Читаем без скачивания Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию - Александр Дюма

Быть по сему.

Николай».

Капитан Виоле ― имя говорит о французе на русской службе ― выполнял поручение самого императора Николая. Как у всех чрезвычайных курьеров, у него была коронная un paderogne ― подорожная, то есть приказ брать лошадей, если они были в наличии на почтовых станциях, и находить лошадей, если их там не было. Поскольку он ехал и днем и ночью, у него за поясом были заряженные пистолеты. Прибыв на почтовую станцию, где конюшня пустовала, и требовалось раздобывать лошадей на соседних станциях, он использовал вынужденную задержку. чтобы спросить себе стакан чаю. Пока пил чай, пока в la kibitchka ― кибитку впрягали лошадей, приехал генерал и потребовал отправить его дальше. Ему ответили, что нет лошадей.

― А те, что запрягают в кибитку, для кого они?

― Для офицера-курьера, ваше превосходительство.

― В каком он чине?

― Капитан.

― Выпряги лошадей и запряги их в мой экипаж; я ― генерал.

Капитан все слышал. Он вышел, когда станционный смотритель, подчиняясь, выпрягал лошадей из кибитки и намеревался запрячь их в коляску.

― Пардон, мой генерал, ― сказал Виоле, ― но вынужден заметить вашему превосходительству, что, если младший по званию, каким я являюсь, едет, выполняя служебное поручение непосредственно его величества, то должен опережать всех, даже генерала, даже маршала, даже великого князя. Будьте же добры, отдайте лошадей.

― Ах! Значит, так! А если не отдам, что ты будешь делать?

― Воспользуюсь своим положением и на основании приказов, носителем которых являюсь, возьму лошадей силой.

― Силой?

― Да, ваше превосходительство, если вы толкнете меня на эту крайность.

― Наглец! ― сорвался генерал.

И дал пощечину капитану-французу.

Тот выхватил из-за пояса пистолеты и разрядил их в упор. Генерал свалился замертво. Капитан Виоле взял лошадей, выполнил поручение и вернулся отдать себя в руки правосудия. Дело передали императору.

― Пистолеты были заряжены? ― Спросил он.

― Да.

― Они были за поясом?

― Да.

― А не бегал он за ними в помещение станции, прежде чем стрелять?

― Нет.

― Ну, хорошо; здесь нет преднамеренного убийства. Прощаю.

И он не только помиловал Виоле, но при первом же удобном случае присвоил ему звание подполковника.

Требовательность императора к деталям военного туалета доходила до мелочных придирок.

После одного блестящего дела, с Кавказа был отозван генерал***. Пока он добирался с Кавказа в Санкт-Петербург ― только по Волге около 1000 лье ― император надел на всю армию прусские каски. Генерал, которого забыли предупредить об этом свежем распоряжении, и который ничего о нем не знал, предстает перед императором с треуголкой. Император, увидев его в зале для аудиенций, идет к нему, чтобы обнять, но вдруг замечает на согнутой руке генерала треуголку, подходит к другому, а этого будто не замечает. Генерал*** представляется на следующий день ― та же игра со стороны императора; на послезавтра ― idem (лат.) ― то же самое. Он выходит в полном отчаянии, что попал в немилость, но встречает одного из друзей и рассказывает ему о своей неудаче.

― А ты не сделал ничего такого, что могло бы задеть императора?

― Нет.

― Ничего не говорено против него?

― Он ― в моем сердце.

― Тогда он не может обойти вниманием чего-то в твоем военном наряде.

Друг оглядел генерала с ног до головы и воздел руки к небу.

― Черт возьми! Я в этом абсолютно уверен.

― В чем?

― Ты идешь к императору в треуголке, когда армия уже целую неделю носит прусские каски. Мой друг, швырни свою треуголку в Неву и купи каску.

Генерал*** следует дружескому совету и предстает на следующей аудиенции с каской в руке. Император хвалит его, обнимает, награждает звездой ордена Александра Невского.

Только один человек во всей империи в этом отношении был придирчивей и строже императора: великий князь Михаил.

Кауфман, сын генерала ― коменданта крепости в Киеве, воспитанник Инженерной школы, офицер и слушатель Высшей школы, переходит улицу с расстегнутым воротником; он шел к другу, напротив, поработать. Курсант, к несчастью, встречается с великим князем Михаилом, и тот на пять лет делает его солдатом саперных войск.

Два молодых офицера пошли в баню, набросив шинели поверх рубашек, вместо того, чтобы быть в полной форме. Встретились с императором Николаем и решили, что пропали. Но это был добрый день.

― Скорей проходите, ― крикнул он, когда они остановились, приветствуя его, ― за мной идет Михаил!

Император во всем, как в политике, проявлял непреклонную волю. Утвердил официальную церковную архитектуру, такую, какая ему понравилась ― лично ему; он считал ее византийской, а она была лишь барокко. Первый образчик этого стиля ему представил архитектор Тонн. Император нашел проект великолепным и велел, чтобы в будущем все храмы строились в соответствии с ним. И в самом деле, от этого проекта не отступали в течение 30 лет. Люди искусства надеются, что навязанная архитектура умерла вместе с ним.

Между прочим, никто другой не обладает большим правом верить в собственную непогрешимость, потому что никого, кроме императора, не окружает так много подлых льстецов. Как-то в гололед, когда Николай шел пешком, он изволил упасть в самом начале Малой Морской улицы. Сопровождающий адъютант упал на том же самом месте. Ибо никто, по сравнению с императором, не должен оказываться более ловким.

Однажды утром император велел впустить к нему князя Г…, главу почт и великого камергера, как только тот прибудет; слуга, раб инструкции, пригласил войти князя в спальню императора, когда Николай переодевался. Император, шутя, бросил ему снятую несвежую рубашку. Князь Г… упал на колени.

― Sire, ― сказал он, ― прошу ваше величество о неслыханной милости быть погребенным в вашей рубашке.

Эта милость была дарована. Но император умер, а князь Г… живет. Предлагается пари, что он даже не знает, куда дел рубашку, выпрошенную как саван.

Император Николай шутил редко; однако приводят две-три его шутки.

Когда он велел отлить четырех коней из бронзы для Аничкова моста, на крупе одного из них обнаружилась надпись[124]:

«Соберите ж народ всей Европы ―

Показать ей четыре попы».

Об этом случае начальник полиции представил доклад императору, который ниже написал:

«Найти пятую попу,

Изобразить на ней всю Европу.