Читаем без скачивания "Север" выходит на связь - Владимир Жуков

Коротковолновиков включили в состав моторизованного воздушного десанта. Не обошлись без них и на море. На парусных яхтах они шли в составе москитной эскадры. Море сердилось, несколько дней бушевал шторм, но радиолюбители выполнили все задания.

Из ленинградского Дворца труда секция перебралась в более просторное помещение осоавиахимовского здания на Фонтанке. Дали несколько комнат и в Доме Красной Армии на Литейном проспекте.

Синие блузы, реже — галстуки, белые рубашки. И тут же — зеленая гимнастерка. Миронов установил тесные контакты с «ЛСКВ», когда еще командовал подразделением. Вместе с рабочими, студентами, служащими он отдавал ему всё свободное время: участвовал в сборах, состязаниях, испытывал новые конструкции. Тут и подружился со Стромиловым.

Миронова звали уважительно — Иваном Мироновичем. Участник гражданской войны, командир. Стромилов отзывался просто на имя — моложе он, и чина никакого. А интересы общие, равные.

В том, что ленинградских коротковолновиков с их самодельными радиостанциями привлекли участвовать в военных маневрах, была немалая заслуга Миронова. Он договаривался в штабе, согласовывал. А президиум секции помогал тому же Миронову отбирать из призывников наиболее способных коротковолновиков для службы в подразделениях связи.

Иван Миронович интересовался успехами своего друга Коли Стромилова, даже если тот бывал далеко от Ленинграда. А такое часто случалось.

В тридцатом году Стромилов по путевке секции отправился с экспедицией на Новую Землю. Вернулся и с группой друзей-коротковолновиков создал радиопередатчик для арктического похода «Челюскина».

Аппаратуру монтировали на судне. Стромилов так и остался на нем, пошел в рейс вторым радистом.

Первым был Эрнст Кренкель, имевший тогда солидный опыт. После героической челюскинской эпопеи он написал: «За несколько часов до отхода «Челюскина» монтаж и установка были закончены и аппаратура испробована. К нам был прикомандирован радист Стромилов… Связь с берегом все время была надежной и бесперебойной».

Эти строки тоже мог прочитать Миронов майору, пренебрежительно отозвавшемуся о воентехнике Стромилове. Книга «Поход «Челюскина», где была помещена статья Кренкеля, стояла у Миронова в шкафу рядом с книгой «Северный полюс завоеван большевиками». Мог бы даже присовокупить стихотворный роман Ильи Сельвинского «Арктика».

Стромилова уже не было на «Челюскине», когда льды раздавили пароход. Вблизи Берингова пролива Шмидт, начальник экспедиции, предвидя неизбежную зимовку, отправил на берег тех людей из экипажа, кто основной службой был связан с Москвой и Ленинградом. В этой группе оказались Стромилов и Сельвинский. Поэт так описал их пеший путь: «А дорога трудна — что ни шаг, то стой, а кругозор огромен: ледовый океан являл собой до горизонта вид каменоломен. Закованные водопады, грот, ущелья, лабиринты, сталактиты…»

В Уэлен дотащились оборванные, похожие на скелеты. Их еле выходили на борту ледокола «Литке».

Миронов-солдат знал, что значит такой переход. Расспрашивал Николая, а тот отшучивался: «Порядок, почти как по асфальту шли».

Тогда уже готовилась первая в истории высадка на Северный полюс. Заказ получили и ленинградские коротковолновики. А с ним повзрослели — теперь они конструкторы опытной радиолаборатории.

Возглавлял лабораторию Гаухман. Не Лева уже, а Лев Абрамович, инженер-экономист по образованию, но по-прежнему энтузиаст беспроволочного телеграфа. Заместитель начальника лаборатории по научным исследованиям — Доброжанский. Тоже теперь не Володя, а Владимир Леонидович, дипломированный радиоинженер. Ведущие конструкторы лаборатории, как и начальство, из «ЛСКВ».

Андрей Ковалев быстро разработал приемник. Чрезвычайно портативный, с небывало широким диапазоном. Спроектировали и два передатчика. Первый мощностью в 80, а второй — в 20 ватт. Работать они должны были на коротких и на длинных волнах.

Передатчики создавал Стромилов. В который уж раз собирался поступать в институт, да пришлось опять отложить, раз говорят: «Работа важная, срочная. Не каждый справится с таким заданием». Выход? Учеба на работе.

Из книг ни одну новинку не пропускал. Но ему все давалось тяжелей, чем дипломированным. Впрочем, может быть, он просто так думал, может, просто работа сама по себе трудна? Не рассудить. Не потому ли, когда от забот и дохнуть некогда, все равно искал общения со специалистами. С тем же Мироновым. У коротковолновиков всегда найдется, чем обогатить друг друга.

Потом Миронов на какое-то время потерял дружка. Узнал о нем, раскрыв газету, в которой увидел небольшую статью Л. Гаухмана о готовности «полюсной» радиоаппаратуры. При лабораторных испытаниях в Ленинграде держали связь со многими городами СССР и Европы, с Японией, Центральной Африкой и США. А вот и про него, Николая: «При проектировании и изготовлении аппаратуры основная задача заключалась в том, чтобы обеспечить твердую надежную связь с ближайшей базой на острове Рудольфа, расположенной на расстоянии 900 километров от полюса. На этом острове построена радиостанция, также снабженная нашей аппаратурой. Здесь в качестве радиста и Консультанта будет находиться Н. Н. Стромилов».

«Вот, значит, куда опять тебя занесло», — обрадовался Миронов. 28 июня 1937 года он прочитал в газете постановление ЦИК СССР о награждении участников экспедиции на Северный полюс. Ордена Ленина был удостоен Стромилов — радиотехник и бортрадист самолетов «Н-171», «Н-166» и «Н-169».

Иван Миронович послал поздравительную телеграмму. Некоторые подробности высокоширотного полета он узнал из дневника Стромилова, напечатанного в журнале «Радиофронт». Речь шла о разведке трассы, которая намечалась для воздушных кораблей экспедиции.

«5 мая. В 11 часов 23 минуты. Взлетаем на самолете Головина. Берем курс на Север… Напрасно мы стараемся найти хотя бы маленькое окно, чтобы посмотреть сверху на «земную ось». Район полюса закрыт сложной облачностью. Пробивать не рискуем. Возможно обледенение, да и бензин остался как раз на обратный путь.

Я сижу рядом с бортмехаником Терентьевым. Он вырывает из блокнота листок и пишет на нем свою фамилию, передает листок мне; пишу и я, и он выбрасывает листок из своего люка за борт самолета. Бортмеханик Кекушев «списывает» за борт бидон с остатками масла для смазки «заржавевшего подшипника земной оси».

В районе полюса передатчик острова Рудольфа слышим прекрасно. Меня на острове слышат тоже неплохо. Это вселяет уверенность, что Кренкель сможет держать уверенную связь с островом и на длинных волнах».

Вот оно что. Оказывается, Стромилов был в числе пятерых, которые первыми из советских людей побывали над Северным полюсом!

Миронову попалась книжка «Радиостанция «Северный полюс». Автор ее, Э. Кренкель, писал: «Технически радиостанция была выполнена прекрасно и приспособлена к любым условиям работы. Аппаратура, благодаря своей крепости и надежности, отлично выдержала переезды, девять месяцев эксплуатации на льдине. И мне хочется еще раз вспомнить радиолабораторию управления НКВД по Ленинградской области и крепко поблагодарить ее работников. Это они сделали замечательную аппаратуру, которая ни разу не изменила нам».

Прочтешь и забудешь, а потом вдруг вспомнится все. Особенно когда взволнован. Так случилось у Миронова в тот рассветный час, когда он отверг схему радиоузла.

Он лежал на узкой казарменной койке вытянувшись, с закрытыми глазами и никак не мог заснуть. Память разбушевалась: «На кумовство намекал майор! Не знает, что еще в тридцать девятом я хотел получить в помощники Стромилова. Тогда не удалось».

В тридцать девятом году Стромилов вместе с друзьями-коротковолновиками снова оказался в Арктике, строил радиостанцию. Исключительно важную станцию, предназначенную для связи Восточной Арктики с Москвой и Хабаровском, соорудили в рекордно короткий срок — в течение одной зимы.

Да, в тридцать девятом не вышло. Но в первые дни войны, в июне сорок первого года, Миронову все же удалось заполучить полярника в отдел. Хотелось и Гаухмана, Доброжанского, но вверху решили: хватит и одного Стромилова.

Хватит так хватит, Миронов и без того был несказанно рад.

Ему приснился белый лист ватмана и на нем цветной тушью — линии, кружки, треугольники. Их рассекала надвое извилистая, изображенная синим, как на командирских картах, линия фронта. Слева от линии кружков было так много, что они почти сплошь заполнили все пространство, где могли поместиться, и у каждого кружка была сверху черточка с усиками, похожая на антенну. Условное обозначение «Северов», определил Миронов. В тылу у немцев.

Треугольники были справа. Один большой, с надписью «Ленинград», а другие — поменьше, и возле одного было написано: «Северный полюс», а возле других: «Москва», «Аврора».