Читаем без скачивания Визави французского агента - Надежда Днепровская

– Помогите! Как добраться до Арского камня?

– Залезай, подвезу немного.

И мы помчались по тряской дороге, потом водитель затормозил было на развилке, показал пальцем налево и сказал:

– Вот по этой дороге, километра три пройдешь и там турбаза, но увидев мое вытянувшееся лицо, добавил:

– Ладно, подкину тебя, хотя мне не по пути.

На турбазе нашу группу экипировали, выдали продукты в виде круп и тушенки на неделю, каждому по второму рюкзаку и на следующий день мы поехали к лошадям.

Среди туристов были романтически настроенные граждане, видевшие лошадей только в кино. Только я и еще трое имели представление о верховой езде. Поэтому я просто гуляла по окрестностям, пока остальные получали свои первые уроки обращения с лошадью. Ближе к вечеру инструктор Ева предложила мне выбрать себе коня. Конечно, я выбрала самого высокого из всего табунчика башкирских лошадок. Меня тут же порадовали его незамысловатой кличкой: Лысый Коля. Лысый, потому что широкая белая полоса по носу у лошадей называется лысиной. А если тоненькая полосочка, то проточина. Зато пожилой турист Василий Петрович получил коня по кличке Лысый Рыжий. Здесь как-то не слишком напрягались в выборе кличек.

Наутро, навьючив наших лошадей рюкзаками, и взгромоздившись сами, мы тронулись в тайгу. Шел мелкий дождь, настроение мое было под стать погоде. Как-то не так я представляла себе конный поход. Думала, мы будем путешествовать от одного населенного пункта к другому, лошадок будем ставить, если не в конюшню, то на коновязь, а сами в гостинице ночевать, устраивать танцульки…, даже бигуди с собой взяла.

Но мы вошли в тайгу. Ночевали в палатках, сами заботились о лошадях, горячее ели на завтрак и на ужин. Вот это была экзотика для городского жителя! Когда, я впоследствии пыталась рассказать о своем путешествии на французском языке, то слово «поход» словари трактовали только как военный термин. Ну, да! Мы шли, как партизаны по лесным тропам, готовили пищу на кострах. Однажды скинулись и купили барашка в небольшом селе, мимо которого проезжали. И я видела, как его зарезали и сняли шкуру. А позже я вместе со всеми поедала шашлыки, полностью окунувшись в эту диковатую жизнь. Это путешествие со всеми его приключениями не заставило меня забыть о Марселе. Какая-то печаль лежала на сердце… Ева-инструктор светлый и добрый человек, мы с ней подружились, рассказала мне, что её любимый погиб в прошлом году, замерз насмерть, не дойдя в метель сотни метров до базы. А ведь шел с товарищем. Товарищ пришел в теплый дом, сказал, что за ним идет его друг. А друг не дошел, кинулись искать, да куда там, снег валит, ночь, жуткий мороз. А утром его собаки откопали… Ева была безутешна. А я ей рассказывала ей о своем Марселе. Хотя это имя в дремучей тайге произносить было странно. Однажды, я, поставив свои сапоги сушиться на прутах у костра, и протянув ноги поближе к огню, чтобы согреться, погрузилась в воспоминания, которые незаметно перешли в странный сон:

Лето. Теплый душный вечер. Мы с Марселем сидим во дворике у библиотеки Светлова, я выковыриваю занозу из ладони Марселя, используя для этого комсомольский значок. С ним часто случались подобные неприятности. В этот раз он получил занозу, стряхивая пыль с щербатой скамейки, дожидаясь меня.

– Я сегодня пришла в райком комсомола, как ты меня научил, а они смотрели на меня, как на дурочку!

– Отлично! Видишь и значок пригодился, и приставать не будут!

– Но ты, надеюсь, не шпион?

– Ну, вот, ты сразу меня разоблачила! Какой кошмар! Вот, возьми приз – клубничную жевательную резинку! И почему они тебе нравятся?

– Ты мне рот не заткнешь! Лучше объясни мне, что ты делаешь здесь в Москве? Ты говоришь, что ты учишься, а я ни разу не видела у тебя учебников! Честно говоря, эта таинственность меня пугает. – Я уже не раз спрашивала Марселя об этом, но не могла ничего понять из его объяснений.

Наконец, я вынула занозу, тут же получив благодарный поцелуй в щечку.

– Ладно, я еще раз расскажу. Мои друзья и я, мы окончили специальную школу, а теперь у нас практика. Мы ездим по разным странам и ведем переговоры… Нет, так непонятно…

Ну, например, коммунисты какой-нибудь третьей страны хотят свергнуть монархию и захватить власть в стране. Тогда туда приезжают советские специалисты, которые с одной стороны помогают строить плотину, а с другой обучают местных коммунистов основам подпольной борьбы, приглашают активистов получить образование в СССР.

– А причем тут наши специалисты? Ты мне мозги не пудри! Марсель на минуту умолк, переваривая очередную идиому…

– Это я к тому, что такие специалисты есть во многих странах. Лучшие у вас, в Израиле, во Франции. Американцы все же грубо работают. Так вот, ты ведь не назовешь этих ребят "шпионами"? Они ведь не воруют секреты?

А мы занимаемся следующим этапом: когда оппозиция в стране уже сильная, и требуется уже торговаться. Что получает моя страна, если поможет оппозиции прийти к власти и окажет поддержку на мировой арене…

– Боже, как все сложно! Но твоя страна Франция! Что ты здесь-то делаешь?

– А это временная работа, когда наши интересы пересекаются в Сомали, Анголе, Мозабике.

– Вот я и говорю – шпион! Ладно, ладно, больше не буду!

Пойдем, я покажу тебе голубятню!

– А что это? Это имеет отношение к голубям? Там выращивают голубей для еды?

– Какой же ты дикий! Пойдем!

И мы отправились в гости к одному моему знакомому старому голубятнику, который показал нам своих любимцев. Каких только у него не было!

И якобины, и бантастые, и павлиньи и дутыши. Марсель не мог скрыть своего восхищения. Так приятно было держать в руках шелковое теплое тельце, а потом, подбросить его в воздух и оно распахивается, как белоснежный цветок, просвечивая на солнце. Потом мы стояли на крыше голубятни и учились свистеть, умирая от смеха в невозможности сдвинуть губы для свиста и одновременно смеяться.

Потом я увидела крышу голубятни сверху.

Марсель сидел на этой пыльной крыше и снимал ботинок. При этом он смотрел вверх, прямо на меня.

– Что-то попало – объяснил он. А я почувствовала пронзающую боль в правой пятке… Но досмотреть сон не удалось, Ева всполошилась, видя, как я плавно сползаю в костер. Нет, в костер я не попала, но тщательно осмотрела свою пятку, – ничего там не было, хотя говорили, что в этих местах попадаются гадюки.

Я быстро забыла этот сон, только счастливый смех Марселя, подбрасывающего голубя в синее небо еще долго звучал в душе. Поход продолжался.

Начинающим всадникам приходилось туго. То лошадь пройдет между двух деревьев, прекрасно понимая, в отличие от всадника, что два рюкзака по обе стороны ее спины, сползут и дадут ей отдохнуть и поразвлечься. То всадник выберет свой путь через болото, когда инструктор потребует идти след в след, и лошадь провалится по самую шею. Тогда крепкие ребята, снимут с нее рюкзаки и седло, и будут дружно вытягивать бедняжку. А нерадивый турист, после этого целый день идет пешком, испытывая острую жалость к пострадавшей лошадке и стыд за свою глупость.

Мой Лысый Коля был самым крупным из всех лошадок и, наверное самым ленивым. Когда мы шли пешком, ведя лошадей в поводу, то он часто наступив мне на ногу, печально останавливался, «не смея двигаться без хозяина», который с огромным усилием вытаскивал ногу из под копыта. Недаром, обувь конника – сапоги. Тайга, светлые ручьи, которые мы верхом переходили вброд, сосновые боры на склонах старых гор, обилие грибов и ягод, которые никто не собирает, кроме животных. Мы даже сплавлялись по реке Белой на плотах, Это Приключение длилось всего десять дней, но все равно, я рвалась в Москву – вдруг Марсель приехал, а меня нет!

Нерадостные вести

Обратная дорога совсем не запомнилась, до первого сентября оставалось два дня, а потом понеслась студенческая жизнь, конный спорт… Но никаких вестей о Марселе не было, Бернар тоже не появлялся… Я говорила себе, очнись, хватит тебе грезить, уехали и всё. Твоя жизнь здесь, но разве чувства можно перекрыть? Во всяком случае, я изо всех сил старалась, загрузив себя учебой, общественной работой, в которую входило проведение политинформаций. Раз в неделю мы проводили комсомольское собрание, где рассказывали о событиях в нашей стране и за рубежом. Я предпочитала рассказывать о капиталистических странах. В наших газетах печатали о том, как там плохо живется трудящимся, о забастовках, о бездомных, о том, как «жируют» богачи. Для своих выступлений я пользовалась газетой «За рубежом», там информация не всегда была негативной.

– Представьте себе:

Экстравагантный художник Сальвадор Дали пришел в парижский ресторан «Максим» с двумя гепардами на поводке. Так эти звери со страху нагадили во вращающихся дверях. Так писали советские газеты о «чуждом» искусстве. Но мы, конечно же, знали кто такой Дали. Передавали друг другу с трудом добытые репродукции. Другие студенты специализировались на событиях, происходящих в СССР. Например, обсуждалось письмо в газету «Правда»: