Читаем без скачивания Лиловый (I) (СИ) - . Ганнибал

-- Уж конечно, надо, -- согласилась она.

Это была действительно беспокойная ночь; Острон пытался улечься как-нибудь так, чтобы меньше болели раны, но ему это все не удавалось, к тому же, совсем близко спала Сафир, завернувшись в бурку с чужого плеча. Спал ли дядя, он не был и вовсе уверен: старик Мансур сидел, сгорбившись, у полога и вроде бы курил свою трубку, а вроде бы и дремал. Да к тому же постоянно доносившиеся голоса и ржанье лошадей напоминали о том, что джейфары собираются уходить. Привычные звуки людей, снимающихся со стоянки, будоражили Острона, заставляли то и дело просыпаться от некрепкого сна.

Полог юрты резко поднялся от чужой руки под утро, отчего Острон судорожно вскинулся и нашарил рукоять ятагана.

-- Это я, -- потом услышал он тихий голос Аделя. -- Хорошо. Бдительность вам не помешает.

-- С чем пришел? -- угрюмо спросил его Острон. Появление Аделя не осталось незамеченным: дядя Мансур поднял голову, будто и не спал вовсе, а Сафир села, кутаясь в бурку. Утренний холод пробирал до костей.

-- У меня к вам большая просьба, господин Мансур, -- проигнорировал Адель, обернулся к дяде. -- Позаботьтесь о Сафир, ведь у нее никого не осталось.

-- Что ты задумал?

-- Я ухожу, -- Адель отвел глаза, вздохнул. -- Я вчера весь вечер до хрипоты спорил со старейшинами племени, но никто из них не пожелал слушать меня. Они считают, это ни к чему. Что этим должен заняться кто-нибудь другой, только не мы, -- он горько усмехнулся. -- Но если все так думают? В любом случае, я идеальный вариант. Я уже бывал там... я отправляюсь на стену Эль Хайрана.

-- Совсем один? -- воскликнула Сафир. -- Даже для тебя это безумие чистой воды!

-- Ты меня недооцениваешь.

Острон вдруг обнаружил, что у него подрагивают руки. Ну конечно... он знал, он не мог не понимать, что он должен сказать сейчас.

И что-то предательски опускалось в груди, стоило только представить возможные ужасы...

-- Мы позаботимся о Сафир, -- сказал дядя Мансур, вытаскивая из кармана трубку. -- Мой племянник бестолков, но не совсем бесполезен. Не переживай, Адель, и да пребудет с тобой Мубаррад.

-- Во имя шести, это сумасшествие! Адель, не ходи один! Острон, ты скажешь что-нибудь или так и будешь сидеть, как идиот?

Все его существо в те моменты хотело забиться в норку и ни о чем не думать; ничего ему не хотелось так сильно, как того, чтоб все было по-прежнему. Но по-прежнему уже никогда не будет... казалось бы, чего проще -- пусть этот сумасшедший отправляется в путь, он действительно имеет опыт, он уже бывал на стене Эль Хайрана и выжил. Скорее всего, выживет и сейчас, он, Острон, будет ему только обузой, он бестолков, как правильно сказал дядя, он боится убивать и быть убитым, он в первой же драке свалится с тяжелыми ранами и будет мешаться своему более умелому спутнику.

Он поднял голову и сказал:

-- Я пойду с тобой, Адель.

-- Ни в коем случае, -- помешкав, ответил тот. -- Это небезопасно. Особенно теперь. В мирные времена двое из моих спутников были серьезно ранены, еще не успев добраться до Эль Хайрана, а теперь и подавно путь очень рискованный.

-- Я, может, и бестолковый, -- подобрался Острон, -- но ятаган в руках держать умею. Вдвоем больше шансов добраться. В конце концов, кто-то действительно должен выяснить, что там происходит.

Теплая рука легла на его перебинтованное плечо.

-- В таком случае мы идем все вместе, -- сказала Сафир.

На мгновение в юрте воцарилась тишина, потом Острон и Адель заорали, перебивая друг друга:

-- Ни за что!

-- Даже не думай!

Дядя Мансур негромко рассмеялся в бороду. Они еще какое-то время наперебой объясняли Сафир, почему слабая беззащитная девушка должна остаться с племенем, пока окончательно не выдохлись и не поняли, что повторяют одно и то же.

Девушка терпеливо подождала, пока они выскажутся. Когда же они наконец замолкли, она подняла на них глаза. В ее глазах, с обречением понял Острон, было упрямство.

-- По-вашему, -- тихо сказала она, -- что я буду делать, если вы оба погибнете?

-- Это же не повод идти за нами, -- растерялся Острон.

-- Но может быть, мой лук хоть чуточку поможет нам добраться до цели живыми? Кстати, никто не обязывает вас идти до самого Эль Хайрана вдвоем, -- улыбнулась она. -- Насколько я знаю, отсюда идти несколько дней, и за это время мы еще вполне можем встретить какое-нибудь другое племя. Вдруг кто-то из них пойдет с нами.

-- Ты уже готов отправляться в путь, Адель? -- спросил дядя Мансур и выпустил последний завиток дыма из угасающей трубки.

-- А... я...

-- Тогда ступай, собирайся. Когда взойдет солнце, встретимся на южной окраине оазиса. Мы пойдем все вместе.

-- Но Сафир...

-- Ты забываешь о том, что одержимые убили всех ее родных. И если она хочет сражаться, это ее право. Ты же не будешь ее неволить?

Острон впервые увидел, как Адель краснеет. Молодой нари что-то невнятно пробормотал и вылетел из юрты стрелой.

-- Юные идиоты, -- пробормотал дядя, вытряхивая из трубки пепел. -- В юнцах всегда столько героизма. Странно, я был почти уверен, что в тебе его недостаточно, Острон.

-- Что ты этим хочешь сказать, дядя? -- обозлился тот. -- Что недостаточно хорошо воспитал меня?

Дядя только рассмеялся в ответ.

-- Видать, если долго тыкать верблюда палкой, даже самое смирное животное рано или поздно лягнет тебя, -- сказал он.

***

Сухие ветки горады загорались легко и ярко; этот кустарник рос по всему Саиду, но жечь его решались только нари, потому что все кочевники прекрасно знали: зажжешь гораду -- потом не потушишь. Чудное это было растение, считающееся священным кустарником Мубаррада: даже просто в зарослях горады было опасно разжигать лучину, потому что водянистые на вид листья выделяли странный легко загорающийся эфир.

С огнем уже вторую ночь управлялся Острон, у которого с детства это хорошо получалось. Устраивать костер для него было дело недолгое, и едва дядя Мансур с Аделем приняли решение о том, что пора уже остановиться на отдых, а парень уже сидел у готового огня, начищая ятаган. Пламя еле заметно мерцало в его светлых глазах. Рядом опустилась Сафир, которая взяла на себя обязанность готовить ужин из тех немногих припасов, которые они взяли с собой. Острону, конечно, иногда мечталось, что он будет предводителем их маленького отряда, но он прекрасно понимал, что в этом отряде целых два человека поумней его, и не особенно переживал по этому поводу. Решали все дядя и Адель: первый потому, что был стар и повидал много зим, а второй потому, что уже ходил этой дорогой.

В первые два дня путешествия ничто не намекало на то, что путь будет опасным. Острон мысленно молился Мубарраду, чтобы он таким и остался до самого Тейшарка -- как сказал Адель еще в первое утро, это город, в который они направляются. Одна из двух древних крепостей на юге, величия которой, со слов самого Аделя, тем, кто ее не видел, было и не представить.