Читаем без скачивания Страна контрастов. Мемуары разработчика ядерного оружия СССР - Анатолий Галущенко

Чита – большая немецкая овчарка. В то время были очень популярны трофейные фильмы про Тарзана. Одним из главных персонажей этих фильмов была обезьянка Чита. Вот в её честь и была названа наша собака. У Читы был хороший дружок – маленький поросёнок. Он свободно бегал по двору и любил забираться в будку Читы. Они долгое время в будке мирно спали вместе. Поросёнок быстро рос и уже с трудом, но всё же пролезал в собачью будку. Когда поросёнок превратился в кабанчика, его перестали выпускать во двор, разлучили с Читой. Чита была собакой доброй, но разборчивой. Почему-то она невзлюбила почтальона. Когда приходила почтальон, Читу невозможно было удержать. Был только один способ её успокоить: нужно было вынести из дома и показать ей стакан с водой. Она сразу замолкала и ползком, поскуливая, ползла в будку. Почему она так реагировала на стакан с водой, для меня до сих пор загадка.

Из-за недостатка в Донбассе леса в середине 50-х годов частные дома стали строить в основном из самана, а немного позже – из кирпича.

Потом дома со стенами, выполненными набивкой глинистого грунта с соломой (как у отца), и саманные дома стали обкладывать кирпичом. В 60-х годах наш дом отец тоже обложил кирпичом.

Сейчас дом и подворье преобразились стараниями умельца Руслана, правнука отца и внука Валентины. Летняя кухня превратилась в уютный двухкомнатный домик, в котором жила Валентина, а в перестроенном доме живёт семья Руслана. Ниже на фото показаны современный вид дома с улицы и двор.

Вид фрагмента двора у дома. 2011 год. Фото автора

Школьные годы

Первоклассники

В 1949 году пришла пора мне идти в школу. На Трудовских были русская и украинская школы. В какую именно отдавать ребёнка – решали родители. Мои родители выбрали русскую школу.

Портфели тогда были предметом роскоши, поэтому мать из старого платья сшила мне ситцевую сумку. В сумку положили букварь, тетради, перьевую ручку, карандаш. С этой сумкой 1 сентября 1949 года я пришёл в 1 «А» класс школы №102 города Сталино. К одежде школьника особых требований не предъявлялось: она должна была быть чистой, отглаженной, с аккуратными заплатками на протёртых местах.

Дырявая одежда и заплатки не были редкостью. Произошёл у нас как-то курьёзный случай. Мальчишка принёс в класс какую-то игрушку, занимался ею на уроке, не слушая учительницу. Та заметила и потребовала показать, чем это он занимается. Мальчик спрятал руку с игрушкой в карман. Тогда учительница подошла, вытянула его руку из кармана и засунула туда свою руку, чтобы забрать игрушку. Вдруг она резко выдернула пустую руку из его кармана и смущённо отошла. Оказалось, что в штанах была только прорезь под карман, а кармана не было – то ли протёрся, то ли оборвался. К тому же у мальчишки под штанами и трусов не было…

Всего в нашем классе было 43 первоклассника. Читать я научился еще до школы. Учёба давалась без особого напряжения, был в числе отличников. Моя первая учительница – Галина Дмитриевна – учила нас четыре года.

Школа располагалась в двухэтажном особняке дореволюционных владельцев шахт Трудовских. Перед входом стоял памятник на месте захоронения солдат, погибших в Отечественную войну. На пришкольной территории была и большая спортивная площадка, и декоративные деревья. А вот в качестве школьного здания особняк был неудобен. На первом и втором этажах некоторые классы были проходными, то есть чтобы попасть в свой класс, ученик должен был пройти через другой. В школе не было канализации. Туалет с выгребной ямой стоял метрах в пятидесяти за школой.

Воду мы пили из крана с водопроводной водой около кабинета директора школы, под ним стояла большая металлическая бочка. Когда бочка наполнялась, уборщица вёдрами выносила воду. Ни столовой, ни буфета не было. К большой перемене тётенька приносила ящик с холодными жареными пирожками с горохом по 5 копеек на завтрак. Но очередь за пирожками не выстраивалась – большинство ребят обходилось без завтрака, терпели до домашнего обеда. Сменной обуви у нас не было. Чтобы в сырую погоду в классных комнатах было не так грязно, вестибюль и коридоры покрывали толстым слоем опилок. Это была необходимая мера, потому что до школы я шёл два километра по грязи и бездорожью – тротуаров на Трудовских не было.

Комната нашего класса находилась на первом этаже, была проходной. За партами сидели по три ученика. Писали перьевыми ручками, макая их в чернильницы-непроливайки. Чернильницы хранились в специальном ящике. Перед началом занятий дежурный ученик расставлял их по партам, а в конце занятий собирал в ящик.

Верхнюю одежду оставляли здесь же, в классе, на вешалке. Иногда мальчишки, которые сидели у вешалки, выдёргивали пух из девичьих платков и шапок, пускали его в воздух и наблюдали, как пух поднимается к потолку, летит к окну и опускается (наблюдали конвективное движение воздуха при теплообмене).

Однажды мальчишке очень захотелось в туалет «по-малому». Нужно было просить у учительницы разрешения выйти в туалет, одеваться и бежать до туалета за школой. А было невтерпёж – он юркнул за вешалку и там справил малую нужду. Обошлось – учительница не заметила.

Новая школа

В 1950 году на Трудовских был введён порядок, при котором обучающиеся на русском языке получали среднее образование последовательно в трёх школах:

№117 – школа начального образования (1—4 классы);

№102 – школа неполного среднего образования (5—7 классы);

№103 – школа среднего образования (8—10 классы).

Учащихся с украинским языком обучения смогли разместить в одном помещении.

В связи с этой реорганизацией начальные классы (в том числе и мой класс) перевели в школу №117. Поэтому во второй класс я пошёл в новую для меня школу, которая находилась недалеко от школы №102. 117-я школа размещалась в одном из балганов, одноэтажном строении барачного типа. Напротив, через дорогу, в таком же строении размещалась украинская школа №106. Примерно в 1955 году украинскую школу перевели в хорошее школьное здание, восстановленное после войны.

В отличие от моей первой школы, в этой не было проходных классов, имелся маленький буфет, но практически отсутствовала пришкольная территория. На переменах выбегали прямо на улицу – выручало то, что улицы были свободные, машины почти не ездили. Зимой между русской и украинской школами часто происходили бои в снежки. Бой был между кацапами и хохлами. Мы были кацапы, они – хохлы. Надо сказать, что в действительности национальный состав школ был примерно одинаково многонациональный, что характерно для Донбасса. Например, в нашем классе были украинцы, русские, татары, греки. Все говорили и на русском, и на украинском языке. Большинство было украинцев и русских. Но кого больше, русских или украинцев, – не знаю, никогда об этом не задумывался, для нас это было совершенно неважно.

3 класс, школа №117, 1951—1952 годы. В центре моя первая учительница Галина Дмитриевна. Я на скамейке в первом ряду, второй слева. Фото из семейного архива

В школе не существовало никакого спортивного инвентаря. Как-то отец на деньги от выигрыша по облигации госзайма купил мне в подарок футбольный мяч. Это был царский подарок. Ведь футбол был нашей любимой игрой: играли командами – улица на улицу, но тряпичными мячами. Набивали тряпками чулок, туго связывали и играли. Свой настоящий футбольный мяч я стал приносить в школу на уроки физкультуры. Мы выходили на улицу у школы, отмечали камнями импровизированные футбольные «ворота» и весь урок с упоением играли в футбол настоящим мячом!

Смерть Сталина

Запомнился день смерти Сталина – 5 марта 1953 года, я тогда учился в четвёртом классе. В школе общее собрание. Все классы выстроились вдоль коридора. У строя каждого класса стоит учительница. Директор школы со слезами зачитывает сообщение о смерти Иосифа Виссарионовича Сталина. Пауза. Тяжёлая, напряжённая тишина. И вдруг, как подкошенная, падает в обморок одна из учительниц.

Смерть Сталина не была совсем неожиданной – во время резкого ухудшения его здоровья, за несколько дней до смерти, по радио регулярно передавали информационные сообщения о состоянии здоровья вождя.

В один из таких дней меня послали в магазин за хлебом. Стою в очереди. Очередь небольшая, но движется медленно – хлеб был весовой, каждую буханку продавец взвешивала, оценивала. В очереди, как обычно, галдёж, обмен новостями. Вдруг из репродуктора на столбе раздалось: «Передаём информационное сообщение о состоянии здоровья Иосифа Виссарионовича Сталина…». Люди в очереди мгновенно смолкли и замерли в напряжённом ожидании вестей. Мне врезались в память лица людей, на которых были тревога и страх, – если Сталин умрёт, как будем без него, что с нами будет?