелковым покрывалом, и усаживаясь рядом с ней. — Но лишь в том случае, если ее применять только в работе.

— То, что я сейчас делаю, это не просто работа, — быстро сказала Ники.

— Я знаю. Для тебя это всегда не просто работа, Ники, это всегда больше походит на религию, на подвижничество.

— Какие же мы разные! — сказала она, размышляя над тем, как построил свою жизнь Алексей. Ты посвятил свою жизнь исцелению людей, научился побеждать болезни и боль. Разве не поэтому ты добился так много?

— Возможно, — согласился он, по различия между нами, Ники, в том, что моя работа никогда не поглощала меня без остатка. Цели, которые ты ставишь, каким-то образом кажутся менее важными, чем внутренние мотивы, которые движут тобой. — Алексей сделал паузу и улыбнулся. — То, что я говорю, более подходит врачу, чем другу?

Ники покачала головой, ее голубые глаза затуманились.

— Может быть, ты прав. Я не могу припомнить, чтобы когда-нибудь была другой. Я стремлюсь к чему-то, думаю только о том, чтобы этого добиться, а когда добиваюсь, выясняется, что это совсем не то, чего я вообще хочу.

— Примерно так, Ники, смотрят на вещи русские. Так же неопределенно, так же рефлексивно, так же пессимистично. Это из-за климата и долгих темных месяцев. Но ты-то выросла на юге, где много солнца и тепла.

— Это лишь видимость, — сказала она тихо. Он притянул ее к себе и удержал так на момент.

— Ну а твой последний крестовый поход, спросил он, — ты в самом деле веришь, что он пройдет по-иному?

— Я должна верить в это, — сказала она с жаром.

— В таком случае я даже не буду пытаться отговаривать тебя. — Он встал с кушетки и взял со своего стола большой конверт. — Надеюсь, что ты найдешь эти материалы полезными для себя. Это последние медицинские статистические данные, относящиеся к табаку. Используй их наилучшим образом, Ники.

— Я так и сделаю, — пообещала она, взяв его за руку. — Ты всегда был таким хорошим другом. Лучше, чем я заслуживаю, — добавила она, размышляя, какой несправедливой, какой непростой может быть любовь.

Алексей снова улыбнулся, но в его темных глазах была печаль, словно он прочитал ее мысли.

— Любовь это не то, что можно заслужить, Ники. Мы любим того, кого любим, просто потому, что так оно и есть. Потому что просто невозможно любить кого-то другого…

Одиссея Ники пролегла через всю страну. Она навестила владельца сети отелей в Чикаго, владельца торгового центра в Индианаполисе, миллиардера-отшельника в Палм-Спрингс.

Она чувствовала себя, как проповедник-»возрожденец», странствующий из города в город, чтобы распространять слово божье. Так она уже делала когда-то в пользу табачных фермеров. Но на этот раз в ней крепло убеждение, что она не может, не должна снижать своей активности, что бы ни происходило.

Ее жизнь, казалось, походила на шкатулку с сюрпризами, когда в каждой коробке обнаруживаешь еще одну, и всякий раз, когда она думала, что нашла последнюю, внутри обнаруживалась еще одна.

Получив от Десмонда Риса урок секретности, Ники держала свои намерения в тайне, пока не собрала достаточный капитал, чтобы скупить пять процентов акций «Хайленд Тобакко». Сделав это, она была обязана зарегистрировать покупку в Комиссии по ценным бумагам и биржам.

Затем она обратилась с предложением ко всем держателям акций «Хайленд» продать акции по цене семьдесят пять долларов за штуку.

Деловая печать немедленно подхватила эту новость, и поскольку перекупка компании была невозможна, всех интересовало одно: что задумала Ники Сандеман?

Ники была вынуждена созвать пресс-конференцию, вроде тех, что она устраивала для Десмонда Риса.

— Я намерена, — заявила она, — скупить столько акций «Хайленд», сколько будет возможно.

— Но зачем? — спросил репортер из «Бизнес уик».

— Вы поверите мне, если я скажу, что считаю акции «Хайленд» хорошим вложением? — пошутила она. Раздался взрыв смеха.

— Хорошо, — сказала она, — я также намерена получить доверенность на право голосования от тех держателей акций, кто не желает их продать.

— Уж не собираетесь ли вы выйти на поединок с Дьюком Хайлендом? — с улыбкой спросил репортер «Форчун».

— Я просто обязана буду это сделать, — ответила Ники, — если это заставит Хайленда покинуть табачный бизнес.

В зале поднялся гул возбуждения. Вот, значит, какая новость! Невероятная, однако тем не менее новость…