Читаем без скачивания Повелители Владений (ЛП) - Лукас Дейл

Разумеется, Каменные Стражи храма и ревностные послушники дорого продали свои жизни. Узкую дорогу возле храма и землю вокруг стен вздыбило и разворотило мощью геомантических чар. Обширные участки каменистого горного склона, наоборот, растеклись и застыли озером вулканического стекла под воздействием другого, не менее разрушительного колдовства. Целые области выгорели и рассыпались в прах, крупные валуны превратились в дымящийся щебень. Искореженную землю усеивали, словно опавшая листва, трупы тысяч уродливых страшилищ, Гедонистов Слаанеша. Повсюду валялись богомерзкие тела и морды — стертые в порошок, изрубленные в клочья, обугленные, раздавленные, превращенные в отвратительное кровавое месиво… Ферендир пробирался по крутой неровной тропе среди убитых страшилищ и пытался представить, каково было защитникам храма. Сначала они сдерживали нападавших самым простым и безотказным оружием и элементарной геомантией. Однако постепенно они поняли, что пора пускать в ход оружие посильнее и прибегнуть к самым мощным магическим средствам, которые имелись в их распоряжении. Видимо, поток страшилищ неиссякаемыми волнами обрушивался на мощные стены храма. Если мудрые и терпеливые Каменные Стражи дошли до применения самой опасной и страшной магии всего через несколько часов осады, значит, нападение действительно было массированным и безжалостным.

«Их тут сотни! Нет, тысячи! — думал Ферендир, разглядывая трупы. — И при этом мы видели, как другие тысячи уцелевших покидают долину. Много погибло, но выжило еще больше! Сколько же их на самом деле? И как можно было выстоять против такой лавины?»

Один из обугленных трупов поблизости захрипел и задергался — судя по всему, он был не настолько мертв, как вначале показалось. Дезриэль метнулся к нему и, даже не поморщившись, наколол его голову на клюв алмазного чекана. Затем он извлек оружие из черепа теперь уже окончательно мертвого врага и зашагал дальше, петляя по взрытому полю боя.

Ферендир заставил себя поднять глаза на храмовый комплекс. Когда сегодня рано утром они в сумерках покидали храм, тот стоял в окружении высоких и толстых стен — они казались мощными и непоколебимыми, как сама гора. Теперь от них мало что осталось. Внешнюю стену спереди вообще сровняло с землей какой-то неизвестной разрушительной силой: как будто кошмарный гороподобный великан сначала разрубил кладку пополам, а потом начал отрывать колоссальные каменные блоки и разбрасывать их вокруг. В клубах пыли и дыма Ферендир с трудом различил очертания дормиториев, малых храмов и библиотек, которые еще вчера составляли для него весь мир. Молодой альв рассчитывал прожить всю свою долгую жизнь в этом месте, служить горе, впитывать ее мудрость, никогда не покидать этих надежных стен, эту родную горную долину — разве что ненадолго и по особой надобности, скажем ради паломничества в другие храмы, где можно было почерпнуть новые полезные знания на благо ордена.

Теперь этого больше нет. Все уничтожено.

Внезапно Дезриэль снова взмахнул и ударил алмазным чеканом. Что-то мягкое и склизкое брызнуло из груды покойников.

Ферендир мысленно содрогнулся. Трудно было смотреть на руины. Вздыбленная и изрытая земля вокруг выглядела противоестественно, а обугленные трупы страшно воняли. Таких ужасов Ферендир еще нигде не видел — а теперь обнаружил прямо у себя дома!

Опередивший всех Сераф проник в большой пролом во внешней стене. Через несколько шагов силуэт наставника поглотили клубы дыма, все еще вырывавшиеся из зданий.

— Сераф! — крикнул Дезриэль. — Не торопись! Нельзя терять друг друга из вида!

Потом он обернулся и обнаружил Ферендира всего в нескольких шагах позади. Ученик плелся за ним машинально — от страшных картин вокруг желание попасть в какое-либо конкретное место у него испарилось. Ферендир больше не знал, куда и зачем они в тот момент шли, — просто следовал за наставником, стараясь не наступить сапогом на очередного покойника… Что им теперь оставалось? Какой смысл что-то делать, если все, чему они служили, было так жестоко уничтожено?

— Как ты себя чувствуешь? — будничным голосом спросил Дезриэль, впрочем, по его глазам читалось, что он переживал за юношу и понимал, как тому было тяжело.

— Я… — начал было Ферендир, но ответ все не приходил. Ферендир просто хотел сказать наставнику, что в любом случае его не подведет, только почему-то не мог подобрать слова. — Я в растерянности, — договорил он наконец. Эта фраза в какой-то мере описывала воцарившийся в его душе хаос.

Дезриэль кивнул и молча пошел дальше. Красноречивым отсутствием слов он как будто поддержал ученика.

Больше всего Ферендир хотел быть сейчас сильным, и не только ради себя самого, но и ради наставников. Каким бы глубоким и мучительным ни казалось собственное горе, Серафу и Дезриэлю наверняка приходилось гораздо тяжелее. Конечно, они умели скрывать чувства, как и подобает Каменным Стражам, занимавшим достаточно высокое положение на Теклисовой Лестнице. Они легко могли скрыть от Ферендира даже свою нынешнюю глубочайшую психологическую травму. Собственно, так и должны были поступать мудрые и сильные Каменные Стражи — подавлять чувства и желания, способные повлиять на ясность ума и рассудительность. При этом нельзя было назвать это бесчувственностью — а просто осознанием того, куда могут завести разнузданные эмоции. Каменные Стражи ведали горе, страх, любовь, ненависть и жалость, но слишком хорошо разбирались в том, как эмоции могут тысячами способов влиять на выполнение задачи конкретного момента и бесконечно усложнить даже самую простую ситуацию — стоило только дать волю этим эмоциям.

Ферендир был уверен, что у его наставников разрывалось сердце: оба испытывали отчаяние и потрясение, оба были возмущены, как взрытые и перевернутые вокруг них земля и камни. Да только они никогда не показали бы ему своего горя. Вместо этого Каменные Стражи, скорее всего, сосредоточились на мыслях о том, какие задачи возникли в сложившемся положении, что еще можно было спасти, чем помочь и как применить свои навыки и умения.

Да только был ли смысл что-либо предпринимать? Вот что в ту минуту интересовало Ферендира. Без сомнения, наставники, несмотря на собственную боль, действовали уверенно и явно видели смысл в том, чтобы идти сейчас вперед и словно выполнять некий заранее выработанный план. Ферендиру они до сих пор ничего не объяснили. Вот и сейчас Дезриэль задал ему незамысловатый вопрос о самочувствии и ждал на него ответа, но молодой альв хорошо понимал, что на такой же вопрос сам наставник не ответил бы.

«Подожду, — подумал Ферендир. — Когда придет время, они сами все расскажут, а до тех пор надо молча выполнять свой долг. Я должен слушать, учиться и служить!..»

В дыму на каменной осыпи разрушенной внешней стены появилась фигура. Это был Сераф.

— Ну как там дела, брат? — спросил Дезриэль и быстрее зашагал к Серафу. — Кто-нибудь уцелел?!

Ферендир тоже заспешил. Не хотелось оставаться одному среди груды покойников.

Сераф ничего не ответил. Его маленькая бледная фигурка замерла неподвижно на фоне столбов черного дыма, который все еще поднимался из-за развалин внешней стены и уносился по воле ветра с горных перевалов. Ферендир по мере приближения вглядывался в лицо Серафа.

Можно было ожидать, что наставник, который всегда мастерски скрывал свои чувства, желания и волнения, и в тот миг останется непроницаемым. Однако тем сильнее было потрясение Ферендира, когда он увидел на лице Серафа выражение невыразимого горя и глубокого отчаяния. На памяти послушника лишь трижды этот вечно невозмутимый альв выказал признаки гнева, четыре или пять раз он, кажется, был доволен и, наверное, всего один-единственный раз светился радостью и гордостью.

Нынешнее же скорбное выражение на лице у Серафа показалось Ферендиру небывалым. Сераф выглядел совершенно опустошенным и ничего не понимающим.

Когда Дезриэль и Ферендир подошли к большой груде обломков, на которой стоял Сераф, он произнес:

— Нет. Никто не уцелел.