Читаем без скачивания История Пурпурной Дамы - Ольга Крючкова

Много лет назад ливневые дожди привели к неисчислимым бедствиям. Люди обратились к богами и возносили им моления в храмах. Наконец боги услышали мольбы и дожди прекратились. Тогда в знак благодарности люди преподнесли богам в дар листья китайской мальвы, которые имели форму сердца. С тех пор мальва почитается, как магическое растение.

…Праздник близился к концу. Норимицу прекрасно проявил себя в стрельбе из лука и скачках. Я поистине гордилась им. Единственное, что омрачало мою радость, так это присутствие на празднестве его визитных жён. Но что поделать я вынуждена мириться с этим обстоятельством. Мы вежливо раскланялись, но у меня было такое чувство, что они готовы выцарапать мне глаза. Однако я в ответ одарила соперниц ослепительной улыбкой, ведь я – первая законная жена! И обладаю большими правами и привилегиями.

Солнце клонилось к закату, когда императорская чета разместилась на ночлег в стенах святилища Камо. Придворные же были вынуждены сами заботиться о себе.

Норимицу предложил мне отправиться в ближайшее селение, что располагалось в пол ри[28] от храма. Мы разместились в повозке, запряжённой быком, и отправились в горы. В лучах заходящего солнца я любовалась зеленью, густой травой и вдыхала полной грудью цветочные ароматы, предвкушая, как проведу предстоящую ночь в объятиях супруга.

Седьмая луна

В ночь с шестого на седьмой день седьмого месяца император Итидзё появился на верхней веранде дворца, дабы начертать четверостишье на свитке и преподнести своё творение звездам: принцу Альтаиру и принцессе Веге. Согласно легенде, звёзды могли встретиться, перейдя Млечный путь, именно в эту ночь.

Госпожа Садако и её фрейлины также покинули свои покои, намереваясь насладиться ночной тишиной и красотой звёздного неба.

Яшмовой госпоже, увы, нездоровилось. Она легла спать, около её ложа дежурили два императорских лекаря.

Я же, оставшаяся этой ночью одна (Норимицу отправился к молоденькой наложнице), также покинула свою комнатушку и присоединилась к императрице. Увидев меня, она слегка улыбнулась. Думаю, она прекрасно понимала причину моей печали.

Я присела на специально приготовленную циновку, поставила тушечницу на камни, ещё хранившие жар дневного солнца. Развернула свиток и приготовилась написать стихотворение…

Я взглянула небо, затем перевела взор на верхнюю веранду дворца: в сумерках ночи отчётливо различалась фигура императора, освещённая светом масляных фонарей. Я рукой разгладила свиток, он словно пятно белел на серой циновке, сливавшейся с камнем, которым был выложен внутренний дворик.

Я долго смотрела на звёзды, потом обмакнула кисть в тушечницу и начертала:

Несмотря ни на что,Ждала, но дни угасаютОдин за другим.И вместе с ними в сердцеЦвет любви увядает.

Госпожа Садако, также как и я томимая размышлениями, в это время начертала:

На тропинках в садуНикто следов не оставил.Ложится росаНа травы, томлюсь в ожиданьеПод звон сосновых сверчков.[29]

Откуда я узнала об этом, спросите вы? Всё очень просто… Мы с госпожой Садако обменялись своими творениями. Теперь её свиток висит в моих покоях.

А через несколько дней госпожа Садако пригласила меня на стихотворный турнир[30] и весьма благосклонно отнеслась к моим скромным литературным способностям. В частности они просила меня написать китайской каллиграфией историю Чиновника пятого ранга. Отчего-то она особенно полюбилась госпоже из Северных покоев. Возможно, в ней была доля правды…

Седьмая луна

История любви дочери небесного царя, девушки Орихимэ, и прекрасного пастуха Хикобоси известна любому жителю Хэйан с малолетства. Легенда гласит: Орихимэ, дочь небесного царя Тенко, пряла прекрасную одежду на берегу Небесной реки. Ее отец очень любил одежду, которую пряла дочь, поэтому девушке приходилось каждый день работать, не покладая рук. Все бы хорошо, но из-за тяжелой работы Орихимэ не могла никого встретить и полюбить. Заботясь о дочери, Тенко устроил ей встречу с юношей по имени Хикобоси, который жил и пас стада коров на противоположном берегу Небесной реки. Как только молодые люди встретились, то сразу же безумно полюбили друг друга и в короткий срок сыграли свадьбу.

Все бы хорошо, но, будучи связанными семейными узами, Орихимэ уже больше не могла прясть одежду для Тенко, а коровы, которых раньше так усердно пас Хикобоси, разбрелись по всему небесному полю. Разгневанный Тенко разлучил влюбленных, оставив их по разные стороны Небесной реки, и запретил им встречаться. Орихимэ стала грустна и уныла, потеряв своего мужа. Безутешная, она просила у отца позволения на встречу с любимым. Растроганный слезами дочери Тенко позволил молодым встретиться в седьмой день седьмого месяца, если Орихимэ будет старательно работать и закончит прядение.

Все бы хорошо, но в первый раз, когда влюбленные попытались встретиться, они обнаружили, что не могут перейти реку – через реку не было проложено моста. Орихимэ плакала так, что слетелись сороки и пообещали, построить мост через реку, расправив и соединив крылья, чтобы влюбленные могли встретиться. Все бы хорошо, но сороки еще сказали, что, если будет дождь, то они не смогут прилететь и выполнить обещание, и двое влюбленных должны будут ждать до следующего года.

И потому каждый год жители Ямато празднуют седьмой день седьмой луны, прославляя верность, любовь и терпение. Каждый стремится отличиться в каком-либо ремесле или искусности написания стихотворений.

Седьмого дня седьмого месяца в императорском дворце состоялась Церемония Звёзд или как её ещё называли в столице: Прошение об искусности.

Для церемонии перед императором на специальной церемониальной подставке были разложены семь небольших свитков. Рядом на подносе стояли семь тушечниц, сосуд для хранения капель росы, подле них лежала кисточка.

Слуги со всем тщанием смешали тушь с каплями росы, и император соблаговолил собственноручно начертать иероглифы на каждом из семи свитков, обмакивая кисть поочередно в семь тушечниц. Иероглифы означали: небо, звёзды, верность, любовь, надежда, терпение, искусство.

Так началась Церемония Звёзд. Я бы скорее охарактеризовала это празднество, как состязание в написании стихов. На него приглашались все придворные, имевшие хоть какую-то способность к сочинительству. Я также попала в их число и начертала кистью на свитке следующее трёхстишье: