Читаем без скачивания Эффект Завалишина. Символ встречи(Повесть и рассказ) - Шаломаев Михаил Исакович

Обломки окапывали лопатами и выкорчевывали ломами, откатывали в сторону и со злостью пускали вниз. Глыбы нехотя, неторопливо начинали переворачиваться по склону, а затем с грохотом хлопались в реку.

Дусенов утер лицо, всадил лом в трещину.

— Марина Николаевна, а если взрывчаткой?

— Плохая кровля. Может совсем завалить.

— А будь оно неладно… Нажали, парни!

Володя кидал, кидал, кидал землю. Перед глазами стояло развеселое лицо Эдьки Асцатурова. Вспомнил его геологическую песню: «Мы проходим по горным осыпям…» Не всегда удается пройти… «В города возвращаемся осенью…» Дай-то бог, чтобы вернулись. Эдька собирался осенью поступать в геофизический техникум… Надо кидать землю, обкапывая глыбы. Как они глубоко воткнулись в мягкий покровный слой! На ладонях быстро вспухли водянистые пузырьки. Спортсмен, называется!

— Где этот Витька! — заорал Дусенов.

Вогнать лопату, башмаком впихнуть ее глубже, рывок всем телом — ик-эх! — в сторону. И вновь все сначала. Саднили лопнувшие пузырьки, но все равно надо копать. Может, там ребята задыхаются? Нет ничего страшнее удушья, когда рот разинут, а воздуха не хватает и медленно гаснет сознание…

Проклятый «медвежий хвост»! Излучателем бы его в песочек. Рискнуть? Ведь схема собрана.

— Дусенов! — крикнул Володя. — Я за Витькой и, может, что-нибудь придумаю.

Он бежал вниз, не разбирая дороги, скользил, падал, хватаясь за кустарник, за камни, поднимался и вновь бежал.

Излучатель

Витька закручивал гайки на клеммах генератора.

— Самую яркую лампу мне, — скомандовал Завалишин.

Он почувствовал, что его уверенный тон воспринят как должное. Ему верили, ибо другого выхода не было. Его не спрашивали, что он собирается делать, лишь торопливо выполняли его приказания — разматывали шнур, выносили из грузовика приборы и инструменты. Когда, кроме бессильной ярости, ничего не остается, любая, самая бессмысленная деятельность кажется спасительной.

— Витька, вот тебе вольтметр, — сказал Завалишин. — Подключи его к своей трещотке и следи, чтобы стрелка не колыхнулась. Если, как всегда, начнет прыгать — прибью.

Пробежал глазами схему, проверил прочность скруток. Вроде бы все правильно.

— Давай, Витя!

Вздрогнул, стариковски откашлялся и затарахтел дизель. Мерно начал пульсировать оранжевый глазок сигнальной неонки — прыгает напряжение. Крикнул Витьке. Тот покопался в регуляторе скорости, и неонка успокоилась. Завалишин коротко передохнул, потянулся к рукоятке пакетника. Малодушно подумал, что сейчас ничего не получится…

Раздался негромкий щелчок. Завалишин проверил накал ламп и взялся за верньер генератора стандартных сигналов. Осторожно сдвинул его с места. Вот сейчас будет та заколдованная частота! Дошел, но по гудению понял, что эффект не возник. Резковато повернул пластмассовый диск и вздрогнул.

Заурчало, завибрировало. Володя ни на кого не посмотрел, не сделал ни одного движения, но все вокруг поняли: удалось. Что именно удалось, никто, разумеется, не знал.

— Свет, — негромко потребовал Завалишин.

Марина Николаевна схватила переноску и направила луч на панель прибора. В вечерней тишине отчетливо слышались два разнохарактерных звука: ритмичное посапывание движка и вибрирующий вой излучателя. Володя поудобнее взялся за панель и встал. Он был теперь совершенно уверен в успехе. Эта интуитивная уверенность возникла раньше, чем понимание.

Володя шел к завалу, как на штурм крепости. Скрутка проводов похлопывала по бедру. Метра за три до входа в штольню почувствовал сопротивление, словно наткнулся на невидимую преграду. Разглядел желтоватые изломы скалы и начал медленно покачивать излучателем, отыскивая фокус.

Негромкое потрескивание услышали все. Затем по глыбе пробежали паутинки трещин.

Стало светлее. Увидел две свои тени — одна длинная и бесформенная от фары грузовика, другая покороче и более резко очерченная. Сообразил: за спиной из-за горы взошла луна.

Глыба разваливалась. Видимо, сочетание частот было близким к оптимальному. А ведь он опять не записал параметры…

Володе казалось, что прошло очень много времени, но, осторожно вывернув кисть руки и поглядев на зеленые стрелки часов, удивился. Всего одна минута. Шагнул вперед и направил излучение на обломок скалы, затыкавшей, как пробка, вход в штольню. Очень хотелось пить. Охватывало странное раздражение — когда он до кровавых мозолей на ладонях вгрызался лопатой в неподатливый грунт, то чувствовал, что это помощь. А сейчас он пассивно покачивал панелью прибора и как будто ничего не делал, чтобы помочь ребятам. Взять бы в руки отбойный молоток, да вгрызаться в скалу, налегая всем телом, и крушить породу до боли в мускулах…

— Жми, Владимир Сергеевич! Рассыпается, — сказали за спиной. Это Дусенов. Затем он же, рокочущим командирским тоном: — Ну, что вы уставились, как столбы? За лопаты, отгребай!

Ребята торопливо набросились на песок, который две минуты назад громоздился желтоватой скалой. Они отбрасывали его, отгребали, отпихивали. В клубах пыли ничего не было видно.

— Владимир Сергеевич, вы бы подрубили ее снизу, — сказала Марина Николаевна. — Может, сама вывалится. Ведь по склону.

Володя кивнул — понятно. Уперся потоком излучения в основание пробки. В горле царапалась колючка — очень хотелось пить!

— Сдвинулась! — крикнула Марина Николаевна.

Тогда и Володя увидел сегмент щели над скалой. Сегмент увеличивался. Скала стала медленно крениться. Володя забеспокоился — как бы кого-нибудь не придавило. Но Дусенов уже успел распорядиться.

Глыба плавно начала поворачиваться, затем резко кувыркнулась и пропала в черноте, а через несколько секунд послышался снизу громкий всплеск.

Володя глотнул сухим горлом. В руках нарастала дрожь усталости. Внезапно уловил какое-то движение в мрачном зеве штольни. Живы? Как бы не задеть ребят. Резко вскинул излучатель, и левая рука не удержала его. Он присел, пытаясь спасти прибор.

Тугая горячая струя, будто поток газов от дымососа, ударила в плечо. Подкатила мгновенная тошнота. Тело обмякло. Он увидел звездное небо и большую луну. Она стремительно взлетала вверх, а за ней, словно вдогонку, мчались звезды. Володя подумал: «Ребята живы…» И провалился в темень, где не было ни мыслей, ни ощущений.

Конкурс на общих основаниях

Вентилятор Харьковского завода, обидно прозванный подхалимом, неторопливо водил из стороны в сторону коричневой головкой, а резиновые лопасти мягко гнали поток воздуха, обвевая профессора Павла Петровича Бобылева. Профессор морщился. Он не любил вентиляторов, но в кабинете директора приходилось мириться и с этим нелепым механизмом, и с эпическими повествованиями самого директора о том, как тот плохо нынче спал и какое у него ужасное давление.

— М-да, — отозвался Павел Петрович. — В нашем возрасте требуется почаще проводить ремонтик. Когда у вас отпуск?

— Да что вы, Павел Петрович? Дел невпроворот… Да, так вернемся к нашему разговору.

Профессору вовсе не хотелось возвращаться к «нашему разговору». Директор вновь поднял вопрос о Завалишине. Он считал, что в соответствии с положением пора объявить конкурс. Обычно конкурс — это формальность. Никто не пытался избавиться от сотрудника, который, не защитив диссертации, справлялся, однако, с порученным делом. Будь Завалишин склочником, жуликом, пьяницей — тогда бы стоило применить крайние меры. Ну, хорошо, он не выдал диссертации. Но сам уважаемый директор оформил кандидатскую только через двенадцать лет после прихода в институт, и Бобылеву это известно лучше, чем кому-либо иному. Год, другой — и мальчишка наверняка образумится. А мальчик толковый, голова у него светлая.

Сегодня утром Бобылев, перебирая бумаги в письменном столе, нашел рукопись Завалишина, важно озаглавленную: «Некоторые особенности взаимодействия кристаллических структур с электромагнитным полем». Профессор перечитал это сочинение. Да, молодые легко управляются с математикой и новейшими понятиями теоретической физики, всеми этими ферми-поверхностями, дискретными уровнями, экситонами и прочей заумью.