Читаем без скачивания Детектив Уайклифф и охота на диких гусей - Джон Берли

Значит, это будуар Гетти.

— Присаживайтесь, раз так.

На Уайклиффе был мокрый макинтош, который от тепла печки скоро готов был задымить паром. Но Гетти, не предлагая следователю раздеться, преспокойно взяла в руки книжку, которую читала, и поднесла ее близко к глазам. Это был труд Винсента «Оборона Индии». Чувствовалось, эти Паркины способны на многие сюрпризы.

Гетти было уже хорошенько за шестьдесят, возраст, в котором большинство женщин уже бабушки, и развешивают на стенах фотографии, подтверждающие это. У Гетти в комнате тоже висели фотографии, но только не детей, а ее отца, генерала. В разных видах — в парадной и походной форме, молодого и постарше, но больше всего было армейских снимков, на которых генерал выступал главной фигурой.

— Знаете, я хочу поговорить с вашим братом насчет Клементов.

— А что с ними такое? — процедила она, не отрываясь от книжки.

— Джозефа, старшего брата, застрелили, а младший, Дэвид, куда-то пропал.

Она подняла голову:

— Неужели? Очень грустно слышать, но какое отношение к этому имеет мой брат?

— Насколько я понимаю, он дружил с Джозефом.

— Разве? Ничего не знаю насчет его друзей. — И она продолжила свое чтение.

Уайклифф редко встречал таких неконтактных людей. Обычно человека подталкивает к поддержанию беседы любопытство, нервозность, стремление к самоутверждению, просто нелюбовь к полной тишине; а в этой маленькой комнатке тишине стояла такая, что даже тиканье часов не могло разрядить ее. Наверно, Гетти каждый вечер проводит таким манером, подумал Уайклифф. Как бы то ни было, он не имел никаких оснований оказывать на женщину давление и вытягивать из нее откровения.

Однако через некоторое время Уайклифф заметил, что старая дева посматривает на него время от времени оценивающим глазком. Скоро этот взаимный перехват взглядов превратился в своего рода игру. Видно, она была вовсе не так уж безразлична к окружающему миру, как хотела казаться. Ей словно хотелось о чем-то заговорить, но она все не решалась. И наконец Гетти сказала:

— Вижу, вы заинтересовались фотографиями.

Уайклифф ответил уклончиво:

— Да, похоже, они изображают путь вашего отца на военной стезе.

— Да, но только некоторые… — на мгновение она снова уставилась в свою книжку, но видно было, что раз лед уже сломан, она скажет что-то еще.

— Знаете, мы такая военная семья, мистер Уайклифф. Мой отец, дед и прадед с отцовской стороны — все были генералами, да и моя мать была из военной семьи… — Она прикрыла книжку и еле заметно улыбнулась. — Думаю, вы не ожидали, что женщина в вашем присутствии будет читать.

Судя по всему, Гетти нечасто выдавалось побеседовать с кем-нибудь после смерти отца, а тут подвернулся серьезный, спокойный человек, готовый слушать. Ну и что, если он полицейский? Гетти пристально глядела на Уайклиффа внимательными серыми глазами.

— Конечно, было совершенно естественным, что мой отец ожидал от своего сына продолжения семейных традиций, но Гэвин слишком своеволен. Конечно, мама его испортила еще в детстве. И когда мой отец предложил ему пойти в армию после Кембриджа, Гэвин словно нарочно поступил не в армию, а во флот! — Она засмеялась, словно это была шутка. — Но даже там сразу поняли, что он предназначен для суши и отправили его в морскую пехоту! Представляете?

Уайклифф слушал эти излияния с выражением вежливого внимания на лице, но не проронил ни слова.

— К сожалению, мой брат с отцом никогда не ладил. — на манер королевы Виктории, Гетти имела привычку со значением подчеркивать некоторые слова. — Отец был глубоко религиозным человеком, как и многие наши генералы старой закваски. В молодости его даже дразнили «Паркин-Поп», но такое дешевое зубоскальство никогда его не задевало.

Иссера-бледное лицо Гетти ожило, словно по жилам побежала свежая кровь. Она увлеченно принялась описывать перед Уайклиффом святочный образ своего отца, с Библией в левой руке и с Мечом Справедливости в правой — и ни малейшего намека при этом на фляжку бренди на поясе.

Уайклифф слушал ее сонно, и когда поток этих славословий иссяк, заметил только:

— Ваш отец, должно быть, был незаурядный человек.

Тут впервые ему довелось увидеть улыбку Гетти.

— Еще бы! Еще бы! Просто выдающийся человек! Я уже сказала вам, что он был абсолютным трезвенником и ненавидел, понимаете, ненавидел азартные игры. — Она замолкла, и потом добавила: — В этом, как и во многом другом, Гэвин бессовестно пренебрег его советами. И еще у него были долги!

Гетти еще подумала, собираясь с воспоминаниями.

— Конечно, Гэвин поучаствовал в корейском конфликте, это да… — она говорила об огромной и кровопролитной корейской войне, как о маленькой пограничной перестрелке. — И вообще, дело шло к тому, что он остепенится. Но потом, вскоре после этой корейской заварушки, он подрядился в какое-то дело, полувоенное-полугражданское. — Теперь в ее голосе сквозило уже ледяное презрение. — Это был очередной удар по мечтам отца, и они с Гэвином расходились все больше… Я уверена, что это сыграло роль в смерти отца, просто уверена!

Помолчав еще немного, она надменно добавила:

— Так что вы легко поймете, что мы с братом живем совершенно раздельно.

На это нечего было ответить.

После очередной паузы она делала следующее объявление:

— Видите ли, мистер Уайклифф, это мой дом. Отец все имущество завещал мне.

В задних помещениях дома послышался звук отпираемой двери, потом шаги по коридору.

Гетти насторожилась:

— Это, должно быть, мой брат. Не лучше ли вам будет пойти поговорить к нему в комнату?

— Но я подумал, он зайдет сюда.

— Зачем это ему сюда заходить?

И ведь правда, зачем? — подумал Уайклифф.

Паркина он нашел в полутемном холле, тот стаскивал свою шинель. Майор поздоровался с Уайклиффом, не выказав ни интереса, ни любопытства:

— Ага, так вы здесь, значит. Проходите ко мне в комнату.

Майор пристроил наконец мокрую шинель на вешалку, вытер лицо большим платком в красный горошек и толкнул дверь в холле, расположенную напротив двери его сестры.

Комната была более чем спартанской. Ковер покрывал тут далеко не весь пол. Тут был откидной письменный стол, журнальный столик, заваленный старыми газетами и пара кресел. Масляная печь, такая же, как и у сестры, уже горела.

Много лет назад, еще ребенком, Уайклифф как-то вместе с матерью попал на прием к «большому человеку», их землевладельцу, «Господину Полковнику». Кабинет «большого человека» показался тогда ему, маленькому мальчику, таким же неуютным, неприбранным и даже вонючим, но когда он поделился своими наблюдениями с матерью, та отвечала с почтительным придыханием: «Ах, Чарли, это совсем другие люди. Другие. Они не как мы.» Прошло уже много лет, но черта, которая была проведена еще тогда, и по сю пору давала о себе знать. Это и объясняло осторожное, уважительное поведение Уайклиффа.

— Возьмите себе стул и садитесь. — Паркин сел сам и вытянул ноги к печке. — Я только что из антикварного магазина. Позвонил в дверь, а мне открывает такой молоденький полицейский. «Кто вы такой? Что вам нужно? Отвечайте помедленнее, чтобы я успевал записывать.» — что-то в этом роде. И он так и не сказал мне, что случилось. — Паркин достал свою трубку и принялся неторопливо ее набивать. — Так что же там стряслось?

— А вы не знаете?

— Если бы я знал, то не спрашивал бы. — Паркин протянул Уайклиффу свой кисет. — Закурите?

— Не сейчас.

Уайклифф вкратце рассказал о происшествии, майор слушал спокойно, не перебивая.

— Значит, Джозеф мертв.

— Да. Он был вашим другом?

Майор посмотрел на Уайклиффа с любопытством.

— Другом? Ну, я никогда не думал насчет этого… — Он подумал, подбирая слова. — Пожалуй, он был моим приятелем. Мы часто встречались, регулярно. Джозеф был хорошим парнем, немного не от мира сего. Хорошие люди часто бывают такими, вы и сами, небось, знаете это по своему опыту. Так вы не сказали, что он убит, но думаю, в противном случае вокруг этого дела не было бы столько шума. Верно?

— В настоящее время мы считаем это делом об убийстве.

Паркин встал, подошел к письменному столу и вернулся с бутылкой виски, парой стаканов и графином с подозрительно мутной водой.

— Выпьете?

— Нет, спасибо.

Паркин глянул на Уайклиффа с еле заметной усмешкой, которую можно было назвать презрительной, затем налил себе в стакан, отпил хороший глоток, вытер губы и вздохнул:

— Конечно, вам нетрудно будет его схватить.

— Кого — его?

— Дэвида. Вы сказали, что его яхта пропала, но вряд ли он успел уйти далеко. Он не слишком умелый моряк.

Уайклифф тоже вытянул скрещенные ноги к печке и расслабился. Голос его был сух: