Читаем без скачивания Менуэт святого Витта, Властелин пустоты - Александр Громов

Анджей насупился.

— Мне повторить вопрос? — осведомился Стефан.

Анджей досадливо поморщился.

— А не все равно? Ну, Дэйв бил… Никак не пойму, почему это тебя интересует. Ты его наказывать будешь, что ли? Так он глупый, не надо.

«У тебя все глупые, — с холодным ожесточением подумал Стефан. — Все, кто не витает в иных слоях мироздания, как ты, а живет сегодняшним днем, таскает из болота торф и ни бельмеса не смыслит в твоей астрофизике. Они для тебя не более чем малые дети, не поумневшие за сорок лет, и я, наверно, в их числе. А ты подумал, умник, что Дэйв бил тебя по роже не только из-за твоего отказа идти воровать бластер? По такой роже для того, кто голодный, бить одно сплошное удовольствие. Они ведь все как один убеждены, что я тебя подкармливаю за их счет, ни один не поверит, что это не так…»

Вслух он сказал:

— С Дэйвом мы разберемся. Я, собственно, не это имел в виду. Как дела?

Анджей облизнул толстым языком пухлые губы и моментально стал похож на жабу, только что слопавшую вкусного жука и оттого невероятно самодовольную. Всякий знал, что это означает: готов материал для доклада. Пупырь обожал делать доклады. Без сомнения, в такие минуты он ощущал себя профессором, выступающим перед коллегами. Стефан не раз думал о том, что на Земле Анджей мог бы стать, возможно, даже крупным ученым. Здесь ему не хватало размаха исследований и чувствительности аппаратуры.

— Сегодня делаю итоговый доклад.

Стефан с трудом удержал себя в кресле. Врет? Нет, он бы не решился… Не просто рядовой доклад с приложениями, посвященный утончению очередной модели, а итоговый по теме! Окончательный. Финиш. Больше тридцати лет работы, нудной и каждодневной, если считать с того момента, когда Анджей, разобравшись в приборах и собрав крохи наблюдательного материала, слепил кое-как первую модель этого солнца, крайне наивную и даже смешную с позиций сегодняшнего дня. За тридцать лет ему удалось сделать то, на что астрофизики Земли потратили столетие, притом что Солнце устроено много проще этой гнусной звезды. И ведь никто не верил, что получится, сам же Анджей не верил: «С таким барахлом, как наш нейтриноскоп…» «А я его заставил, — подумал Стефан с гордостью. — В этом и моя доля успеха. Иногда это очень важно — заставить».

— Ну? — спросил он.

Жаба поцокала языком. Пупырь наслаждался — держал паузу.

— Вечером расскажу всем. Ты им объяви, чтобы собрались.

— А почему не сейчас?

— Вечером, вечером.

— Мне ты расскажешь сейчас, — медленно и раздельно произнес Стефан.

И тотчас исчезла самодовольная жаба, прыгнула в болото и затаилась — остался лишь нескладный толстый подросток с уродливыми руками и подбитым глазом, очень старающийся не встретиться взглядом с неподвижным Стефана.

— Ну, может, вечером, а? — заныл он. — Я и не готовился еще…

— Поговори у меня, — фыркнул Стефан. — Обойдешься без подготовки.

Анджей тяжко вздохнул. Его грабили. У него отнимали аудиторию. Трибуну. Но он справился.

— Я это… диаграммы нарисовал… принесу.

— А без диаграмм? — с интересом спросил Стефан.

— Без диаграмм ты не поймешь… Ой, то есть я хотел сказать… я не хотел…

— Уже сказал. Ладно, считай, что я не слышал.

Стефан уступил рабочее место. Садясь, Анджей снова вздохнул, но уже не так обреченно, покряхтел, кашлянул в кулак, и кресло, прогнувшись под ним, пискнуло, моля о пощаде. Уродливые лапы легли на пульт с каким-то даже изяществом, а короткие пальцы словно бы удлинились необъяснимым образом по меньшей мере втрое. Кроме Анджея лишь Стефан да еще Уве и Донна знали наизусть всю последовательность операций по пробуждению работоспособных остатков корабельного мозга, но Анджей справлялся быстрее.

— Когда-нибудь он точно откажет, — бормотал Анджей. — Не вечный же… Всякий раз боюсь: а вдруг сейчас?

— Только не сейчас, — сказал Стефан, хотя не был уверен в этом.

Наконец монитор засветился, тускло и робко, и почти сразу — Стефан не успел заметить, как Анджей это сделал, — на экранчике возникла модель звезды: набор концентрических окружностей в левой его части и плотные колонки цифр в правой. Анджей с облегчением выдохнул, задвигался, усаживаясь поудобнее, и потер руки столь энергично, что Стефану стало даже интересно, как это все его наросты и болячки не посыпались на пульт.

— Итоговая модель, — объявил он и повозил толстым пальцем по экранчику. — По сути, это первая непротиворечивая модель нашей звезды и, вероятно, последняя. Лично я думаю, что она верна, причем отнюдь не только в первом приближении. До сих пор мы исходили из естественного предположения, что планета и звезда имеют одинаковый возраст, хотя это вовсе не очевидно и ниоткуда не следует. Будь это так, прежняя модель была бы хороша. Я, конечно, не утверждаю, что новая идеальна, просто, с нашей аппаратурой большего не сделать… — Анджей сделал укоризненную паузу, словно в малой пригодности аппаратуры «Декарта» для астрофизических исследований был виноват не кто иной, как капитан. Стефан фыркнул. — Возраст планеты нам известен с приемлемой точностью. По-видимому, звезда старше планеты, и если мы это допустим, а мы должны это допустить, то сразу же устраняется ряд существенных расхождений между наблюдаемыми данными и результатами расчетов, тем более неприятных, что…

— Понес, понес… — морщась, сказал Стефан. — Тебя об этом спрашивали? — Он ткнул пальцем в монитор. — Это что?

Анджей пожал плечами. Вопрос был для него дик.

— Внешняя конвективная зона, что же еще…

— Так. А это?

— Тоже конвективная зона, только внутренняя.

— Две конвективные зоны?

— Так я же и говорю! — закричал Анджей и даже вскочил с кресла, но тут же прикусил язык и сел. Кресло крякнуло. — Третью я не нарисовал, она маленькая и влияет лишь количественно. Тут у меня расчеты, я мог бы подробно…

— Подробно во время доклада расскажешь, — прервал Стефан. — Ты давай самую суть.

— Самую суть я не умею, — уныло признался Анджей.

Стефан махнул рукой. Приходилось терпеть. Если хочешь управлять людьми, нужно снисходительно относиться к их маленьким слабостям, а слабости Пупыря еще не из худших. Эта мысль, пока Анджей, ловя за хвост прерванную фразу, кряхтел, облизывал губы и колыхался в кресле, успела прокрутиться в голове Стефана несколько раз. Вот интересно: почему я, собственно говоря, решил, что хочу управлять людьми? «Не хочу я этого, — с внезапной ясностью понял он. — Давно уже не хочу. Устал. Как же вы до сих пор не дотюкали, не допетрили: мне приходится вами командовать, потому что я не знаю, кем вы станете, когда от вашего зада уберут кнут и покажут путь в кладовку, где хранятся пряники… Нет, не так… Не знаю — так можно сказать при всех, на общем сборе, и это будет неправдой. Знаю. То-то и оно, что очень хорошо знаю».