Читаем без скачивания Советский Фауст - Булат Галеев

И хорошо, что — не в пепел, не превратился. В следующую нашу встречу с Терменом, уже через несколько лет Лев Сергеевич, радостно улыбаясь, выложил передо мной толстую папку с каллиграфической надписью на обложке «Устройство электрического дальновидения». Разыскал-таки где-то свою дипломную работу — с фотографиями (рис. 11–12)! Как я понял, помог ему в этом нечаянно, негаданно маршал Буденный Семен Михайлович.

Один тележурналист, делая передачу об этом самом усатом маршале Советского Союза, коротая время перед съемками, слушал устало и обреченно его воспоминания. А тот вдруг говорит: «А вот еще, — в 20-ые годы мы хотели внедрить в РККА[30] телевидение!» Тележурналист вздрогнул, очнулся, заинтересовался, полез в дебри архивов, разузнал, разыскал[31].

Выяснилось, что на самом деле — было, причем уникально. В других странах аналогичные опыты велись тогда тоже, но с небольшими, размером с открытку, экранами. Более того, если коллеги Термена работали с давно известным «диском Ниппкова», используя систему с «бегущим лучом», то Термен одним из первых применил оригинальную зеркальную развертку. Это позволило вести передачу уже не только из закрытого, затемненного помещения, а прямо с улицы, в условиях естественного освещения, причем не только со статическими, но и подвижными объектами, — что было в те времена для многих основным камнем преткновения. Конечно, разрешающая способность в первом варианте была еще мала — 16 строк, в последнем уже вполне прилично — 100 (напомним, в нынешних телевизорах — 625). Но это было в 1926 году! «Папа Иоффе» был доволен: «Открытие Л.С.Термена, — огромного и всеевропейского масштаба», — писал он в «Правде». Похвалил его в «Известиях» и самый первый автор идеи электронного «Радио для глаз», русский ученый Б.Л.Розинг (в это время — уже из-за границы). А журналисты, — те вообще захлебывались в очередном экстазе:

— «Имя Термена отныне входит в историю науки наравне с Эдисоном, Поповым!»

— «Практика радиодела и мощнейшая техника современных усилительных приборов в недалеком будущем возведут на терменовском фундаменте технический и бытовой переворот, огромной и пьянящей смелости!.. Важнейшие события, раз уловленные в отправительный прибор Термена, сделаются видимыми одновременно во всех концах земного шара!»

Жаль, Хлебникова в это время уже не было... Аплодировали коллеги в Физтехе и Политехе — во время защиты дипломного проекта — а затем и участники Пятого всесоюзного физического съезда в Москве (декабрь 1926 года). Довольны были и члены главной «приемной комиссии», будущие маршалы, красные полководцы Ворошилов, Буденный, Тухачевский. (Это было уже в начале 1927 года.) Лев Сергеевич вспоминал, как готовил к демонстрации аппаратуру в Наркомате Обороны, на Арбате, выставил объектив на улицу, и как обрадовались в другой комнате за стеной будущие маршалы и Серго Орджоникидзе — все усатые, молодые, — когда на экране появилась вдруг другая узнаваемая усатая фигура, — по двору шел Сталин. Зря, как выясняется, радовались, — двух участников этой встречи через десять лет он тоже уничтожил. А изобретение Термена тогда ему, как и всем, очень понравилось.

Комиссия была солидной и дальновидной. Изобретателя наградили очередной премией и пропуском в гастрономический спецмагазин. А «дальновидение» тут же засекретили — в свете интересов РККА и ЧК, предполагая использовать его на границе, для охраны священных рубежей СССР. Вот уж поистине — электрификация всей страны, включая и ее границы!.. Казалось бы, сколько лет прошло, можно и рассекретить терменовское «дальновидение»? Но, судя по всему, не получилось тогда ничего из этой затеи. И забылось, затерялось в наглухо запертых анналах. Тем более, жизнь у Термена затем закрутилась-завертелась такая — не до «дальновидения»... Поэтому и не было упоминания имени Термена в советских справочниках по телевидению[32]. Хотя уже только этого вклада в инженерную науку было бы достаточно, чтобы оправдать свое имя в истории. Получилось иначе. Более того, серой запахло гуще, — первый шаг в сторону объятий Мефистофеля был сделан, лемуры взяли его на заметку.

Кто знал, кто ведал. Грех — сожалеть и советовать постприори. Тем более «приори» — не свое, чужое. Но пусть как урок живущим после: пропуска в спецмагазины просто так не даются, бесплатный сыр бывает только в мышеловке. А у нашего арбитра-контрагента Гете эта мысль звучит пожиже, но зато как всегда зарифмована, и ей поверят больше:

Черт — эгоист, нельзя ждать от него,Чтоб даром стал он делать одолженья.

Советский Фауст в стране Желтого дьявола[33]

Премия, полученная за «боевой образец» портативно-передвижного телевизора, изготовленного по ворошиловскому заказу для СТО (ей Богу, не знаю, что это такое — может быть, Совет Труда и Обороны?), позволила Термену расширить музыкальные эксперименты, придумывать новые приборы. Радиодетали Лев Сергеевич приобретал, — как и мы, в наши сегодняшние дни — на толкучке (тогда еще была, кажется, жива в Москве Сухаревка). И вот в Московской консерватории Лев Сергеевич представляет, наряду с бесконтактным, более привычный грифовый вариант управления звуком. Кроме того — многоголосный клавиатурный инструмент. Причем все это не просто имитация того, что существует в музыке, но с возможностью варьировать разные системы натуральных и темперированных строев. По уверениям Льва Сергеевича, маститые профессора Московской консерватории «одобрили» его эксперименты. Он был, конечно, рад — значит, оказался полезным и для родных музыкантов.

Судя по его давним рассказам — жаль, что я не записывал все «с ходу», — в эти же годы Термен занимался, как всегда «параллельно», созданием детектора для регистрации гравитационных волн (проблема, не решенная до сих пор во всем мире)[34]. Вроде бы даже испытывал что-то, где-то на Памире — там ничто и никто не мешает, — и чего-то добился. Сожалел всегда, что не дали ему это закончить, — позвала новая труба. Не жизнь, а сплошные цитаты из революционных песен: «Дан приказ — ему на Запад!»

А на Западе в это время, летом 1927 года, готовилась Международная выставка — во Франкфурте-на-Майне. По содержанию своему она была связана с музыкой. Казалось бы, чем могла удивить пресыщенную европейскую публику молодая революционная Россия, приславшая сюда свою делегацию? Следами и слезами всеобщей разрухи? Вот что тогда писала любимая нами газета «Правда»: «Концерты начали пользоваться успехом лишь на докладах советского изобретателя профессора Л.Термена». «Музыка небесных сфер», «ангельский голос», «музыка эфира» — такими восторженными возгласами начала заполняться пресса Германии, а затем и других стран. Не чудо ли это — дирижировать не оркестром, а самой музыкой, которая рождается в буквальном смысле по «мановению руки», из ничего, из воздуха! Инструмент без клавишей, без струн. Связь между инструментом и «мановением руки» очевидна. Но связь эта не материальна, эфемерна. Одним словом, на самом деле — чудо! На немецком — «Gesamtkunstwerk»! Рукоплещут залы Дрездена, Нюрнберга, Гамбурга, Мюнхена, Лейпцига, берлинской филармонии. Выставка давно закончилась, о ней уже забыли, — а триумфальные выступления Термена продолжаются — в знаменитом лондонском зале «Альберт-Холл», в парижской «Гранд-Опера» (рис. 13).