Читаем без скачивания Гавань Семи Ветров - Дмитрий Воронин

Он всхлипнул и сжал ее ладонь.

— Сказала, ежели проснетесь, то жить будете. А если нет…

Теперь он зарыдал в голос. Таяна лишь однажды видела Мерля плачущим — когда вытаскивала его с костра. Это было давно, и с тех пор молодой вампир всегда находился в хорошем настроении, поскольку справедливо счел, что после пережитого все остальное — сущие пустяки.

— Не плачь… — шепнула она.

Таяна старалась понять, что же происходит. Она дома? Больна? А как же… как же все события, которые она помнит так хорошо? Оракул, Хрустальная Цитадель, Эрнис, отправляющая их с Дьеном в прошлое… Дьен… Девушка попыталась вызвать из памяти его лицо. Картина плыла, не желая становиться четкой и ясной, — или это из-за жара? Почему Мерль не помнит Дьена, они же жили под одной крышей чуть ли не месяц. Или больше? И почему она сама не может вспомнить лица Дьена?

Глупая мысль упорно пыталась привлечь к себе внимание — сон… Так бывает, что поутру яркий, красивый сон стремительно бледнеет, распадается на отдельные кусочки, а затем гаснут и они, оставляя за собой лишь смутные воспоминания. Может, все это было лишь сном?

Мерль снова сменил компресс на голове девушки. Подушка пропиталась водой и теперь вызывала не самые приятные ощущения. Тэй почувствовала, что страх заползает в душу. Это был даже не страх смерти — просто она вдруг поняла, что, если бы не очнулась сегодня, Мерль вполне способен был обратить ее, сделать вампиром — просто для того, чтобы не дать уйти из жизни.

— Я посплю, ладно? — Губы едва шевелились. — Теперь все будет хорошо, я только немного посплю…

Сознание куда-то уплывало, воспаленный разум погружался в сон. Тэй надеялась снова увидеть во сне Дьена… Может, она влюбилась? Можно ли влюбиться в героя из сна?

Грохот, слегка смягченный шлемом бронекостюма, бил по ушам. Жаров чувствовал, как его куда-то тащат, и попутно удивился — сильны мужики. Тащить тело, затянутое в скорлупу боевого скафандра, — тут нужна немалая сила.

Дисплей лицевого щитка был мертв, но связь работала, и из наушников доносились знакомые голоса:

— Шестой, отходите к фабрике! Мать твою, что вы там застряли?

— Орел-один, у нас потери, двое убитых, один контужен.

— Орел-три, два танка у вас за спиной.

— Видим, Орел-один…

— Орел-шесть, где Жаров, ядрена вошь?

— Его долбануло снарядом, почти прямое попадание…

— О черт… живой?

— А хрен его знает. — Это был голос Карлоса, хриплый, поминутно срывающийся на кашель. В другое время его вряд ли пустили бы в рейд, но людей не хватало. Впрочем, их всегда не хватает. — Датчики показывают, что жив. Пытаемся оттащить его в укрытие.

Долгая пауза, полковник Вебер, он же Орел-один, прикидывал варианты. Затем послышались неразборчивые приказы, отдаваемые не в микрофон, а кому-то из находившихся рядом с полковником на командном центре.

— Шестой, сейчас к вам подойдут парни из группы «Филин». Забирайте Жарова и отходите к фабрике. Как поняли?

— Понял, босс… ждем подкрепления.

Жаров закрыл глаза. Все равно ни черта не видно, только оранжевые огоньки системы жизнеобеспечения информируют о том, что скафандр пробит… спасибо, атмосфера на Дженнесе пригодна для дыхания, иначе уже коньки отбросил бы. Пробить скафандр было сложно, а случаи, когда при этом боец оставался в живых, вообще можно было пересчитать по пальцам. Так что можно сказать, что ему безмерно повезло. И теперь оставалось только размышлять на тему, как же ему довелось вляпаться в эти неприятности.

Операция флота на Дженнесе с самого начала шла неудачно. Пиратская база, по донесениям разведки, располагала всего десятком кораблей, которые с натяжкой можно было назвать боевыми, плюс еще небольшой контингент на Дженнесе — сотня боевиков да несколько легкобронированных флаеров — модели, используемые на планетах с агрессивной биосферой. Кто-то из разведкорпуса, вполне вероятно, отправится под трибунал… только это будет потом. А пока «Тигры Вебера» — второй батальон седьмой десантной бригады флота — оказался по самые уши в дерьме.

Сначала оказалось, что один из пиратских, так называемых «боевых» кораблей — старый крейсер класса «Команч». Откуда они добыли этот реликт — еще предстояло узнать, а для начала «Команч» прошел сквозь легкие корабли «Тигров», как нож сквозь масло, превратив два эсминца в груду обломков и заставив остальных бросить все силы на отражение ракетных ударов. А затем, когда его все-таки раздолбали и десантные шаттлы устремились к поверхности планеты, оказалось, что их там ждали…

Именно что ждали — пираты, конечно, понимали, что справиться с батальоном им не удастся. И знали о негласном законе, известном всем в десанте и исполняемом куда более рьяно, чем все уставы, вместе взятые, — во время операций против пиратов десант пленных не берет. Закон появился после того, как одна из группировок, повязанная почти в полном составе, была после нудных судебных разбирательств выпущена на свободу — мол, не соблюдена процедура ареста, нет достаточных улик… А спустя всего лишь месяцев эти же ублюдки перехватили у Беги пассажирский лайнер, отправив экипаж и пассажиров в свободный полет… без скафандров. Вот и здесь пираты понимали, что жалости не будет — независимо от того, поднимут ли они руки сразу, или будут драться до последнего. Вот они и решили драться.

Их оказалось много, гораздо больше, чем предполагалось… И у них на самом деле была бронетехника — только не флаеры, пробиваемые из ручного оружия навылет, а тяжелые танки класса «Бегемот», снятые с вооружения лет двадцать назад, но отнюдь не утратившие своей грозной мощи. И потому вопреки всем традициям десанта поступил категоричный приказ — главарей брать живыми. У военной разведки возникла масса вопросов об источниках поступления к пиратской вольнице списанного тяжелого вооружения.

Это было гораздо легче приказать, чем сделать… Взвод Жарова попал под тяжелый обстрел, почти сразу потерял одного из бойцов — бронескафандр мог выдержать многое, но не прямое попадание из тяжелого стационарного лучемета. А потом из-за здания ударило орудие «Бегемота»… и больше Жаров ничего не помнил. Вернее, кое-что помнил… странные лица, женщина с золотистыми волосами, ящерицы-переростки, на которых зачем-то взгромоздили что-то вроде седел. Толпа уродцев, размахивающих топорами, расплывалась перед мысленным взором, превращаясь вдруг в такую же толпу разномастно обмундированных людей, увешанных бластерами, старыми пулевыми автоматами и ручными ракетометами… для бронекостюмов определенную опасность представляли разве что последние, и то — с минимальной дистанции, почти в упор. А потом лица людей — то открытые, то упрятанные под шлемы — плавно перетекали в оскаленные клыкастые морды, а бластерная винтовка М-331, именуемая в просторечии «Коброй», снова превращалась в странноватого вида топор с двумя лезвиями.