Читаем без скачивания Другая история войн. От палок до бомбард - Дмитрий Калюжный

Мог ли ошибаться автор в написании имен, если он очевидец того, что описывает? Нет, все указывает на то, что книга его — результат поздней обработки и сведения воедино многих разных текстов.

Тохтамыша называет он императором Тарталии, могущественным и доблестным человеком; Едигея — кавалером (вассалом) Тимура. Сам Тимур назван «великим синьором, убившим императора самаркандского и захватившим его земли, завоевателем всей земли Могальской», — а ведь мы именно это и утверждаем.

Тимур и Тохтамыш в Дешт-Кипчакии[60]

Зададимся вопросом: могла ли существовать общепринятая орфографии до изобретения книгопечатания Гутенбергом в те времена, когда все тексты выполнялись вручную?

Нет, только после открытия книгопечатания и могли возникнуть общеизвестные орфографические правила, однородно преподаваемые многими учителями. А общепринятыми эти правила могли стать только при государственном утверждении их. Припомним только условности французского и английского правописания. Какой сумасшедший учитель стал бы преподавать их, если б чувствовал себя вольным писать по своему слуху и произношению? Какой ученик не сбился бы с этих орфографий, если б ему не вдалбливали их годами упражнений?

До печатного периода, то есть до конца XV века, когда рукописи размножались разрозненными свободными переписчиками, никакой корректуры извне не могло быть, так же как и чьих-либо посторонних орфографических приказаний.

Все выше сказанное вполне применимо к арабской литературе. В Аравии даже в XIX веке не было ни одной типографии. В Турции первая появилась в 1701 году, в Египте в 1799, а в Персии (Иране) в 1851, тогда как в Лейдене (в Голландии), — говорят нам, — поэма «Чудеса предопределения Божия в судьбах Тимура-хана» Ибн-Араб-Шаха (сына Арабского шаха) была напечатана по-арабски Галиусом еще в 1663 году, и там же Монжероном в 1767–1772 годах сразу и по-арабски, и по-латыни.

Выходит, что это была первая печатная арабская книга. Что это значит? Это значит, что если в книге какого-нибудь старинного арабского летописца орфография тождественна с орфографией печатной книги «сына Арабского шаха», то все шансы за то, что не Араб-шах искал правила правописания у этих одиноких и никому неведомых переписчиков, а что авторы рукописей взяли орфографию из книги Ибн-Араб-шаха… опубликованной для широкой публики, как уже сказано, в XVII веке. Так что старинные арабские рукописи, повторяющие орфографию книги Ибн-Араб-Шаха, не могут быть написаны ранее второй половины XVII века.

Кроме того, у арабов титул и имя соединяются вместе. Что, например, сказали бы вы, если б увидели французский роман, озаглавленный «Tsarivan» или «Knasigor»? Сразу ли определили бы, что речь идет о русском царе Иване и князе Игоре, а не о каких-нибудь древнеперсидских воинах?

После такого предварения посмотрим на рукописные документы мусульманских историков о «монгольском иге».

О большинстве таких рукописей мы не имеем указаний, откуда и когда они попали в западноевропейские хранилища. Мы знаем только, что ни в Каире, ни в Багдаде и ни в каких западно-азиатских и африканских царствах не было никогда книгохранилищ, вплоть до середины XIX века. Доверять голословным сообщениям о том, что автор той или другой из этих рукописей жил «от такого-то до такого-то года» нет никаких оснований. Да и сами повествования часто заставляют современного образованного человека, не верящего в чудеса, только отмахиваться от них обеими руками.

Если же поинтересоваться, в каком году и на каком языке вышло первое печатное издание данного сочинения, то выяснится, что почти ни одна из изданных русским собирателем Тизенгаузеном арабских рукописей не была не только напечатана, но и переведена ни на один из европейских языков до самого Тизенгаузена, издавшего свои отрывочные русские переводы в 1884 году. А между тем рукописи в единственных на свете экземплярах находятся почти в каждом европейском музее, и притом большая часть из них представляет в основе своей переписки друг с друга, но не простые, а с вариантами, дополнениями или исключениями тех мест, которые, соответственно, нравилось или не нравилось копиисту. Это можно счесть за чудо, если только они не написаны в самой Европе!

Давайте рассмотрим книгу «Чудеса предопределения Божия в судьбах Железного царя (Тимура-хана)», приписанную Ахмеду Ибн-Араб-шаху.

Впервые она была напечатана на латыни в Голландии в 1663 году. Написаны эти «божеские чудеса» рифмованной прозой. Об авторе сообщается, что родился он в Дамаске в 1388 году, много путешествовал, изучил персидский, монгольский и турецкий языки; вел в качестве секретаря турецкого султана Магомета I (1374–1421) переписку с его вассалом ханом Дешт-Кипчакским и, наконец, перебрался в Каир, где и умер в 1450 году. Вот пример текста (в переводе Тизенгаузена):

«Когда Тохтамыш, султан Дештский и Татарский увидел, что Тимур убил Хусейна, кровь сердца его вскипела и забушевала вследствие родства и соседства с Хусейном. Приготовил он несметную рать и двинулся в бой с Тимуром, а Тимур выступил против него из Самарканда. Сошлись они оба на окраинах Туркестана… Между обоими войсками установился обмен военных дел и мельница войны не переставала вращаться до тех пор, пока не измолола войска Тимурова. Но вдруг из его остатка выехал человек по имени сеид Берке, слез со своего коня, схватил горсть песку, пустил его в лицо неприятелю-губителю и крикнул громким голосом:

— Враг побежал!

Тимур закричал то же самое своим зычным голосом, как у человека, созывающего жаждущих верблюдов и кричащего: „джаут! джаут!“.

И повернулись войска Тимура, как возвращаются коровы к своим телятам и снова принялись за бой со своими противниками и супостатами. И вот рать Тохтамыша отступила, обратилась в бегство и по пятам ее последовали возвращавшиеся ранее вспять. Войско Тимурово наложило на них меч и дало им пить чашу смерти. Захватили воины Тимура имущество и скот их и забрали в плен главных начальников и свиту…»

По стилю и по языку это никак не летопись, а именно «Чудеса», как и называется книга. Очень похоже на французские переводы арабских сказок, не правда ли?.. — да, скорее всего, самими французами и написано. А кстати, почему же ни один арабский писатель не посвятил ни строчки Куликовской битве?

Посмотрим и на описание земли Дешт-Кипчакской, владений Тохтамыша, из той же книги:

«Эта область исключительно Татарская, переполненная разными животными и турецкими племенами, со всех сторон огражденная и во всех частях возделанная, обширная по объему, здоровая водою и воздухом. Люди ее — мужи в полном смысле, воины ее — превосходные стрелки. По языку это самые красноречивые турки, по жизни — самые праведные, по лицу — самые прекрасные, по красоте — самые совершенные. Женщины их — солнца, мужчины их — полнолуния, цари их — головы, бояре их — груди. Нет в них ни лжи, ни обмана, нет между ними ни хитрости, ни лукавства. Обычай их ездить на телегах с уверенностью, не знающей страха. Городов у них мало и переходы их продолжительные. Границы Дештской земли с юга — море Кользумское (Каспийское?), да море Египетское (Черное?), завернувшее к ним из области Румской (Ромейской). Эти два моря почти что сталкиваются (!), не будь промеж них гор Черкесских (Кавказ?), составляющих между ними грань непроходимую, вплоть до Китайских пределов, принадлежащих владениям Монголов и Хатайцев.

С севера его — Ибирь (что такое?) и Сибирь, пустыни и степи да пески (в сибирской тайге?), нагроможденные точно горы. И сколько этой степи, где бродят только птицы и звери. С запада Дештской земли — окраины земель Русских и Болгарских, да владения христиан-нечестивцев (кто такие?); к этим окраинам прилегают и Румские владения, лежащие по соседству с землями, подвластными Туркам-Османам.

Выезжали, бывало, караваны из Хорезма и ехали себе на телегах спокойно без страха и опаски вдоль до самого Крыма…

Не возили они с собою ни продовольствия, ни корму для лошадей и не брали проводника вследствие многочисленности тамошних народов, да обилия еды и питья у живущих там.[61] Путешествовали они от одного племени до другого и останавливались только у того, кто сам предлагал у себя помещение… Ныне же в тех местностях, от Хорезма до Крыма, никто из тех народов и людей не живет, и нет там другого общества кроме газелей и верблюдов».

Из последней фразы прежде всего следует, что писал не современник, а далекий потомок, уже не заставший благополучия какой-то там земли Дешт-Кипчацкой, и этой фразе вполне можно верить. Никто тут и не жил, кроме тех немногочисленных людей, которые обслуживали караван-сараи вдоль трассы северного отрога Великого шелкового пути. У настоящих путешественников по восточным степям рассказы о многочисленности здешних народов не вызывали ничего, кроме недоумения: