Читаем без скачивания Стокгольм. Скандинавская Венеция - Юлия Антонова

Францисканская церковь[3] долгое время служила усыпальницей средневековых монархов, но в 1527 г. Густав Васа положил конец беззаботному существованию монастыря, объявив земли коронными да пустив ценный камень на строительство новых городских укреплений – прежде всего двух круглых башен, одна из которых позже стала частью дворца Врангеля, а другая сохранилась под именем Башни ярла Биргера и успешно поддерживает древнюю легенду о том, что именно к ней причалило то самое заветное бревно с сокровищами Сигтуны.

Место монахов быстро заняли бедняки, солдаты, кузнецы, вдовы и мелкие служащие – все те, кому не хватало средств на приобретение участка на Стадсхольмене, за считанные дни соорудили здесь около пятидесяти мелких подворий. Однако даже они не задержались надолго: Густав II Адольф увидел в острове отличный потенциал: расположенный недалеко от дворца, он как нельзя лучше подходил для знати, а потому король рьяно принялся жаловать участки в том месте, которому теперь дали более подобающее название: Рыцарский остров. Дочь Густава Кристина, испытывая денежные затруднения, продолжила дело отца: лучшие генералы получали не денежное вознаграждение за свою службу, а землю в центре города, где можно было возвести пышные дворцы.

Дворцы действительно были шикарны. Надо сказать, требования к новым особнякам предъявлялись самые высокие, причём нередко исходили они от самого монарха. Ещё Юхан III мечтал о превращении Стокгольма в небольшую Италию, однако при его жизни город скорее напоминал огромную деревню, где по улицам бродили куры да свиньи, переулки выглядели грязными и неприветливыми, основная часть населения была бедна…

Даже в 1634 г. француз Шарль Отье с удивлением отмечал: могущественные дворяне строят себе дома, подобные «простеньким избушкам, что не слишком успешные торговцы да ремесленники возводят в пригородах Парижа». «Синее небо над столом – дабы пауки не падали в тарелки» – вот вся роскошь, которую он обнаружил, побывав в гостях у королевских советников.

Когда Швеция превратилась в великую державу, положение, разумеется, стало меняться. Миру необходимо было показать достойную столицу, ни в чём не уступавшую по красоте процветавшим европейским городам. Прекрасно осознавая это, Густав II Адольф провозгласил девиз «За красоту города», всячески поощряя богатое убранство новых дворцов, что, в свою очередь, явилось началом своего рода соревнования среди аристократов: чей дворец вызовет наибольшее восхищение?

Пожалуй, все рекорды побили белоснежные хоромы Врангеля, изначально принадлежавшие риксроду Ларсу Спарре, а при новом хозяине превратившиеся в крупнейшее частное владение в Стокгольме.

Получив землю, большой поклонник средневековой архитектуры Ларс Спарре тут же возвёл на ней своё будущее жилище необъятных размеров. Когда же 19 лет спустя родственники выставили здание на продажу, самым заинтересованным лицом оказался герой Тридцатилетней войны Карл Густав Врангель (1613–1676). Сделка уже была практически совершена, как вдруг на сцене внезапно появилась правящая королева Кристина и перекупила лакомый кусок – правда, лишь с одной целью: подарить его своему лучшему генералу – Врангелю!

Карл Густав считал молодой замок сильно устаревшим: Средневековье было уже не в моде. Просьбу о подготовке чертежей Врангель направил Жану де ла Валле, который, однако, был всецело поглощён другим проектом. Вторым на очереди оказался не менее востребованный архитектор, Никодемус Тессин-старший, но и у того не нашлось времени на масштабный план заказчика. Вояке не оставалось ничего другого, как самому сесть за чертежи, а по возвращении Тессина-старшего из путешествия по Италии и Франции всё же склонить мастера к сотрудничеству.

Надо сказать, известные архитекторы не зря отказывались от заманчивых предложений Врангеля, предлагавшего огромные суммы за создание очередного шедевра. Всё дело в том, что привыкший отдавать приказы Карл Густав не мог оставаться в стороне, когда речь шла о его будущем жилье: он постоянно поправлял чертежи, вносил в проект изменения, нередко ставившие под сомнение целесообразность уже проделанной работы. Строительство затянулось; в итоге дворец Спарре так и не был снесён, а лишь перестроен в стиле барокко.

Самый пышный дворец Стокгольма, дворец Врангеля, в 1670 г.

Но какой это был дворец! Сегодня мало что напоминает о его прежней красоте: статуи, скульптуры и иные украшения давно исчезли с фасада – да и от огромной террасы, спускавшейся к самой воде, где у Врангеля была собственная гавань с несколькими причалами, не осталось и следа. Всему виной разрушительный пожар 1802 г., после которого зданию придали черты, соответствовавшие строгим неоклассическим идеалам.

Дворец Врангеля в своё время был столь великолепен, что именно его выбрала монаршая семья для временного пристанища после того, как в 1697 г. сгорел Королевский дворец. Несколько лет в окнах дворца не гас свет и не смолкала музыка: наследник престола Карл XII постоянно устраивал балы, маскарады и званые обеды, пока не отправился на войну, с которой ему уже не суждено было вернуться.

Строительство нового королевского дворца заняло 57 лет, а потому целое поколение правителей вынуждено было «ютиться» в гостеприимных стенах дворца Врангеля. Королеве Ульрике Элеоноре (1688–1741) с супругом Фредриком I (1676–1751), а также сменившим их Адольфу Фредрику (1710–1771) с Лувисой Ульрикой (1720–1782) так и не посчастливилось от души насладиться жизнью в настоящем дворце. Даже сын последних Густав III появился на свет в стенах врангельского замка. Кстати, в 1792 г. именно здесь судили убийцу Густава, Якоба Юхана Анкарстрёма, чья камера с тех самых пор остаётся нетронутой и время от времени показывается туристам.

Через два года после помпезного переселения монаршей четы обратно в королевский дворец в хоромы Врангеля переехало несколько ведомств, в том числе и Верховный суд Швеции, сегодня занимающий всё здание целиком.

Другие дворцы Риддархольмена постигла та же участь: нынче остров «захватили» исключительно государственные учреждения. Последний житель покинул эти края в начале 2010 г., и с тех пор здесь затаились тишина и спокойствие.

Дворец Врангеля бросается в глаза сразу, как только турист попадает на Рыцарский остров: вместе с церковью он хоть как-то напоминает о славном прошлом этих мест, ведь остальные дворцы почти полностью утратили прежний блеск, и об их истории напоминают лишь небольшие таблички на фасадах. Яркими тому примерами являются выходящие на площадь ярла Биргера дворец Стенбока, сильно смахивающий на коробку, да непропорциональный дворец Хессенштейна.

Кстати, площадь ярла Биргера (Birger Jarls torg) получила своё название по появившемуся на ней в 1854 г. памятнику основателю Стокгольма, который, по мнению современных историков, возможно, на самом деле никогда не бывал в этих краях. Пока на Риддархольмене находился францисканский монастырь, площадь являлась не чем иным, как кладбищем монахов, однако с появлением дворцов могилы удалили, а открытую местность позже замостили брусчаткой.

Памятник Биргеру заказали бюргеры – так они хотели отметить 600-летие шведской столицы. Местный скульптор Бенгт Эрланд Фогельберг изваял бронзовую статую в Германии; колонну же заказывали отдельно мастеру Фредрику Вильгельму Шоландеру, решившему создать её из дорогого каррарского мрамора. К сожалению, вскоре выяснилось, что столь ценный камень не приспособлен к скандинавскому климату, и постамент пришлось заменить гранитной копией. Оригинал был отправлен на родину гранита, в местечко Вэтё (Vätö) недалеко от Стокгольма, где и стоит до сих пор в лесополосе.

Забавно, но на пьедестале Биргера надпись «Birger jarl. Stockholms grundlaggare» («ярл Биргер. Основатель Стокгольма») содержит ошибку: последнее слово является неверным написанием «grundläggare»: итальянцы, в языке которых отсутствуют точки над буквами, просто упустили их из виду. Власти посчитали нужным сделать абсолютную копию колонны, а потому и сегодня текст вызывает у шведов то улыбку, то недоумение.

На Рыцарском острове есть ещё одна площадь – Терраса Эверта Тоба (Evert Taubes terrass), где внимание привлекают две скульптуры: собственно певца Эверта Тоба, созданного Вилле Гордоном, и сюрреалистическая «Солнечная лодка» кубиста Кристиана Берга, вдохновлённого найденной им ракушкой на острове в Эгейском море. «Солнечная лодка» представляет собой светлый парус на гранитном постаменте; по замыслу скульптора, работа должна была отражать солнечный свет и создавать ощущение движения вперёд.

Пышные дворцы на площади ярла Биргера