Читаем без скачивания Дальняя бомбардировочная... - Александр Голованов

Оказывается, на фронте ничего особенного не произошло, а вот в штабе фронта происходят вещи совсем необычные. Оказывается, штаб завершил разработку операции, которая была не только утверждена командующим, но он принимал в ее разработке деятельное участие. Утвердив план операции, командующий уехал в войска, дав начальнику штаба указание приступить к проведению этого плана в жизнь. По замыслу требовалось провести перегруппировку войск, и начальник штаба приступил к отдаче необходимых на этот счет распоряжений.

Согласно плану некоторые армии должны были расстаться с определенными, находящимися еще в их распоряжении, частями и соединениями, другие армии, наоборот, должны были получить их. Однако, когда были получены из штаба распоряжения, оказалось, что некоторые командующие армиями передоложили эти вопросы лично командующему фронтом, который, будучи у них, изменил уже утвержденное решение, даже не сообщив об этом в штаб. В результате получалось, что, вместо того чтобы изъять части или соединения из одной армии и передать их в другие места, нужно было еще добавить в эти же армии войска, которых у фронта не было. Весь план, над которым длительное время работал штаб, превратился в ненужную бумагу, потеряв какую-либо значимость.

— Как тут можно работать? — обращаясь к Воронову, спросил генерал.

Ответа не последовало. Да его и не могло последовать без того, чтобы не вмешиваться в управление войсками фронта, не отменять уже принятые решения командующего.

Начальником штаба фронта, так переживавшим за проделанную, но не осуществленную на деле работу, оказался генерал В. В. Курасов[99], с которым мне пришлось познакомиться в столь малоприятной обстановке. Поговорив немного, не касаясь только что описанной сцены, мы вышли и отправились в отведенные нам дома. Шли мы с Николаем Николаевичем молча, видимо думая об одном и том же. Прошло уже более двух лет войны, и, конечно, то, что могло быть в сорок первом, безусловно, недопустимо было в сорок третьем. Я знал, что этот командующий фронтом уже не один раз перемещался с места на место, но результат пока что был один и тот же. Куда-то его переместят отсюда?.. Вряд ли он со своим стилем работы долго удержится здесь. [348]

— Не завидую я начальнику штаба при таком командующем, — как бы отвечая на мой вопрос, сказал Воронов.

Надо сказать, что Курасов после войны был начальником Высшей Военной академии имени К. Е. Ворошилова, а для занятия такой должности нужны, как правило, светлая голова и немалый боевой опыт. Уж у кого, у кого, а у Курасова было во время войны достаточно всякого опыта, в том числе и вышеописанного. Однако, как мне кажется, и такой опыт в военном деле иметь тоже неплохо. По крайней мере, на практике знаешь, к чему он приведет, и вторично, если, конечно, у тебя голова на плечах, вряд ли будешь его повторять. Вскоре этому командующему в какой уже раз пришлось распроститься со своим начальником штаба и переместиться в другое место. В командование войсками фронта вступил генерал И. X. Баграмян[100]. Но я забежал здесь несколько вперед.

Пробыв всего несколько дней с Н. Н. Вороновым, я был срочно отозван в Москву. Аэродромов поблизости не было, и решили мы ехать на вездеходе. Все время шли дожди, дороги развезло, и продвигаться возможно было только по настилам, сделанным из деревьев. Большая часть времени ушла на то, чтобы добраться до шоссе (сейчас оно называется Минским) где-то возле Смоленска. В общей сложности добирались мы до Москвы почти сутки.

Приехав рано утром и приведя себя в порядок, зная, что в ранний час вряд ли кто мной будет интересоваться, я решил съездить навестить свою жену. У нас родилась дочка, но видеть мне ее еще не довелось. Уезжая из штаба, я оставил номер телефона, сказав офицеру Евгению Усачеву, чтобы сейчас же меня вызвал, если спросят. Кто мог меня спросить, по работе со мной он уже знал. Исполнительность его всегда была безупречной, и я спокойно покинул штаб.

Время в кругу близких, да когда ты их не часто видишь, да еще во время войны, летит весьма быстро… Было девять часов утра, когда жена напомнила о том, что меня могут искать. Я сказал, что в штабе Усачев и беспокоится нечего. Однако в половине одиннадцатого я уже и сам забеспокоился и, распрощавшись, поехал в штаб. Каково же было мое удивление, когда Усачев доложил, что меня уже давно спрашивают. Зная, кто мог мне звонить, я только спросил:

— Как же вы могли мне об этом не сообщить?

— Мне было запрещено, — последовал ответ.

— Кто же мог вам запретить?!

— Товарищ Сталин…

Оказывается, в десятом часу позвонил Верховный и спросил, приехал ли я. На утвердительный ответ он спросил, где я. Усачев рассказал, где я нахожусь и какие указания он имеет. Сталин спросил:

— Как ваша фамилия? [349]

— Усачев.

Поинтересовавшись, какую должность он занимает, Верховный сказал:

— Вот что, товарищ Усачев, Голованову вы не звоните и его не беспокойте, пока он сам не приедет или не позвонит. Невыполнение этих указаний повлечет отстранение вас от должности. Когда Голованов появится, передайте, чтобы он мне позвонил. Все ясно?

— Так точно, товарищ Сталин, все ясно!

— Всего хорошего. Разговор был окончен.

— Не мог же я, Александр Евгеньевич, не выполнить такие указания, — вопрошающе глядя на меня, сказал Усачев.

Конечно, он был прав. Не часто Верховный давал те или иные указания лично младшим офицерам, и, будучи на месте такого офицера, я тоже точно бы их выполнил. И все-таки чувствовал я себя весьма и весьма неудобно. Раздался звонок. Подойдя к телефону, я узнал голос Молотова. Он передал, что меня ждут на даче. С тяжелым сердцем отправился я туда. Как я мог уехать из штаба, когда знал, что в любой момент меня могут вызвать? Ведь так просто с фронта срочно не отзывают, не говоря даже причины вызова. И звонил сам Верховный. Будучи требовательным к себе и к подчиненным, я сильно переживал ничем не оправданный мой поступок. Приехал на дачу, собираясь сразу извиниться за свою оплошность. Однако когда я вошел в комнату, то увидел улыбающегося Сталина и рядом Молотова.

— Ну, с кем вас поздравить? — весело спросил Сталин.

— С дочкой, товарищ Сталин.

— Она ведь у вас не первая? Ну, ничего, люди сейчас нам нужны. Как назвали?

— Вероникой.

— Это что же за имя?

— Это греческое имя, товарищ Сталин. В переводе на русский язык — приносящая победу, — ответил я.

— Это совсем хорошо. Поздравляем вас. Разговор перешел на другие темы.

— Как вы расцениваете командующего фронтом, где вы сейчас были?