Читаем без скачивания История книги от ее появления до наших дней. История книги на Руси (сборник) - Э. Эггер

Даже в свежем виде, тотчас по выходе из рук рабочего, эта растительная, легкая, ломкая, не совсем плотная бумага должна была легко разрушаться; она подвергалась многим шансам изменения. Это мы видим даже на той бумаге, которая лучше всего сохранилась в Египте; листья при малейшем давлении склеиваются между собой; если только свёрток не сохранялся тщательно в цилиндрической форме, на складках папируса делались разрывы. Когда эта бумага была разрезана на страницы и последние составили книгу нашей формы, а не свёрток, эти страницы было трудно перелистывать; они не обладали упругостью; поэтому некоторые книгопродавцы прибегали к следующему средству: в одной и той же книге они за папирусными страницами поочередно вставляли пергаментные листы, как это видно в прекрасной рукописи святого Августина, хранящейся в парижской национальной библиотеке.

Пергамента, в свою очередь, иногда не хватало для удовлетворения всего спроса. С V или VI века он сделался редким в некоторых местах на Западе. Эта скудость заставила довольно часто прибегать к прискорбному обычаю, впрочем, как будто восходящему даже к классической древности; благодаря этому дурному обычаю мы лишились множества сочинений. Для написания актов какого-нибудь собора или даже плохих стихов какого-нибудь поэта времён упадка, проводили губкой по пергаменту, содержавшему, например, речи или философские трактаты Цицерона, и затем писали новый текст, или между строками ещё заметного старого текста, или на тех же самых строках, если считали их достаточно смытыми, или же, наконец, в поперечном направлении. Этого рода рукописи называются палимпсестами (подчищенными), хотя, говоря правду, эта операция производилась губкой или же пемзой, а отнюдь не ножом. Новейшие филологи поздно хватились сделать опыт разбора первоначального текста палимпсестов; для этого нужны очень хорошие глаза, а иногда и употребление химических реактивов, которые, восстанавливая первоначальный текст, сильно изменяют вещество пергамента. Но открытия, сделанные этим способом, вполне оправдали его. Какое сокровище составляет для нас палимпсест Гайя, возвративший нам классический труд этого великого юрисконсульта, хотя, конечно, и изуродованный в некоторых частях! Какое сокровище составляют открытые таким образом прекрасные страницы «Республики» Цицерона! Какой драгоценный оригинальный документ представляет переписка ритора Фронтона с его учеником, ставшим впоследствии императором Марком Аврелием!

Почти всегда в палимпсестах представляются произведения языческой литературы, которые были покрыты христианскими произведениями, писанными на том же языке. Иногда второй язык отличен от первого, как, например, в рукописи библиотеки британского музея, где сочинение на сирийском языке скрывает от нас самый древний известный нам список некоторых песен «Илиады». Тут нет открытия, собственно говоря, но действительно любопытно знать, каково было состояние в IV или V веке нашей эры этого дорогого для нас текста, подвергшегося стольким переделкам со времён Гомера до времени его александрийских комментаторов.

Глава VIII. Книги в средние века

Рукописи священных книг, замечательные по　изяществу письма и　богатству украшений. – Странное равнодушие евреев к　древности рукописей их священных книг. – Пристрастие арабов к　изящным книгам. – Библиотеки мусульман. – Возвращение к　христианским народам. – Латинские рукописи с　иллюстрациями. – Искусство и　плодовитость миниатюристов в　средние века. – Неверность у　них костюма и　характера действующих лиц. – Новая эпоха в　истории книги. – Бумага из　хлопка. – Трудность чтения текстов вследствие употребления сокращений. – Возвращение к　древности. – Стенография у　римлян. – Тироновские знаки. – Тахиграфы.

В предыдущей главе вы видели, после стольких других, ещё одну новую причину уничтожений образцовых произведений языческой древности. Книжная торговля и монахи, занимавшиеся в монастырях каллиграфией, естественно начали более и более пренебрегать языческими писателями древности и привязались преимущественно к христианских текстам, и прежде всего к Ветхому и Новому Завету. Затем книгами, предназначавшимися для церковной службы, требниками, осьмигласниками, служебниками и другими; затем каллиграфы почти исключительно занимались сочинениями учёных богословов, каковы, например, святой Василий Великий и святой Иоанн Златоуст. Вот почему мы имеем чрезвычайно большое число рукописей этих сочинений, восходящих до V и даже до IV века нашей эры, причём некоторые из них выполнены с чрезвычайной роскошью украшений: заглавные буквы разных цветов; заглавные буквы, украшенные арабесками, иногда даже заключающие в своих внутренних пространствах маленькие картины, исполненные самой тонкой кистью; затем большие миниатюры, изображающие или лик, более или менее сходный, апостолов или святых учёных богословов, или же какие-либо события из Ветхого и Нового Завета. Даже без этих роскошных украшений некоторые рукописи священных книг представляют изумительное совершенство каллиграфии. Таков, например, хранящийся в парижской национальной библиотеке за № 412 небольшой томик, в котором содержатся евангелия и Послания апостолов; почерк, всегда чрезвычайно четкий, в иных местах микроскопической величины. С таким же уважением каллиграфия относилась, в свою очередь, и к латинским переводам, и даже к переводам на новейшие языки Библий и духовных сочинений; в этом роде есть книги, не имеющие себе цены как по отчётливости текста, так и по изяществу помещённых в нём небольших картин.

По поводу перевода священных книг следует отметить следующий странный факт: еврейский оригинал этих книг имеется только в рукописях сравнительно новейшего происхождения. Уверяют, что самая древняя еврейская рукопись Библии не восходит далее X века нашей эры. Это справедливо может удивить того, кто не знает, что евреи, убеждённые в неизменяемости библейского текста, не оказывают никакого предпочтения старым экземплярам, в которых они не думают найти текст, менее изменённый рукой переписчиков. Они, говорят, даже уничтожали, или, по крайней мере погребали в складах, осуждённые на забвение экземпляры Ветхого Завета, где те нередко сгнивали, сделавшиеся вследствие дряхлости не годными к употреблению. Впрочем, у них память дополняла верность списков. Не один еврей знает наизусть большую часть, а иногда и весь Ветхий Завет.

Ученики Магомета несколько иначе выражают уважение к своей единственной священной книге, Корану. Они отыскивают его, поклоняются наиболее древним рукописям его. Есть одна копия Корана, как полагают, относящаяся ко времени, близкому к смерти Пророка; и, начиная с этого времени, известно много других копий, исполненных с религиозной тщательностью, или обыкновенными арабскими буквами, или же замечательного изящества буквами, известными под названием куфических.

Вообще, арабы, с тех пор как развилось у них литературное образование, отличались любовью к изящным книгам. У них образовалось много искусных каллиграфов, имена которых иногда сохраняла история, и списки которых пользовались заслуженной известностью на всем Востоке. Калиф Осман, третий преемник Магомета, занимался собиранием в одно целое разрозненных частей Корана; сверх того, он счёл своей обязанностью собственноручно написать несколько копий этого произведения. Эти экземпляры, числом четыре, были разосланы калифом по важнейшим городам мусульманской империи, где и сохранялись с величайшей тщательностью. Одна из этих драгоценных рукописей хранилась в Дамаске, другая в городе Марокко. Третья, посланная в Египет, находилась в числе сорока экземпляров Корана, заключённых в ящики жёлтого шёлка, которые султан Кансур-Гури приказал носить за собой, как талисманы, во время кровавой битвы, в которой Селим I (1516 г.) раздавил могущество мамелюков. Эти священные книги были потоптаны ногами и погибли в беспорядке и панике, следовавшей за поражением.

Все города мусульманского владычества имели свою библиотеку. Но многие причины способствовали уничтожению или рассеянию этих богатств: мятежи, войны, пожары и, больше всего, скорость, с которой в этих жарких климатах книги пожираются термитами и другими насекомыми.

У испанских арабов, кажется, по преимуществу была развита сильная любовь к книгам. Город Кордова отличался в этом отношении от всех других городов в стране; он долгое время владел четвёртой из написанных Османом рукописей Корана, о которых мы уже говорили выше. Имам читал её там внимательной толпе. Во времена своего процветания Кордова имела библиотеку в 400 000 томов, и в VI веке хиджры[1] число библиотек, открытых для публики в различных городах Испании, простиралось до семидесяти. Как не сожалеть, что такие сокровища почти все погибли во время войн, которые вели испанские христиане до совершенного изгнания племени завоевателей? Ныне англичане в Индии и французы в Алжире относятся с большим уважением к религии, языку и книгам своих нехристианских подданных.