Читаем без скачивания Чудовище должно умереть. Личная рана - Николас Блейк

После обеда женщины (как называл их Джордж) оставили нас с ним выпить портвейна. Было ясно, что он чувствовал себя неловко, не зная, как вести себя со мной, и прибегнул к обычному в этих случаях способу, начав с анекдота.

— Слышали этот про женщину из Йоркшира и органиста? — спросил он и доверительно придвинулся ко мне со своим стулом.

Я выслушал его, стараясь смеяться как можно искреннее. Затем последовали еще несколько старых анекдотов в том же роде. Считая, что этим он растопил лед отчуждения, он перешел к выпытыванию сведений обо мне самом. Слава богу, я уже наизусть затвердил легенду Феликса Лейна, так что мне не составило никакого труда посвятить Джорджа в его биографию.

— Лена сказала, вы пишете книги, — сказал он.

— Да, детективные рассказы.

Он заметно расслабился:

— А, эти ужастики. Это другое дело. Должен сказать, когда Лена сказала, что с ней приедет писатель, я немного встревожился. Думал, что вы из тех напыщенных ребят из Блумсбери. Не вижу для себя пользы в общении с ними. И выгодное это дело — писательство?

— Да, вполне. Разумеется, у меня есть еще и собственные средства. Но за каждую книгу я получаю что-то между тремястами и пятьюстами фунтами.

— Недурно, черт побери! — Он посмотрел на меня с некоторым уважением. — Так ваши книжки — бестселлеры?

— Ну, не сказал бы. Просто более или менее имеют успех.

Он отвел взгляд в сторону, отпил портвейна и спросил со слишком нарочитым безразличием:

— Давно знакомы с Леной?

— Нет, кажется, около недели. Я задумал написать книжку о мире кино.

— Приятная девушка, такая веселая и общительная.

— Да, пикантная штучка, — сказал я опрометчиво.

Лицо Джорджа исказилось недоверчивостью, словно он внезапно заметил змею у себя за пазухой. Видимо, для него сальные анекдоты — это одно, а дерзкие замечания о его собственных «женщинах» — другое. Он предложил, очень чопорно, присоединиться к дамам.

Больше писать некогда. Уезжаем на прогулку в автомобиле с моей потенциальной жертвой и его семейством.

Когда вчера днем мы выходили из дома — Лена, Джордж, его сын Фил, школьник лет двенадцати, и я — могу поклясться, что Лена на секунду испуганно остановилась. Я снова и снова возвращаюсь к этой сцене, пытаясь четко осмыслить ее: все произошло так быстро, что в тот момент у меня не было времени осознать весь подтекст. С виду вроде ничего особенного и не было. Мы вышли на крыльцо, залитое солнечным светом. Лена на секунду остановилась и сказала:

— Та самая машина?

Джордж, который шел чуть сзади нее, сказал:

— Что ты имеешь в виду?

Мне послышалось или в самом деле в его тоне прозвучали едва заметные нотки угрозы?

Слегка смущенно Лена отвечала:

— У тебя та же самая старая машина?

— Мне это нравится — «та же старая»! Она не прошла еще и десяти тысяч миль. Ты что, думаешь, я миллионер?

Вся сцена могла иметь вполне невинный характер, вот в чем проблема. Мы уселись в машину: Джордж и Лена впереди, Фил на заднем сиденье рядом со мной. Фил захлопнул за собой дверцу, и Джордж резко обернулся и сердито воскликнул:

— Сколько раз тебе говорить, что нельзя так хлопать дверцами. Ты что, не в состоянии мягко закрыть ее?

— Извини, папа, — расстроенно сказал Фил.

Разумеется, Джордж мог быть в плохом настроении до того, как мы вышли, но я подозреваю, что его встревожило то, что сказала Лена — или на что она намекнула, и он отыгрывался на сыне.

Джордж определенно отлично и смело водит машину. Честно говоря, я не могу сказать, что вчера он был за рулем безрассудным, но он пробирался между густым потоком машин, как будто никто ему не мешал, как машина с мигалкой. На дороге нам повстречалась группа велосипедистов, занимавших в ряд все шоссе: он не прогнал их гудком, как я ожидал, но промчался прямо впритирку к ним и резко срезал угол перед ними, выкатив вперед — явно пытаясь напугать их или заставить столкнуться друг с другом. Как-то раз он спросил меня через плечо:

— Вам знакомы эти места, Лейн?

— Нет, — сказал я, — хотя я все время мечтаю вернуться сюда. Я родился в Сойер-Кроссе, знаете, это на противоположной границе округа.

— В самом деле? Очень милая деревенька. Мне как-то приходилось раз или два проезжать мимо.

Он здорово владел собой. Я наблюдал за ним сбоку: ничто не дрогнуло в его лице, когда я назвал место, где он сбил Марти. Смогу ли я его заставить выдать себя? Лена сидела неподвижно, сложив на коленях сцепленные ладони, и глядела прямо перед собой. Я многим рисковал, когда назвал свою деревню: это могло вызвать его подозрение или просто любопытство, и он мог навести справки и выяснил бы, что за последние пятьдесят лет в деревне не проживало семейство по фамилии Лейн. Когда мы выходили из машины, Лена избегала на меня смотреть: она хранила молчание последнюю четверть часа — после моего упоминания о Сойер-Кроссе, — и это было довольно необычно для нее; но вместе с тем и не являлось неопровержимым доказательством чего-либо.

Мы вышли, и я попросил Джорджа показать мне достоинства своей машины. Конечно, это было только предлогом получше ее рассмотреть. Она была в отличном состоянии, но мой неопытный взгляд не заметил каких-либо признаков, что крыло или бампер были заменены новыми. Но этого и нельзя было заметить спустя семь месяцев: след (как я надеюсь, мне удается избежать употребления этого штампа в своих детективах) простыл. Единственные улики остались в сознании Джорджа и Лены, а может, только Лены — допускаю, что Джордж уже совершенно забыл о том несчастном случае, не могу поверить, что такая мелочь, как случайный наезд на пешехода, способна надолго оставить болезненную царапину на его носорожьей коже.

Вопрос в том, как мне до этого добраться? И в настоящий момент есть еще более актуальный вопрос: под каким благовидным предлогом мне здесь задержаться? Лена собирается возвращаться в город уже завтра. Возможно, сегодня днем я найду для этого возможность: предполагается, что мы будем играть в теннис на площадке у Рэттери.

Ну вот, все и устроилось. Я остаюсь здесь на месяц — можно сказать, по приглашению Джорджа, — что меня вполне устраивает. Но лучше все по порядку.

Когда я пришел на корт, еще никто из приглашенных не появился, поэтому Джордж предложил, чтобы мы с ним сыграли против Лены и Фила. Мы немного подождали, после чего Джордж начал громко звать Фила, который был где-то в доме. На его раздраженный крик выбежала Вайолет, отозвала Джорджа в сторонку, и я слышал обрывок фразы, которую она прошептала ему, что-то вроде «не хочет играть».

— Да что с ним такое? — воскликнул Джордж. — Не знаю, что с ним творится в последнее время. Не хочет играть? Пойди и скажи ему, что он обязан играть, черт возьми! Нечего ему торчать наверху! Я никогда…

— Джордж, дорогой, он немного расстроен. Понимаешь, сегодня утром ты обошелся с ним слишком грубо из-за его табеля.

— Дорогая моя девочка, не мели чушь! Парень совершенно распустился в этом семестре: Каррузерс сказал, что он очень способный, но, если не приложит все силы, на будущий год он не сможет заниматься регби. Ты что, не хочешь, чтобы он получил образование?

— Конечно хочу, дорогой, но…

— Тогда кто-то же должен как следует его встряхнуть. Я не желаю, чтобы он проводил время в школе в каких-то идиотских мечтаниях и тратил попусту мои деньги. Он и так достаточно избалован, если хочешь…

— У тебя на спине сидит оса! — прервала его Лена, глядя на него с преувеличенным испугом.

— Не вмешивайся, Лена, — с угрозой сказал он.

Мне не хотелось дольше оставаться свидетелем этой безобразной сцены, а кроме того, мне было жаль Фила, когда я представил, что отец явится в таком настроении, чтобы тащить его на корт; поэтому я сказал, что пойду и приглашу его играть с нами. Судя по всему, мое предложение застало Джорджа врасплох, но он не решился мне возразить.

Я нашел Фила прячущимся в своей спальне — поначалу он смотрел как затравленный зверек. Все-таки мне удалось его разговорить — он оказался неплохим мальчуганом, — и вскоре все выяснилось: он не бездельничал последний семестр, но один из ребят в школе все время издевается над ним, и это его очень угнетает (а то я не знаю, как это бывает!), поэтому он никак не может сосредоточиться на учебе. Фил высказал это признание со слезами на глазах. По необъяснимой причине это напомнило мне о том, как я отчитывал Марти за погубленные розы; и совершенно импульсивно я предложил дать ему нескольку уроков за каникулы — по нескольку часов в день, чтобы он мог наверстать упущенное.

Только когда Фил прекратил всхлипывать и смущенно благодарил меня, я осознал, что это отличный предлог остаться в Сивернбридже. Великолепный пример сделать добро, из которого может получиться зло — если только можно назвать злом устранение Джорджа. Я подождал, когда Джордж окажется в хорошем настроении, раскрасневшись после выигранного сета в теннис, и подкинул ему эту идею — сказал, что очарован городком, что давно подумывал остановиться в подобном местечке на несколько недель и начать свою книгу в мирной тишине, и спросил его одобрения на то, чтобы я позанимался с Филом. Поначалу Джордж воспринял это с некоторой настороженностью, но вскоре согласился с идеей моего репетиторства и даже предложил мне обосноваться у него дома. Я вежливо отказался, как мне кажется, к его облегчению. Ни за какие деньги я не остался бы в семействе Рэттери на целый месяц: не потому, что мне казалось запретным убить человека, чей хлеб я ел; я просто не мог смириться с мыслью, что здесь меня ежеминутно подстерегает опасность стать свидетелем очередной домашней свары. Кроме того, мне не хотелось, чтобы Джордж шастал у меня под носом и однажды случайно наткнулся на мой дневник. Мои ежедневные занятия с Филом предоставляли для моей цели достаточное поле деятельности.