Читаем без скачивания Мир приключений № 14, 1968 - В. Пашинин

Все изменилось в какую-то минуту. Шли пятые сутки их пребывания в разведке, и на рассвете они уже подыскивали себе место для дневки на поле близ железнодорожной ветки. За нею, подступая вплотную, высился лес, но в него они не пошли: и опаснее, и обзор для наблюдения плохой.

Странный, прерывистый, высокий звук донесся до них. Он шел откуда-то от дороги, из темноты — совершенно необычный, никогда ими на фронте не слышанный и вместе с тем до боли, до жути знакомый.

Как всегда бывает, когда сталкиваешься с чем-то неожиданным, разведчики бросились ничком в бурьян, затаились… «Что же это такое? Что?»

— Ой, братцы! — вдруг тихо рассмеялся Володкин. — Это же ребенок плачет. Слышите? Уа, уа!

— Верно, — удивленно прошептал Лещилин и, посоветовавшись с Пахомовым, скользнул к дороге.

Вернулся он очень скоро.

— Женщины. Много. И мужчины вроде бы. Плохо разобрал. Охрана. Катят какие-то вагонетки. Или ремонт пути? Так ведь не бомбили, все цело. А что, если строят?.. Что?

И эта догадка сержанта предопределила дальнейшие действия группы.

Напутственных слов Сереже было сказано мало. Проверили его парусиновую котомку, в которой была краюха хлеба, уже плесневелая, но обломленная так, что в ней и не узнать было выпеченную еще под Москвой стандартную буханку, две луковицы да кое-какое барахлишко. И проводили, шепнув на прощание, кроме обычного для разведчика «ну, пошел», еще и «милый»…

А сами остались, тщательно замаскировавшись, остались в тревоге, щемящей тоске, и тяжело им было, что парнишка ушел в неизвестность, а они… Что поделаешь: на войне часто приходится поступать вопреки своим желаниям.

Утешало их лишь то, что каждый понимал: это только начало какого-то трудного, опасного дела, и они еще вступят в него; Сережа увидит, что его старшие товарищи — настоящие люди, а не те, кто прячется за чужую спину.

А Сережа тем временем сделал порядочный круг по заросшему бурьяном полю и, ориентируясь по шуму, доносящемуся с железнодорожной ветки, оказался сзади людей, действительно катящих какие-то вагонетки. Дальше идя по шпалам, он быстро догнал их. Охранник с винтовкой под мышкой так и не понял, откуда появился рядом с ним паренек. Но, приняв его за пытающегося незаметно отколоться от толпы, он выкрикнул какое-то «Э-э!» и повел дулом винтовки, даже не вытащив рук из карманов длиннополой шинели. Было холодно.

«Дать раза — и закатит глаза», — неожиданно весело и не своими, а володкинскими словами подумал Сережа и, быстро протиснувшись к вагонетке, еле сдержал себя, чтобы не издать какого-нибудь радостного возгласа. Он сделал то, что ему поручили старшие товарищи, которых он давно уже считал подлинными героями. Те мысли, которые терзали их, ему и в голову не приходили, и он был счастлив, что наконец-то получил серьезное, хотя, кажется, совсем не боевое задание: на вагонетках различались ломы, железные полосы, болты…

Все оказалось так, как и предполагал Лещилин. Здесь, на меже бурьянного поля и леса, немцы начали путевое строительство.

Утро наползло серое, туманное, но все равно по верхушкам придорожных кустарников накинули маскировочную сетку метров в триста и от основной колеи потянули две ответвляющиеся нитки.

— А мы, оказывается, прямым сообщением на разгрузочную станцию прибыли, — удовлетворенно потирая озябшие и черные от грязи руки, сказал друзьям Лещилин. — Помяните мое слово: ночью подгонят эшелоны, разгрузят — и сразу в лес. И пускай. Все равно они вот где. — И Андрей, всегда сдержанный Андрей, так сжал кулак, что пальцы хрустнули.

13

Гитлеровцы торопились. Они понимали, что в любой день Красная Армия может прорвать фронт, стремительно выйти им в тыл и, как говорили сами, устроить «котел». На правом берегу Днепра спешно велись фортификационные работы. А в глубине своей обороны фашистское командование размещало резервные маневренные части, способные нанести внезапный и мощный удар во фланг прорвавшихся советских войск. Местонахождение этих маневренных частей окутывалось тайной.

Весь день, не разгибая спины, трудились на железнодорожном полотне женщины и старики, согнанные из окрестных сел. Правда, здесь охранники особенно не свирепствовали. Нет, не подобрели фашисты — просто иногда выхода у них не оставалось. Нужно было, как кротам, зарыться в землю, гатить дороги, пилить бревна для дзотов, — нужны были рабочие руки, а где их было отыскать немцам на Украине осенью сорок третьего года?

На партизан они могли напороться в любой момент; тысячи украинских парней и девчат загнали в хозяйства фатерлянда, а здесь… С горем пополам набрав какую-то группу женщин с детьми, стариков и старух, они гоняли их с места на место и в какой-то мере, как кощунственно это ни звучит, даже оберегали от холода, даже пытались сносно кормить. А работа все равно шла еле-еле.

Во всей этой массе измученных, несчастных людей, принужденных тащить тяжеленные рельсы, приколачивать их неподъемным для слабых рук молотом к многопудовым шпалам, по-настоящему здорово работал один Сергей Кузовков. И намерзся за минувшие дни, и подсознательно понимал: чем быстрей закончится эта работа, тем скорее будет выполнено их задание.

Его рвение чуть было не обернулось бедою: он привлек к себе внимание одного из охранников. Это был старый вояка из поскребков всегерманской тотальной мобилизации, по уши обмотанный шарфом и согнутый в крючок. Русских он ненавидел еще в четырнадцатом году, когда работавшие в его хозяйстве военнопленные бежали, в отместку запалив усадьбу. Теперь возненавидел еще больше: это из-за них его вытащили из теплой постели с пуховой периной, вместо спального колпака с кисточкой нахлобучили на плешивую голову каску и бросили в промозглую страшную степь. И из-за этой вот лютой ненависти он различал их не хуже, чем свиней в своем хлеву. Лишь на какую-то минуту, а может, и того меньше он что-то такое соображал, глядя на Сережу. Какое-то недоумение зашевелилось в его отупевшей от страха и злобы голове. А Сережа, чувствуя на себе этот рысий, хищный взгляд, сразу свернулся, притих, движения его стали скованными.

— Живо! — прохрипел охранник.

Для него все вернулось на свое место.

Медленно, но час за часом наращивались звенья полотна. Было очевидно: к наступлению темноты они смогут принять два дополнительных эшелона. И уже дощатые мостки настлали, — по ним, не корежа рельсов, перейдут машины на лесную сторону.

Достаточно ли этих сведений для разведчиков? Почти. Зная структуру вражеских соединений, остальное можно будет рассчитать. В крайнем случае потребуется узнать, какая именно техника поступила — например, танки или самоходки, — а для этого стоит взглянуть лишь одним глазом. Нечего терять времени!