Читаем без скачивания Борьба страстей - Кнут Гамсун

Мы покатили въ городъ.

Со своей площадки я замѣтилъ вдругъ, что вагоновожатый началъ говорить съ дамой. Что онъ могъ сказать ей? Къ тому же во время движенія было запрещено разговаривать съ пассажирами. Къ моему большому удивленію, я замѣчаю, что дама пересѣла ближе къ нему, а онъ съ величайшимъ вниманіемъ слушаеть, что она ему говоритъ.

Между тѣмъ мы въѣзжаемъ въ городъ, останавливаемся, люди садятся, останавливаемся снова, люди выходятъ, все идетъ своимъ чередомъ, Мы приближаемся къ улицѣ Монроэ.

Я думаю про себя:

— Эксцентричный молодой человѣкъ удачно выбралъ себѣ мѣсто, на углу этой улицы всегда небольшое движеніе, и ему едва ли могутъ помѣшать влѣзть въ люкъ.

Я вспоминаю, что неоднократно видалъ служащихъ общества электрическихъ желѣзныхъ дорогъ, стоящихъ въ люкѣ и починяющихъ то, что было сломано. Но если бы, не дай Богъ, случилось какому-нибудь рабочему застрять въ дырѣ, въ то время какъ проѣзжаетъ поѣздъ, то онъ навѣрное сталъ бы на нѣсколько дюймовъ короче: вилка, ведущая къ кабелю отрѣзала бы ему голову. Такъ какъ слѣдующая улица была Монроэ, то я перешелъ на переднюю площадку.

Теперь дама и вагоновожатый не разговаривали между собою. Послѣднее, что я успѣлъ замѣтить было то, что вагоновожатый кивнулъ головою, какъ бы въ знакъ того, что онъ согласенъ. Послѣ этого онъ сталъ пристально смотрѣть впередъ и поѣхалъ полной скоростью. Мой вагоновожатый былъ ирландецъ.- Slack her а bit, — сказалъ я ему на жаргонѣ. Это значитъ, поѣзжай тише. Я увидалъ черную точку между рельсами, это могла быть человѣческая голова, торчащая изъ земли.

Я посмотрѣлъ на даму, она пристально смотрѣла на ту же точку и крѣпко ухватилась за сидѣнье, она уже волнуется отъ того, что можетъ произойти несчастіе, — подумалъ я, — что же съ ней будетъ, когда она увидитъ, что это ея собственный мужъ, покушающійся на самоубійство!

Ирландецъ Патъ не замедлилъ однако хода. Я закричалъ ему, что изъ люка видны люди — никакой перемѣны. Мы теперь ясно различаемъ голову, это былъ сумасшедшій молодой человѣкъ, онъ стоялъ въ люкѣ и повернулъ голову въ нашу сторону. Тогда я приложилъ свистокъ къ губамъ и далъ сигналъ остановиться; ирландецъ Патъ продолжалъ ѣхать съ прежней скоростью. Черезъ нѣсколько секундъ произойдетъ несчастіе. Я началъ трезвонить въ колокольчикъ, а затѣмъ бросился впередъ и схватился за тормазъ. Но было уже поздно, поѣздъ со скрипомъ переѣхалъ люкъ прежде, чѣмъ мнѣ удалось его остановить.

Я соскочилъ съ площадки и думалъ только о томъ, что мнѣ нужно спасти человѣка, который станетъ оказывать сопротивленіе. Но я тотчасъ же обратно влѣзъ на площадку и никакъ не могъ успокоиться. Вагоновожатый — тоже казался смущеннымъ, онъ какъ бы потерялъ разсудокъ и спрашивалъ, были ли люди въ люкѣ и какъ могло случиться, что онъ не задержалъ поѣзда. Молодая женщина воскликнула: — Ужасно! ужасно! — Она была блѣдна, какъ смерть, и судорожно схватилась за сидѣнье. Но она не упала въ обморокъ, и вскорѣ затѣмъ вышла изъ вагона и пошла своей дорогой.

Собралась толпа народу, мы нашли голову несчастнаго подъ послѣднимъ вагономъ, а тѣло его еще стояло въ люкѣ. Желѣзная вилка тормаза попала ему подъ подбородокъ и оторвала голову. Мы убрали трупъ съ рельсовъ, явился констэбль, который долженъ былъ его увезти. Констэбль записалъ имена пассажировъ; всѣ подтвердили, я звонилъ, давалъ сигналъ и, наконецъ, самъ бросился къ тормазу. Впрочемъ, мы, служащіе на электрической желѣзной дорогѣ, должны были давать показанія въ нашемъ бюро. Ирландецъ Патъ попросилъ меня одолжить ему ножикъ. Я не понялъ его сначала и сказалъ, что несчастіе было и безъ того велико. Тогда Патъ разсмѣялся и показалъ мнѣ револьверъ въ доказательство того, что у него не было недостатка въ оружіи, а ножикъ былъ ему нуженъ совсѣмъ для другихъ цѣлей. Получивъ отъ меня ножикъ, онъ простился со мною: теперь онъ не можетъ оставаться больше на службѣ; ему очень непріятно, что я буду принужденъ самъ отвести поѣздъ на станцію, тамъ мнѣ дадутъ другого вагоновожатаго. И онъ объяснилъ мнѣ, что я долженъ былъ дѣлать. Онъ просилъ меня подарить ему ножикъ для того, чтобы отрѣзать форменныя пуговицы.

Затѣмъ онъ ушелъ.

Дѣлать было нечего, я долженъ былъ самъ вести поѣздъ на станцію; за нами стояло нѣсколько поѣздовъ, ожидавшихъ, чтобы мы тронулись съ мѣста. А такъ какъ мнѣ раньше приходилось имѣть дѣло съ машиной, то мы благополучно поѣхали.

Однажды вечеромъ, между Рождествомъ и Новымъ Годомъ, я былъ свободенъ и бродилъ по городу. Подошедши къ одному изъ вокзаловъ, я зашелъ туда на минутку, чтобъ посмотрѣть на сильное движеніе. Я вышелъ на платформу и сталъ смотрѣть на поѣздъ, который долженъ былъ отойти.

Вдругъ я слышу, что меня кто-то окликаетъ. Я оборачиваюсь. Улыбающійся человѣкъ стоитъ на подножкѣ вагона и зоветъ меня по имени. Это былъ ирландецъ Патъ. Я сразу его не узналъ, онъ былъ отлично одѣтъ и сбрилъ себѣ бороду. Я невольно вскрикнулъ отъ удивленія.

— Тише, не такъ громко! Чѣмъ кончилось дѣло? — спросилъ Патъ.

— Насъ допрашивали. Разыскиваютъ тебя.

Патъ сказалъ:- Я ѣду на западъ. Ну что за жизнь здѣсь? Семь, восемь долларовъ въ недѣлю! Изъ нихъ четыре идутъ на прожитіе. Я куплю себѣ земли и сдѣлаюсь фермеромъ. Само собою разумѣется, что у меня есть на это деньги. Если хочешь, поѣдемъ вмѣстѣ и поищемъ себѣ клочекъ земли недалеко отъ Фриско.

— Я не могу уѣхать.

— Я только что вспомнилъ: вотъ твой ножикъ. Большое спасибо. Нѣтъ, видишь ли, служба на трамваѣ не даетъ никакой будущности. Я прослужилъ три года, не имѣя возможности бросить эту службу.

Раздался свистокъ.

— Ну, до свиданія, — сказалъ Пать. — Послушай, а сколько ты получилъ отъ того господина, котораго мы переѣхали?

— Десять долларовъ.

— И я столько же получилъ отъ него. Ну, онъ былъ въ общемъ, честнымъ плательщикомъ. Но жена была щедрѣе.

— Жена?!

— Да, молодая женщина. Мы состряпали съ ней небольшое дѣльце. Она не пожалѣла тыщенки-другой, такъ какъ хотѣла избавиться отъ своего мужа. Если я теперь могу начать болѣе легкую жизнь, — то это благодаря ея деньгамъ……..

ЖИЗНЬ МАЛЕНЬКАГО ГОРОДА.

Если идетъ не слишкомъ сильный дождикъ, то въ продолженіе всей недѣли слышишь съ утра до вечера тяжелые звучные удары молота, вколачивающіе гвозди и болты на корабельной верфи.

Это единственные звуки города, которые слышны вездѣ, въ каждомъ домѣ. Это маленькое спокойное мѣстечко, миролюбивое, консервативное гнѣздо съ капитанскими семьями, винокуреннымъ заводомъ и церковью.

Ночнымъ сторожамъ тутъ нечего дѣлать; о дракахъ и нарушеніяхъ общественной тишины здѣсь слышно такъ рѣдко, что посторонніе даже удивляются, а если случится, что какой-нибудь матросикъ или странствующій подмастерье такъ разойдется, что затянетъ пѣсню или пуститъ ругательство, то сама тишина маленькаго города смягчаетъ ихъ голоса. И ночные сторожа идутъ спокойно своей дорогой. Ночью здѣсь спятъ, а не бодрствуютъ и не шатаются. Вечеромъ оба сторожа встрѣчаются на рыбномъ рынкѣ. Это ихъ исходный пунктъ. Они здороваются, ходятъ рядомъ взадъ и впередъ, садятся на скамейку, высыпаются слегка, покуриваютъ, снова ходятъ взадъ и впередъ — и такъ проходитъ ночь. Они знаютъ поголовно въ лицо всѣхъ жителей, и всѣ жители знаютъ ихъ. Если вечеромъ одинъ изъ сановниковъ города возвращается къ себѣ позже обыкновеннаго, то ночные сторожа знаютъ уже, что онъ идетъ съ крестинъ или мужского собранія. А если случается, что въ темнотѣ и ночной тишинѣ мимо нихъ проѣдетъ двухколесный почтовый экипажъ, а въ немъ сидитъ женская фигура въ капюшонѣ и мужчина, то ночные сторожа знаютъ уже, въ чемъ дѣло. Они наклоняются-другъ къ другу, шепчутся и качаютъ головами, совсѣмъ какъ двѣ кумушки за чашкой кофе, которыя понимаютъ другъ друга съ полуслова.

Какъ только бьетъ шесть часовъ, каждый изъ нихъ идетъ своей дорогой и распространяетъ по домамъ, среди вставшей прислуги вѣсть, что акушерка часа два тому назадъ проѣхала по городу и что у жены капитана Габріэльзена родился ребенокъ. Въ городѣ имѣется еще двое безногихъ портныхъ, нищій, Армія Спасенія, пароходная набережная и сберегательная касса. Все это имѣется на-лицо. Въ центрѣ города находится «Ферейнъ», атенеумъ и мѣстный клубъ, гдѣ собираются отцы города и читаютъ «Новѣйшія извѣстія» или «Утренній листокъ». Въ этомъ городкѣ не принято читать до пресыщенія и изнеможенія; книгопродавецъ продаетъ всевозможные тозары, начиная съ гребешковъ и плитокъ шоколада и кончая учебниками и домашними проповѣдями. Въ этомъ городкѣ живетъ человѣкъ, прочитавшій во дни своей юности всего «Peder Paars» съ начала до конца, и съ этимъ человѣкомъ случилось неладное, онъ остался старымъ холостякомъ, сдѣлался тунеядцемъ и сверхъ того былъ ненормаленъ. Этого человѣка зовутъ Тоннесъ Глай; но въ обѣденное время его никогда не видно на улицѣ, слѣдовательно, онъ ѣстъ что-нибудь въ своей древней каморкѣ, гдѣ онъ живетъ круглый годъ одинъ одинешенекъ безъ всякаго присмотра. Это маленькій человѣчекъ съ волосами и бородой рыжевато-золотисто-бѣлокураго цвѣта, мало бросающійся въ глаза, хотя за послѣднее время онъ сталъ слегка полнѣть. Когда онъ за что-нибудь берется, то дѣлаетъ это съ осторожностью, слегка наклоняя голову въ сторону; это происходитъ отъ начитанности и разсудительности. Въ виду того, что ему весь городъ знакомъ, онъ чувствуетъ себя обязаннымъ кланяться каждому. Большинство отвѣчаетъ ему на поклонъ, но консулъ прикладываетъ только къ козырьку указательный палецъ. Впрочемъ этотъ Тоннесъ Глай среди бѣднаго населенія пользуется извѣстнымъ уваженіемъ. Обыкновенные рыбаки и портовые рабочіе видятъ особую честь въ томъ, чтобы называть его своимъ другомъ и единомышленникомъ. Они думаюпь, что Тоннесъ Глай зарабатываетъ себѣ хлѣбъ какимъ-то таинственнымъ путемъ, для котораго нужна только работа головы; они думаютъ, что онъ и есть нечистая сила; никто никогда не видалъ, чтобы онъ занимался какимъ-либо ремесломъ, а между тѣмъ онъ существуетъ и преуспѣваетъ. Но Тоннесъ Глай вовсе не дьяволъ въ этомъ отношеніи. Единственное, чѣмъ онъ дѣйствительно походилъ на діавола, это своей способностью быть во всякое время дня и ночи въ одно и то же самое время во всѣхъ мѣстахъ города…