Читаем без скачивания Советский Фауст - Булат Галеев

Ленину понравился «электронный сторож». А после демонстрации бесконтактной охранной сигнализации Термен под аккомпанемент Фотиевой сыграл свой коронный номер — «Лебедя» Сен-Сенса, затем один из этюдов Скрябина и «Жаворонка» Глинки.

— Во время исполнения Глинки, — вспоминал Лев Сергеевич, — Владимир Ильич попросился испробовать сам терменвокс. Он был низенький, рыжий такой, ниже меня. Я взял его руку и помог ему начать. И он был очень музыкальный — сумел сам закончить «Жаворонка», уже без моей помощи.

Ой ли, Лев Сергеевич, при всем уважении к Вам и Владимиру Ильичу, трудно поверить. Я не раз пробовал, и жена моя — музыкант, тоже пыталась управлять терменвоксом. С первого раза трудно, инструмент, надо признать, непривычный, да и очень капризный, чуткий к неловким движениям, — получалось лишь мяуканье и вой, совсем не «Жаворонок» (рис. 7). Я думаю, и в терменовской памяти сказалось общенародное преклонение пред Ильичом, как у упоминавшегося выше начальника Наркомпочтеля: «Он все видел и все знал». И все умел, стало быть.

Впрочем, может, это и на самом деле было так, — придворный кремлевский летописец Дрейден Симон Давыдович, специально изучавший музыкальный слух вождя и составивший известный в кругах партийной интеллигенции сборник «Ленин и искусство», уверен, что Владимиру Ильичу и терменвокс был по плечу.

Не это главное, не в этом дело, — оставим все эти запоздалые и не очень уж уместные шутки (прошу извинения, дорогой читатель). Мне, как научному работнику, архивариусу-копуше хотелось, кроме воспоминаний, найти более точный, документальный источник, подтверждающий саму встречу Термена с Лениным. Упаси бог, я не то что б не верил Льву Сергеевичу — специфика научной работы такова... И сам Лев Сергеевич, и другие авторы глухо намекали, что имя Термена вроде бы даже увековечено в каком-то бессмертном ленинском письме. Перерыл все полные собрания сочинений Ленина — красного, синего цвета — увы, нету! Подсказал позже сам Термен. Оказалось — в письме к Л.Троцкому, которого Ленин если и не любил, то терпел, а его преемник Сталин ненавидел, выслал за границу и убил-таки в 1940 году с помощью наемного иноземного киллера, который уже при Хрущеве был удостоен за это звания Героя Советского Союза... Понятно, письмо это долго не печатали, и появилось оно уже в довольно поздние времена, вначале в малодоступном издании, а затем, кажется, в одном из последних томов последнего собрания сочинений В.И.Ленина (когда их уже перестали читать, а затем вовсе стали убирать с библиотечных полок — перестройка!).

Как бы то ни было, вот он — этот бесценный документ: «Обсудить, нельзя ли уменьшить караулы кремлевских курсантов посредством введения в Кремле электрической сигнализации? (один инженер, Термен, показывал в Кремле свои опыты: такая сигнализация, что звонок получается при одном приближении к проволоке, до прикосновения к ней...)!»[25]

Обсудили, понравилось, внедрили — в Скифском отделе Эрмитажа в Петрограде, где находится много золотых ювелирных украшений наших предков. Впрочем, обо всем этом знали только специалисты. В Москве оснастили терменовской техникой так называемый Гохран, куда были свезены реквизированные в церквях драгоценности, огромное количество икон, в тяжелых окладах, серебряные сундуки для мощей, усыпанные сверкающими камнями, потемневшие от времени кресты... Было что реквизировать, было что охранять, — огромные ценности! Тогда, при коммунистах, считалось, что столь жестокое насилие над церковью было продиктовано необходимостью спасать голодающее Поволжье, меняя золото на хлеб у Запада. Сейчас пишут — и голод был инсценирован специально, чтоб покончить с церковью, и золото шло не на хлеб, а чемоданами вывозилось за границу для поддержки зарубежных компартий, для форсирования мировой революции. Где правда, где обман — даже сегодня трудно понять и проверить. Тем более не знал того и Термен, впрочем, и не должен был знать и думать об этом. Радовался «папа» Иоффе, получавший для своего Физтеха прибыльные заказы. В институте открывается мастерская по изготовлению охранных сигнализаторов для учреждений Госбанка, Иоффе пытается внедрить эту технику в Берлине (валюта!). Радовался его талантливый сотрудник, что и его труд вливается в труд республики, что он приносит пользу, хорошо делая свое дело. Ситуация обычная, житейская. Главное, из нашего далекого далека уже видно, очевидно, — запахло слегка серой, рядом с нашим Фаустом замаячила тень Мефистофеля...

Вспомним, как аналогичный момент излагается в гетевском «Фаусте».

Фауст:Но свет блеснул — и выход вижу, смеломогу писать: «В начале было Дело!»

Затем, после обычного гетевского многословия, звучит первое предупреждение Фаусту.

Духи:Он попался!

Но звездный час Термена — не в этом, пусть Мефистофель подождет, помается. Более всего его радует реакция Ленина на «терменвокс». «Надо это всячески пропагандировать!» — будто бы сказал вождь мирового пролетариата после импровизированного концерта электронной музыки в Кремле. И поручил контроль за выполнением своего наказа секретарю ВЦИК А.С.Енукидзе (кстати, при Сталине, в 1937-м тоже был расстрелян). Термену оформляется грозная бумага под названием «Мандат», который обеспечивал ему право бесплатного, беспрекословного, беспрепятственного проезда по всем железным дорогам бескрайней России с лекциями, концертами «радиомузыки». Программа ошеломляющая и для сегодняшней аудитории — прочитайте внимательно тексты афиш (рис. 8 и 9). Не только электронная музыка, но и «сочетание высоты звука со светом», с осязательными, обонятельными ощущениями...

— Как это, с осязанием?

— А я придумал такие кресла, в их подлокотниках двигались ленты с разной поверхностью, под музыку...

Остроумно, конечно, но с запахами и с осязанием, это уже, извините, Лев Сергеевич, перебор, лишнее. Мне кажется, он здесь на самом деле всерьез поверил обольстительным речам Мефистофеля:

Ты будешь тешить обонянье,И вкус, и даже осязанье —Все, все тебе доставлю в дар!

Конечно, это случайное совпадение, и если «шутки в сторону», по моему мнению, лишь зрение и слух как «социальные чувства», способные к абстрагированию, имеют право быть представлены в музыке. Меня больше удивило другое — неужели он на самом деле светомузыкой занимался еще в те годы, во времена Ленина? Приметив на моем лице недоверие, Лев Сергеевич разыщет впоследствии фотографию светового прибора и пришлет мне копию (рис. 10). Да, все точно, так и было!..