Читаем без скачивания Балканы. Дракула - Кирилл Бенедиктов

Толмач — худосочный сутулый валах с длинными сальными волосами и слезящимися, как у больного пса, глазами — перевел чеканную речь князя на странный, плавный и полный гласных язык, похожий на волшебные заклинания, что-то вроде «кырым-бырым-шагадым».

Княжичи стояли, опустив головы и изучая узор на мраморных плитах пола. Отец строго-настрого запретил им поднимать глаза, пока султан не спросит их о чем-то.

Влад видел только огромные мягкие туфли с загнутыми кверху острыми носами. В такую туфлю можно посадить большую кошку и отправить в плавание по ручью. Интересно, подумал Влад, это у султана такие здоровенные ноги или просто османский этикет предписывает властелину носить обувь, которая подошла бы великану?

— Подойдите, дети, — произнес обладатель гигантских туфель. Голос у него был негромкий и как бы уставший. Влад, конечно, не понял бы, что он сказал, если бы не толмач.

Он сделал шаг вперед, а Раду остался на месте. Влад, по-прежнему не поднимая головы, ухватил брата за рукав и потянул на себя.

— Посмотрите на меня, дети, — велел султан.

В тронном зале было полутемно, но луч солнца, пойманный в узкое окно под высокой крышей, падал к подножию резного деревянного трона, на котором восседал грузный мужчина в роскошном, расшитом золотыми и пурпурными нитями одеянии. У султана была черная с проседью борода и остроконечные, по западной моде завитые усы. «Совсем не похож на дикого варвара, — подумал Влад. — Скорее, на толстого вельможу откуда-нибудь из дальних западных стран. Вот только этот дурацкий тюрбан…»

Тюрбан поражал воображение. В два раза больше, чем голова, которую он украшал, он был похож на пышный белоснежный цветок хлопка с золотой сердцевиной. Влад догадался, что тюрбан накручен поверх позолоченного металлического шлема. «Значит, — подумал он, — и под этими богатыми одеждами скрывается кольчуга».

Султану, видно, не понравился пытливый взгляд мальчика. Он нахмурился и произнес слово, которое толмач переводить не стал. На всякий случай Влад постарался его запомнить — что-то вроде «яврукурт».

В зале сразу же стало неуютно и холодно — словно вырвавшийся откуда-то из мрачного сырого подвала ветер легкой и быстрой рукой провел по лицам стоявших перед троном людей.

Все молчали. Султан хмуро крутил свой великолепный ус. Влад почувствовал, что в этот момент, возможно, решается их с Раду судьба.

— Великий султан, — проговорил он, смело глядя в непроницаемые кофейные глаза повелителя османов, — мы с братом провели девять дней в седле, чтобы увидеть вас и ваш прекрасный дворец. Но если бы мы только могли представить себе истинный блеск вашего двора и мудрость вашего величества, то ехали бы в два раза быстрее и не слезали бы с лошадей вовсе.

Мурад Второй перестал хмуриться, на его полных губах заиграла усмешка.

— А парень-то красноречивей тебя, князь, — заметил он валашскому господарю. — От тебя я за всю жизнь такой лести не слышал. Что ж, мальчик, неплохо для начала — только имей в виду, что лесть должна быть не только красивой, но и правдоподобной. Если бы ты ни разу не слез с седла, пока сюда ехал, то прибыл бы в Эдирне, весь перепачканный собственными нечистотами.

Он зафыркал, развеселившись. Напряжение, царившее в зале, мгновенно куда-то исчезло.

— Вы будете жить в моем дворце, — заявил владыка османов. — Мой сын Мехмед недавно вернулся в столицу из Манисы, где постигал законы управления государством. Надеюсь, вы подружитесь.

Он щелкнул пальцами, и из тени за высокой спинкой трона выдвинулся высокий худой старик с изможденным лицом и пышной серебряной бородой.

— Гюрани-эфенди, — обратился к нему султан, — не сочти за труд взять на себя воспитание и образование этих двух юных валахов.

Старик резко поклонился, переломившись в пояснице — Влад даже испугался, что он сейчас упадет.

— Слушаю и повинуюсь, блистательнейший султан, — проскрипел он.

— Со всем уважением, повелитель, — громыхнул за спиной у Влада голос отца, — мы не валахи. Дом Дракул по мужской линии происходит от куманского вождя Токомерия и, таким образом, является родственным дому Османа. По женской же линии мы ведем свое происхождение от славного немецкого рыцаря Витуса Гуткеледа, основателя дома Баториев.

— Я и запамятовал, что мы родня, — благодушно усмехнулся Мурад. — Что ж, Гюрани-эфенди, ваша задача упрощается: вам предстоит обучить не двух валашских олухов, а двух наследников древней степной доблести.

По изборожденному морщинами лицу старца промелькнула какая-то тень.

— Я непременно учту это обстоятельство, блистательнейший.

— Ты можешь быть спокоен, князь Влад. — Султан спрятал распухшие кисти рук в рукава халата. — Молла Гюрани шесть лет воспитывал моего наследника Мехмеда, и воспитал хорошо.

— Я благодарен великому султану за участие, которое он принимает в моих сыновьях, — ровным голосом ответил князь. — Но я позволю себе напомнить о том единственном условии, какое…

Мураду явно не понравился такой поворот беседы. Он раздраженно махнул широким рукавом, словно приказывая валашскому господарю остановиться.

— Я помню о твоем условии. Твоих сыновей никто не станет принуждать принять истинную веру… но, если они сами захотят этого, останавливать их мы не станем.

— Слово великого султана — закон, — согласился князь. — Я уверен, что мои сыновья будут верны православию.

— Мать моего наследника Мехмеда — сербского княжеского рода, — заметил Мурад. — Она сохранила веру и обычаи своего племени. И твоих детей, князь, никто не принудит.

— Я же, в свою очередь, клянусь быть верным подданным великого султана, — торжественно произнес князь Влад. — Валахия станет истинным украшением сокровищницы Дома Османа.

— Не то чтобы я не доверял тебе, — перебил его владыка всех турок, — но я уже слышал похожие клятвы. Где-то в наших архивах хранится грамота, подписанная Яношом Хуньяди и заверенная печатью венгерского короля, — там тоже написано, что рыцари Запада никогда больше не нападут на мои владения. Эта бумага, однако, не помешала вам выступить против моего сына. И, если бы я не успел принять командование на себя…

Султан явно начал гневаться. Жирная складка у него на лбу стала багровой.

— Король Владислав заявил, что клятвы, которые христиане дают неверным, не имеют силы! Но Аллах не любит обманщиков, и король нашел под Варной свою смерть. Ты понимаешь, о чем я говорю, князь?

Влад услышал, как у него за спиной отец скрипнул зубами.

— Прекрасно понимаю, великий султан. Даже если все владыки Запада пойдут войной на его величество, Валахия останется его верным союзником.

— Раз так, — сказал Мурад, поглаживая бороду, — тебе не о чем беспокоиться, князь. Здесь твои дети будут окружены любовью и заботой.

— Я рад это слышать, — уже спокойнее ответил князь. — Тем более что если с моими детьми что-то случится, отцовское сердце сразу же подскажет мне об этом.

— Ничего с ними не случится, упрямый ты человек! — раздул усы повелитель османов. — Разве что розог получат от строгого Гюрани-эфенди, так ведь розги для мальчика — что вода для цветка.

— Не хочу розог, — прошептал Раду, крепко сжав руку брата. — Этот противный старик будет сечь нас сильнее, чем Гуго Игнациус.

— Что ты там шепчешь, маленький шалун? — спросил султан.

Раду замер, словно пойманный за кражей печенья с кухни. Но Мурад уже потерял к детям всякий интерес.

— Бегите во двор, — приказал он, махнув рукой. — Поиграйте в саду. А мы с вашим отцом обсудим кое-какие детали.

— Благодарим, великий султан, — поклонился Влад и дернул Раду за рукав. — Пошли, бестолочь.

Облаченные в пышные одежды слуги султана почтительно расступились перед ними, звеня кривыми саблями. Когда дети вышли, Мурад Второй жестом приказал валашскому господарю приблизиться.

— Не хотел говорить при детях, — шепнул он на ухо князю, — но, если я узнаю, что ты или кто-то из твоих подданных выступил против меня или моего наследника с оружием в руках, с твоих сыновей снимут кожу, набьют ее соломой и отправят в твои холодные горы.

Дворец султана был бóльшим — больше, чем дворец наместника Варны, но на первый взгляд не таким грандиозным. Владу он показался похожим на огромный караван-сарай, в каких они останавливались по пути из Варны в Эдирне. Весь он состоял из мощенных известняком двориков, окруженных двухэтажными зданиями, стены сплошь покрывала белая штукатурка. Купола и крытые галереи, увитые плющом, таинственные узкие проходы между зданиями, фонтаны с журчащей водой образовывали бесконечный лабиринт, в котором легко было заблудиться. В первом же дворе Раду обнаружил невысокое раскидистое дерево, с ветвями, усыпанными темно-фиолетовыми, сладкими на вкус ягодами, и преисполнился решимости съесть их все — или, по крайней мере, те до которых мог дотянуться.