Читаем без скачивания Бесконечный коридор - Кэтрин Куксон

Айви вела в старинном особняке все домашнее хозяйство – дел в просторном двенадцатикомнатном чертоге Хиггинсов всегда было предостаточно, – и иногда также прислуживала за столом.

По мере того, как шло время и рана от утраты Джорджа затягивалась, тело ее болело все сильнее. Боль эта началась еще до смерти мужа, когда он уже занемог и при всем желании не мог облегчить ее страдания. И вот, проработав в доме доктора Хиггинса пятнадцать месяцев, Айви решила принять невысказанное предложение Артура Уитли и выйти за него замуж. Артур владел небольшой фермой по соседству с ней. Земли у него было всего двадцать акров [1], раз в пять меньше, чем у нее, и Айви не знала, нужна ли соседу она сама, или ее земля. Нет, парень он был неплохой – тихий, почти непьющий, работящий, но Айви дала себе зарок: без брачного свидетельства он ее не получит. Уступи она раньше, и пиши пропало – никакой свадьбы и в помине не будет. Как бы ни ныло ее исстрадавшееся тело, Айви еще больше жаждала нормальной семейной жизни.

И вдруг доктор слег с лихорадкой. Поначалу домочадцы думали, что он только простудился, но потом, когда начался горячечный бред, осознали, что положение серьезное. Айви сразу поняла, что миссис Хиггинс ухаживать за больным не в состоянии; как бы она ни симпатизировала мужу, обязанности сиделки ее раздражали. Мисс Дженни была в отъезде, а ступени старой лестницы так жалобно скрипели под тяжестью Мэгги, с трудом карабкавшейся на второй этаж, что Айви решила: кому как не ей, проведшей почти год у постели мужа, поухаживать за заболевшим доктором, так много для них сделавшим. И вот в один прекрасный день, когда вконец обессилевший доктор Хиггинс лежал на подушках, а Айви протирала губкой его мокрое тело, он вдруг сказал ей: "У вас ласковые руки, Айви". Ее как током ударило. Вот тогда это и началось. Обменявшись взглядами, они поняли друг друга без слов. В последующие три недели обмен взглядами продолжался, а потом, в тот самый день, когда Пол приступил к работе, Айви заявила, что увольняется.

Бетт Хиггинс была раздосадована и изумлена. Работой Айви она была довольна. Может, Айви устала сновать вверх-вниз по лестнице и ухаживать за больным, спросила она. Нет. Может, ей недостаточно платят? Нет. Тогда в чем дело? В конце концов Айви пришлось признаться, что она собралась замуж.

В пятницу она уволилась, а уже в субботу Пол приехал к ней. Увидев его на пороге, Айви ничуть не удивилась: она его ждала. Она до сих пор видела его перед глазами: вот он стоит со шляпой в руках, этот огромный и красивый мужчина, уважаемый и блестящий доктор, и тихонько спрашивает:

– Айви, вы и вправду выходите замуж?

А она без колебания отвечает:

– Нет.

А он спрашивает:

– Вы уверены?

– Абсолютно.

Он вошел и обнял ее, и она обняла его, как будто именно его и ждала всю жизнь. И так повторялось из раза в раз вот уже без малого два года… И тем не менее она до смерти боялась за него – какая участь его постигнет, если их связь выплывет наружу? В таком городке как Фелберн, и в окружении людей доктора Бересфорда или мистера Паркинса это вполне могло означать закат его карьеры.

Когда часы в прихожей пробили сорок пять минут, она ласково взъерошила его волосы и позвала:

– Пол! Проснись, Пол, уже без четверти десять.

– А? Что? – испуганно встрепенулся он и сказал, потягиваясь: – Зачем ты позволила мне уснуть? Сколько я проспал?

– Минут двенадцать, не больше. Вставай, – она легонько ткнула его в бок. – Я сварю тебе крепкого кофе.

Оторвав голову от податливого тела Айви, Пол еще раз потянулся и сладко зевнул. Потом, глядя как Айви надевает халатик, сказал:

– Пообещай мне, что как-нибудь разрешишь остаться на ночь, ладно?

– Нет, Пол, – Айви покачала головой из стороны в сторону. – Одевайся.

Она улыбнулась, скрывая под улыбкой огорчение из-за того, что никогда не сможет выполнить его просьбу.

Когда Айви вышла, Пол встал с постели, прошлепал в ванную, быстро умылся холодной водой и оделся. Несколько минут спустя он уже стоял возле стола с чашечкой кофе в руке, полностью одетый и подтянутый. Айви молча смотрела на него, дожидаясь, пока он выпьет кофе, а потом взяла пустую чашку и подставила ему губы для поцелуя. Пол жадно впился в них. Казалось, что страсть, вспыхнувшая в их сердцах два года назад, так со временем и не утихала.

– Послушай, – сказал Пол, – как насчет того, чтобы куда-нибудь съездить? Я могу взять пару дней…

– Нет, нет! – быстро ответила Айви, качая головой. – Мы ведь сто раз это обсуждали. Чистейшей воды безумие, и ты это прекрасно сознаешь. Я понимаю, что ты заботишься обо мне, но… не надо. У меня и так все хорошо, мой милый. Поверь мне.

– Просто это так несправедливо: я столько беру и ничего тебе взамен не отдаю.

Айви закрыла глаза.

– Не надо так говорить, Пол, прошу тебя. И… поспеши, а то опоздаешь.

– Не выходи со мной, – сказал он, – там очень холодно и ты простудишься.

Он снова поцеловал ее, а потом быстро вышел и зашагал к калитке. Он не сказал, когда приедет снова, а Айви не спросила. Она и без того знала, что он воспользуется первой же возможностью, чтобы примчаться.

Войдя в дом, Пол сразу услышал заливистый смех, доносившийся из гостиной. Кто бы это мог быть, подумал он, раздеваясь. Было уже без двадцати одиннадцать, а Бетт обычно выпроваживала своих гостей гораздо раньше – ее юные поклонники из Технического колледжа, как правило, собирались к чаю. За последние годы их сменилась целая вереница, причем они сами приводили своих друзей знакомить с Бетт. За редким исключением, всем им было не больше двадцати. Лишь в одном случае, о котором Полу не хотелось вспоминать, ее ухажеру исполнился двадцать один. Полу тогда стоило больших трудов убедить родителей парня, что чувства, которые питает к их сыну тридцатишестилетняя Бетт, чисто материнские. Пол воспринимал увлечения Бетт с брезгливым омерзением. Хочешь мужчину, так выбери его, но зачем морочить голову сопливым юнцам, у которых молоко на губах не обсохло? Зачем ей все это? Не найдя ответа, он думал так: возможно потому, что они являются его полной противоположностью? В большинстве своем ее приятели были худощавые и стройные, часто еще с юношескими прыщами.

Раздевшись и приблизившись к дверям гостиной, за которыми гремело веселье, Пол внезапно догадался, кто был их гость; на этот раз вовсе не юнец, а Джеймс Ноулс. Пол нахмурился; хотя Ноулс и приходился Бетт ровесником, доктор, сам не зная почему, его недолюбливал.

Когда он толкнул дверь и вошел, оба, Бетт и Джеймс Ноулс, тут же как по команде обернулись и уставились на него. Затем Ноулс вскочил с дивана и зашагал навстречу Полу, приветливо улыбаясь и протягивая вперед руку.