Читаем без скачивания Другая история войн. От палок до бомбард - Дмитрий Калюжный

Интересно, что Феодор I Ласкарис, дабы подчинить себе Турцию, пошел на поединок с турецким султаном, и убил его (султана подзуживал тесть Феодора, бывший император Алексей III Ангел, которого Феодор впоследствии отправил в монастырь). Причем третьей женой Феодора стала сестра латинского императора Генриха I, а свою дочь он сосватал за императора Роберта.

Представление о том, что западные страны, все как одна, вели борьбу с турками («мусульманами»), а Византия была форпостом этой борьбы в Азии — непростительное упрощение. Бывало, что европейцы дрались на этих землях между собой, а греки входили в союз с «мусульманами». В XIII веке Фридрих II Гогенштауфен проводил в Италии провизантийскую («промонгольскую») политику. А в XV веке, по словам Я. Буркхардта, не было ни одного итальянского государства, которое не заключало бы военный союз с Турцией против другого или других.

Но самое поразительное, что многие хронисты считают турок и франков одним народом, ведь и те и другие имеют троянское происхождение. И тут мы понимаем, что Крестовыми походами названы впоследствии гражданские войны династического свойства, с участием представителей всех племен некогда единой Византийской (Ромейской, Римской) империи. Религиозного начала в них было мало. Так, писатель XII века Ришар Пуатевинский рассказывает о том, что пророк Мухаммад был изгнан из христианской земли, и его «неверный народ удалился от нас и равным образом от Римской империи и христианской веры». А некоторые авторы вообще называют Мухаммада римским кардиналом, отлученным за ересь от римской церкви.

Религиозную подоплеку вносят в историю сами историки! Ни один хронист не называет местных жителей мусульманами, зато многие отмечают их идолопоклонство. Между тем, в книге С. Лучицкой слово «мусульмане» встречается столь часто, что у читателя невольно складывается неверное представление о всей эпохе. А заодно историк выражает недоверие тем сообщениям очевидцев, которые противоречат ее «схеме», например, о статуях Мухаммаду, которые они видели в «мусульманских» странах. Вот как она пишет (выделено нами):

«Если хронисты начала XII в. рассказывают об идолопоклонстве мусульман и описывают статуи Мухаммада в храмах, то Гийом не рисует такие фантастические картины… Поразительно, что и намного позже, в конце XIII в., известный паломник Одорико де Форо рассказывал о том, что находившийся на священной горе Мория храм Куббат-ас-Сахра был предметом особого почитания у мусульман именно потому, что там якобы можно было увидеть нарисованное изображение Мухаммада… Если Гийом не рассматривает мусульман как идолопоклонников, то немецкий автор Оливер Кельнский (1170–1227) даже осознает, что мусульмане могут приписать идолопоклонство христианам… Еще дальше идет францисканский монах Фиденций Падуанский (1266–1291): он хорошо знает о том, что у мусульман запрещены изображения пророка и вообще людей; по его словам, мусульмане, упрекая христиан в идолопоклонстве, имеют в виду почитание ими Троицы (то есть многобожие. — Авт.)».

Историку приходится делать вывод, что Фиденций — самый «правильный» свидетель в вопросах веры. А Одорико не демонстрирует тонкостей знания ислама. В вопросах же военной тактики у историка нет шпаргалки, поэтому в книге о крестовых войнах то и дело мелькают противопоставления типа «эллины — варвары» и «римляне — варвары». Разумеется, С. Лучицкая далека от того, чтобы осознать: эллины, римляне и византийцы — одно и то же.

Параллели с «древностью»

Описания античных сражений, кочующие из учебника в учебник (в частности, приведенные Е. А. Разиным в «Истории военного искусства») опираются на античные же источники, то есть сочинения античных писателей. А о них Ганс Дельбрюк высказал такое вот мнение:

«Эти писатели вовсе не стремятся рассказывать о том, что было на самом деле или что данные события развертывались именно так, как это они хотят изобразить, заставив читателя верить их рассказу, но они прежде всего стремятся к тому, чтобы своим ораторским искусством произвести на читателя определенное впечатление… Объективно недостоверно не только то, о чем эти источники говорят самым определенным образом, но еще более недостоверны те выводы, которые извлекаются из их описаний, так как сами авторы, создавшие эти описания и эти ассоциации мыслей, не смотрели на них как на объективные картины реальной действительности».

Итак, историк говорит: очевидцы древних событий описывали не то, что было в действительности, а выводы исследователей этих текстов — наших современников, и вовсе недостоверны. Короче, все было совсем не так, как на самом деле. При этом Дельбрюк остается в уверенности, что античные писатели жили до нашей эры. Мы же в дополнение к его сомнениям в верности понимания текстов историками утверждаем, что жизнь писателей и описанных ими войн неправильно хронологизирована, а войны зачастую и неправильно локализованы.

Теперь обратимся к книге С. Лучицкой «Образ другого». Книга имеет подзаголовок «Мусульмане в хрониках крестовых походов».

Читаем:

«…В какой мере созданный хронистами образ мусульман отвечает действительности, как отделить фантастические элементы от реальных деталей? Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны были бы сопоставить то, что говорится в тексте, с тем, что известно — по другим источникам, сообщающим „достоверные“ сведения о „реальных“ мусульманах. Такой метод… представляется вполне оправданным. Выявляя „зазоры“ между исторической действительностью и фантазиями хронистов, мы могли бы выяснить, в какой мере хроники передают не только вымысел, но и реальность, а значит, разрешить вопрос о том, какую роль играет историческая реальность в повествовании хронистов, что субъективного привносят они в свое изложение».

В целом задача поставлена правильно, однако мы видим здесь, что, по мнению С. Лучицкой, историкам известна «реальность» прошлого. На самом-то деле известна лишь, — и об этом можно говорить уверенно, — только некая СХЕМА исторического развития, разработанная разрозненными мыслителями XVI–XX веков. И взявшись «разделять» реальность и вымысел в текстах европейских хронистов XII–XIII веков, С. Лучицкая просто проверяет их на соответствие схеме. А в схеме есть античность (до н. э.), населенная греками и варварами, и средневековый мир, населенный христианами и мусульманами.

Никем не доказано, что если хронист XII века пишет «варвар», то он имеет в виду непременно мусульманина. Однако читаем у С. Лучицкой:

«Мусульмане не случайно называются варварами. Этот термин существовал еще в античной традиции. Для греков варвары — народы, не занимающиеся земледелием и не имеющие городов. В хрониках термин чаще всего употребляется в оппозиции „варвар—латинянин“. Гвиберт Ножанский придает этому термину еще более точный смысл: для него barbarae natiоnes — те, кто отличаются от латинян, франков по своему языку и своим обычаям».

Такой «точный смысл» совершенно точно ведет к признанию варварами даже христиан: например, греков и армян, которые отличаются от латинян по своему языку и своим обычаям.

Далее анализ средневековых хроник приводит историка к выводу, что из всех варваров своим числом и исключительной ролью выделяются турки, арабы и сарацины. Что это за нация такая, сарацины? По мнению европейских теологов, это искусственный термин для обозначения врагов христиан, произошедших от Агари, египетской наложницы Авраама. В таком случае, сарацины — не отдельный народ, к их числу относятся и турки, и арабы, а называться они должны агарянами (как предлагал Матвей Парижский). Но вот, воины Христа в своих записках называют кого-то, помимо турок и арабов, сарацинами, от имени законной жены патриарха — Сары, от которой, по мнению тех же теологов, произошли… христиане. Может, в некоторых случаях под именем сарацинов скрываются греки, — тогда хотя бы понятно, почему они находятся в одной компании с турками и арабами, противостоящими «не варварам» — латинянам.

Итак, терминологический и теологический анализ не позволяют определиться с этнической картой ближневосточного региона времён крестовых войн. Однако хронисты не всегда ограничивались обзываниями своих врагов «неверными» или «вероломными», — как видим, они записывали и названия народов! Что же это за названия, помимо турок, арабов и сарацинов? Вот они в той последовательности, как изложено в книге «Образ другого»: ливийцы, ассирийцы, индийцы, финикийцы и даже эламиты. В хрониках встречаются также персы, мидяне, халдеи.

Разумеется, упоминание «древних» народов наряду с «реально», по мнению С. Лучицкой, существовавшими есть факт если не прямой фантазии, то заблуждений хрониста. «Рисуемая хронистами этническая карта Ближнего Востока основана на произвольных сведениях античных историков, например Помпея Трога», — пишет она. Так и должно быть, если оставаться в рамках заранее заданной схемы.