Читаем без скачивания Другая история войн. От палок до бомбард - Дмитрий Калюжный

Никакой это не VI век, и не VII-й. Это линия № 2–3, то есть можно предположить, что трактат составлен в X или XI веке. Именно подобные маневры византийцев, которых западноевропейские хронисты называли pagani и perfidi (схизматики, неверные) и вызывали удивление привыкших к простому единоборству рыцарей XII века. Этими же приемами владели персы и парфяне, а если попросту, — «монголы».

Обученные на таких трактатах монголы в 1241 году, в сражении при Лигнице явили тактику, в которой мы без особого труда узнаем тактику античных парфян. Даем описание битвы по Нолану:

«Правое крыло поляков сначала атаковало и оттеснило левое крыло татар. Но татары, быстро соединившись, отбросили нападающих к их резервам, которые в свою очередь, двинулись в атаку, смяли неприятеля и пустились его преследовать. Но вдруг, по сказанию польских историков, соотечественники их, вследствие будто бы какого-то чуда, обратились в бегство. Чудо это состояло единственно в той быстроте, с которою татары соединялись, и кидались в атаку на утомленных неприятелей, не ожидавших подобной хитрости. Маневр этот, действительно, как чудо, должен был изумить неповоротливых кавалеристов Запада».

Если же говорить о пеших войсках — инфантерии, то лучшая из средневековых — фландрская и швейцарская пехота, появилась в XIV веке. Возможно, в Византии, где «возрождение» античности началось пораньше (точнее, где в XI–XIII веках античность и проистекала), пехота появилась раньше.

Историки считают, что инфантерия, состоящая из свободных крестьян, была решающей силой в период, предшествующий феодализму, но при этом «в противоположность Западной Европе на Руси в период феодальной раздробленности пехота имела на поле боя огромное значение» (А. Строков). Потом она возродилась на закате феодализма. Если этому верить, то на многие века, в течение которых длился «феодализм», боевые возможности пехоты были забыты, стратегия никак не развивалась. Торжествовала кордонная стратегия — стремление избегать решительных сражений, удерживать крепости на границах и учиться искусству осады чужих крепостей. И такая стратегия измора, истощения царствовала до начала Возрождения, когда было внесено нечто новое — стратегия на уничтожения.

Впрочем, историки сами не в силах как следует разобраться в этом вопросе. То ли стратегия на уничтожение уже применялась в Римской империи, а, может, в древней Греции, — то ли нет. Наверное, применялась; нам пока не удалось найти ничего, что не возродилось бы, будучи забытым в античности… С каждым годом новейшие историки «все лучше и лучше» понимают античность, и даже не замечают анекдотичности этой ситуации.

Вот еще несколько сообщений, касающихся Передней Азии.

В XIII веке «Орхан первый учредил постоянную, правильно устроенную пехоту (яиев и пиядов) на жалованье, которая была постоянно обучаема действиям как полевым, так и осадным». Из этой пехоты в 1347 году и получились янычары.

«По учреждении их яии и пияды были обращены в исправителей военных дорог (в турецкой армии, как и в римской, воины одновременно были дорожными рабочими. — Авт.) … Другой род неправильной (иррегулярной) пехоты, под названием асабов или холостых, шел на войну без жалованья, из-за добычи. Его нередко ставили в голове штурмовых колонн при осаде городов и приступах к ним, дабы телами их наполнять рвы и образовать мосты для янычаров».

В арабском мире, в Византии и на Руси «боевой порядок… войска состоял из нескольких линий пехоты, а также конницы, чем обеспечивались маневр, наращивание ударов из глубины и преследование».

В Европе «В XVI в. для снижения потерь от ядер и пуль баталии стали рассредоточиваться по фронту и в глубину, делясь на более мелкие колонны (терции) по 2–3 тыс. пикенеров в каждой. Прикрытые со всех сторон мушкетерами, терции располагались в шахматном порядке в три линии. Это был возврат к старому строю когорт».

В XVII веке чаще стали использоваться две линии: основная и резервная, причем сила линии заключалась в залповом огне. Сторона, не выдержавшая огня противника, обращалась в бегство и подвергалась короткому преследованию. Так написано в книге «Эволюция военного искусства: этапы, тенденции, принципы». И с этим перейдем к «монголо-татарам».

Войска Чингисхана, как теперь принято считать, были сплошь конными. Этот вывод неизбежен, если походы монголов «начинать» из Монголии: в пешем строю они вообще никуда бы не дошли. Однако такой специалист, как полковник де Пик, говорит:

«…Во все времена, начиная с древности… кавалерия дерется очень плохо или очень мало». Действие кавалерии — атака. Свойства кавалерии заключаются в отважной стремительности. Отвага кавалеристов возбуждает пехоту, и она идет вслед за ней в бой. Такой подвиг обходится слишком дорого, если непосредственно за кавалерией не следуют другие войска. И далее:

«С древних времен и всегда отдельный пехотинец одерживал верх над отдельным кавалеристом. В древних повествованиях относительно этого нет ни тени сомнения, кавалерист сражается только с кавалеристом, он угрожает, тревожит, беспокоит пехотинца с тылу, но не сражается с ним, он истребляет его, когда последний обращен в бегство пехотою, или по крайней мере опрокидывает его, а велит (легкая пехота в древности) уже прирезывает».

Можно соглашаться или нет, но все это наводит на мысль, что в XIII–XIV веках «монголы» побеждали потому, что были в основном пехотинцами. Македонская фаланга — она же «монгольский» строй. От изобретения стремян, произошедшего отнюдь не в древние, а в средневековые времена, и до XIV века в битвах главенствовала конница. В XIII веке пехота только начинала свой «взлет»; не превратившись еще в царицу полей, она училась побеждать конницу. И в этих боях отрабатывалась новая тактика.

Занявшись поисками параллелей, мы должны отметить, что если о наличии пехотинцев в войсках Чингисхана судить трудно, то для Александра сделать это можно. Македонец применил новую модель армии: сформировал легкую кавалерию (конных лучников) в дополнение к тяжелой, а кроме того облегчил доспехи последней так, что они могли сражаться и в пешем бою. Получились знакомые нам по книжкам и кинофильмам «древние» греки и римляне, — они же, как это ни удивительно, главные силы «монголов», они же — греко-персидские войска изгнанных византийских императоров.

Иначе говоря, реальный греко-иранский союз и вся история византийской экспансии на Восток, произошедшей вследствие давления западных крестоносцев, породили миф и об Александре и персидских катафрактиях, и о «парфянском царстве», и о Чингисхане. По разным эпохам их развели хронологи.

«Битва Александра Македонского с Дарием при Иссе». Мозаика из дома Фавна в Помпеях. Историки полагают, что эта мозаика выполнена в конце II — начале I века до н. э., однако изображать так лошадей научились лишь после Паоло Учелло, то есть в XV веке.

Вот что пишет Франко Кардини о персидской тактике против римлян, в нашей версии — в ходе подчинения Ирана византийцам или туркам:

«В столкновении с римской пехотой и легкой кавалерией… иранская военная тактика, состоявшая в длительной подготовке поля боя конными лучниками, сначала рассекавшими пехоту противника плотной и непрерывной стрельбой, а затем пропускавшими тяжелую кавалерию, которая вклинивалась через широкие бреши в глубину расположения пехоты, оказалась чрезвычайно эффективной».

Не менее эффективной была и монгольская тактика. Генерал-лейтенант М. Иванин пишет:

«…видно, что полчища монголо-татар не были нестройной ордой, но что войскам дана была правильная организация, приноровленная к войскам кочевого народа (такого же, как у турок. — Авт.), и что войска эти имели такое же превосходство перед современными им ополчениями, как ныне регулярные войска перед азиатскими и африканскими толпами воинов…»

М. Иванин жил в XIX веке, до появления танков и самолетов, когда конница была еще весьма в ходу. Он, как человек военный, что-то соображал в этих вопросах. И сразу за приведенным выше панегириком монголам отмечает и «особенности» их армии, которые заключаются в том:

«…что конные войска монголов, в составе сотен тысяч, переходили такие степи, по которым мы с трудом проходим в составе 3000–4000 войск… Если история представляет пример появления необыкновенной силы монголо-татар и среднеазиатских народов, разобщенных на сотни верст бескормными и безводными пустынями и имевших вообще немногочисленное население…», — то такую историю, как нам кажется, надо, простите за каламбур, выбросить на «свалку истории».

Ученые-конформисты не хотят видеть совершеннейшую сказочность описываемых ими событий. Под управление Чингисхана азиатские кочевники организовали сильнейшее государство, завоевали полмира, чтобы через пару веков превратиться в рабов на завоеванных землях или спокойно вернуться в свои степи пасти скот и дальше!