Читаем без скачивания «Вставайте, братья русские!» Быть или не быть - Виктор Карпенко

Пауза затягивалась.

Чтобы прекратить это добровольное унижение, Гази Барадж в нарушение правил подал знак толмачу.

— С чем пришел ты, рус-посол? — тут же раздался голос толмача.

Князь Ярослав, все так же не поднимая головы, дрожащим от волнения голосом произнес:

— Я пришел к тебе, великий и непобедимый Кутлу-Буг, с покорностью. Жизнь свою и землю свою кладу у ног непобедимого Бату-хана и твоих ног.

Толмач перевел ответ князя, который понравился ханскому наместнику. Кутлу-Буг благосклонно кивнул и жестом показал, чтобы Ярослав Всеволодович встал с колен.

— Чем докажешь свою покорность и верность, князь Руси? — спросил ханский посол через переводчика.

— Жизнь моя во власти твоей, а земля Руси дань за три года дает. Разреши, Кутлу-Буг, мои гриди внесут посулы к твоим ногам?

Ханский посол разрешающе кивнул, створки дверей распахнулись, пропуская в зал молодцов княжеской личной охраны. Они вошли по два в ряд, шумно ступая и тяжело дыша. Левая колонна гридей катила бочонки с серебром, правая — несла связки пушнины, украшенное драгоценными камнями оружие, серебряные и золотые кубки. Бочонки ставили на попа, и гриди ударами кулака выбивали верхнюю крышку, открывая взглядам тусклое серебро, а в отдельных бочонках — сияющие маленькими солнышками золотые кругляши.

Горка подарков росла, превращаясь во внушительных размеров гору. В зале стоял шум: татарские и булгарские вельможи и сановники не скрывали своего восхищения, хотя и знали, что им из этой кучи не достанется ничего.

Гази Барадж повернулся к Роману Федоровичу.

— Зачем? Зачем все это? Ничего не понимаю… Я с великим трудом уговорил Кутлу-Буга принимать князя по булгарскому обычаю, чтобы не подвергать Ярослава унизительному стоянию на коленях, но он сам… А голову-то для чего обрил? В Булгарии так поступают только с приговоренными к смерти… Чтобы вымолить прощение, им обривают голову. — В голосе Гази Бараджа слышались недоумение и раздражение. — Никакого золота и серебра не хватит, чтобы насытить империю монголов! А уж бедной Руси это подавно не по силам!

А гриди все вносили и вносили кубки, посуду, меха, и, казалось, не будет им конца.

Роман Федорович перевел взгляд на ханского наместника. От его былого величия не осталось и следа. Кутлу-Буг наклонился вперед и с вожделением взирал на растущую гору добра, не веря, что это все его.

Когда последний из гридей положил к ногам ханского наместника сияющую рубинами конскую упряжь, Кутлу-Буг откинулся на спинку трона. Его лоб увлажнился, а по лицу пошли красные пятна.

— Я донесу твою верность и покорность до великого хана. Ты хороший правитель своей земли. Я отпускаю тебя на Русь. Через год ты опять придешь и принесешь дань за себя и за свой народ. А теперь иди! — Кутлу-Буг указал перстом на дверь.

Князь, уже по русскому обычаю, поклонился поясно и вышел из зала.

Был пир, затянувшийся до утра. Но великого князя владимирского на него не пригласили. Через день княжеский обоз двинулся в обратный путь.

Роман Федорович провожал Ярослава Всеволодовича до Ошела, до своих земель. Весь путь ехали молча. Хотя и тягостным было молчание, но ни князь, ни посольский боярин его не нарушили.

Прощаясь, князь Ярослав, глядя в сторону, произнес:

— Жена твоя с сыновьями у меня в тереме. Захочешь взять в Булгар, перечить не стану. Вернешься во Владимир — приму.

Роман Федорович еще долго смотрел вслед удаляющемуся обозу, и тоска сжимала сердце, и было пусто, словно вынули душу.

А серебро и иную рухлядь, привезенную князем Ярославом из Руси, поделили ханский наместник и булгарский эмир между собой: две части взял себе Кутлу-Буг, а третью перевез на свой двор Гази Барадж.

DRANG NACH OSTEN[3]

1

По весне княгиня Александра родила сына. При крещении младенца назвали Василием. Беря в руки маленький красный живой комочек, князь Александр радовался словно дитя.

Александра после рождения сына округлилась, зарумянилась, похорошела. Князь души в ней не чаял. Как и малыша, он нянчил ее на руках, одаривал подарками.

Но счастье омрачало одно: вести, приходящие с запада. Шведы захватили финские племена суми и еми и вплотную приблизились к Новгородским землям. Доверенный человек доносил из Швеции, что готовится войско во главе с ярлом Ульфом фон Фаси для похода против еми, живущих в устье Невы, и ижоры. Истинной же целью похода должен стать Новгород Великий.

Чтобы ворог не застал врасплох, князь Александр выставил заставы в устье Невы и на берегу Финского залива.

Шведы не заставили себя ждать: их шнеки — небольшие суда под парусом — вошли в устье Невы в начале июля. Они тут же были обнаружены морским дозором под командованием старшины Ижорской земли Пелгуя. Он отправил посыльного с вестью о приходе шведов в Новгород, а сам со своими людьми проследовал за шведскими шнеками, которые вел ярл Ульф фон Фаси и зять короля Эрика XI Биргер из рода Фолькунгов. На ста шнеках разместились пять тысяч воинов.

У Александра под рукой было всего три сотни дружинников. В течение нескольких дней он спешно сформировал полк из пятисот всадников и пяти сотен пешцев из новгородских ополченцев. Пешую рать князь отправил на стругах по Неве. Сам же с конным войском направился к Ладоге.

Накануне ухода из Новгорода в город прибыл шведский посол. Он на словах передал князю требование короля Швеции, считавшего, что дни Новгорода Великого сочтены.

«Если можешь, то сопротивляйся мне — я уже здесь и беру в плен землю твою», — дословно передал слова короля Эдуарда XI посол.

Александр возмутился наглости шведского короля. Он был в ярости. Не удостоив ответом шведского посла, он устремился в Святую Софию. Упав на колени перед алтарем, зашептал:

— Боже славный, праведный, Боже великий, крепкий, Боже превечный, сотворивший небо и землю и поставивший пределы народам. Ты повелел жить, не вступая в чужие пределы! Суди, Господи, обидящим меня и побори борющихся со мной, возьми оружие и щит, восстань на помощь мне.

Князь молился истово, кладя поклоны и крестясь. Он не заметил, как в собор вошел епископ Спиридон. Увидев князя в молитве, тоже стал на колени перед образом святой Софии.

С колен встали одновременно.

— Благослови мя, отче, — обратился князь к епископу. — Ибо смирил я обуревающую меня злость, остался лишь праведный гнев. С ним и пойду на ворога.

Выйдя из Святой Софии с просветленным взором, князь Александр с паперти собора обратился к стоявшим в готовности всадникам:

— Братья мои! Не в силе Бог, а в Правде! Помянем Песнотворца, который сказал: «Иные с оружием, а иные на конях, а мы ныне Господа Бога нашего призовем. Они поколебались и пали, мы же восстали и стоим крепко». Ворог пришел на Новгородскую землю большой силой. Но не сила главное, а главное — правота нашего дела. Побьем ворога! Не пустим шведов на Новгородскую землю!

— Побьем! Веди, княже! — выдохнули дружинники в едином порыве.

Преодолев свыше ста верст, новгородцы подошли к Ладоге. Здесь к конному войску присоединились полторы сотни всадников-ладожан и пятьдесят ижорцев. У невских порогов к Александру присоединилась пешая рать. Итого: полторы тысячи воинов против пятитысячного войска шведов. Но Александра это заботило мало: он верил в своих воинов, верил, что они не посрамят могил своих пращуров, не раз ходивших и против финнов, и против шведов, и против немцев, и бивших их не единожды.

При подходе к Неве войско встретила морская застава. Старшина ижорцев Пелгуй поведал, что шведы расположились лагерем на отдых, свои шнеки они поставили на плесе Невы. Нападения не ждут.

— Веди к лагерю шведов, хочу сам все увидеть, — распорядился князь Александр.

Пелгуй провел князя Александра по одному ему ведомому пути прямо к расположению шведов.

Противник был как на ладони. В центре лагеря возвышалось несколько шатров. «По-видимому, тот, что поскромнее, — ярла, а златоверхий — королевского зятя», — решил Александр. Было еще несколько шатров, как выяснилось позже, они принадлежали рижскому епископу и племяннику короля Вальдемару. Рыцари и кнехты[4] расположились у костров: готовили пищу, грелись на солнышке, играли в кости. Ни на ком из шведов князь не увидел доспехов, а мечи, копья, луки лежали поодаль от костров. «Глупцы! Они считают, что уже победили, ничего не сделав для этого, — презрительно поджал губы Александр. — Даже дозоров не выставили! Самое время нанести удар!»

Князь спешно вернулся к войску. Воеводы его ждали.

Александр сдвинул сапогом мох и на проплешине подвернувшейся под руку палкой быстро провел несколько линий.