Читаем без скачивания Конан и карусель богов - Ник Перумов

На миг в сердце Конана тоже вполз предательский ледяной холодок, однако киммериец тотчас изгнал его усилием воли. Сейчас… сейчас… пусть втянутся побольше. Киммериец верил в своих аквилонцев. Надо было продержаться эти самые первые, самые трудные минуты: сейчас напор врагов ослабнет, они поневоле дрогнут и откатятся, чтобы атаковать вновь – чтобы снова быть отброшенными.

За передовыми полками аквилонского войска в томительном бездействии стояли резервные отряды. Они ждали. Сейчас, вот сейчас их король взмахнет рукой в латной перчатке – и они, его верные воины, опрокинут этих жалких вояк, что толкутся сейчас перед стеной аквилонских щитов…

Однако Конн, как и его отец, лишь молча смотрел на развертывающуюся битву. Все поле перед ними перегораживала сплошная, густая масса врагов. Их отряды казались неисчислимыми, а из глубины равнины все время подходили все новые и новые полки. Стоя на месте, аквилонская армия оказывалась обреченной; но и атака тоже привела бы к гибели. Конн до крови закусил губу и взглянул на отца. Сам он колебался, не зная, что предпочесть, – скомандовать ли отход, спасая войско (что было бы, наверное, разумнее), или же очертя голову бросить все силы в одну последнюю, отчаянную атаку. Что еще оставалось ему делать?..

Губы Конана сжались в узкую полоску, на скулах вспухли желваки. Куда же должен быть направлен тот один-единственный удар, чтобы наверняка рассечь незримые нити, протянутые к душам противников Аквилонии на этом поле? Вокруг киммерийца, точно изваяния, застыли пятеро воительниц и посланец Крома; последний, похоже, к чему-то прислушивался.

А тем временем первые ряды аквилонского войска продолжали отступать шаг за шагом. Наконечники копий увязали во вражеских телах, мечи застревали в разрубленных черепах, щиты тяжелели от во множестве вонзающихся в них дротиков. Гандерландцы, известные своей стойкостью, вынуждены были медленно отходить, чтобы только не оказаться погребенными под грудами вражеских тел. И шемиты, и офирцы, и кофитяне, казалось, обезумели, забыв о самосохранении. Люди с размаху бросались на копья, лошади собой пробивали частоколы копий и гибли, всадники падали в самую гущу пеших воинов Конна, но, пронзенные со всех сторон мечами, успевали сразить одного или даже двух аквилонцев. Передовые полки Тарантии стояли уже по колено в крови, своей и чужой. По мере возможности командиры пеших полков старались менять воинов первой линии, давая истомленным бойцам время отдохнуть за спинами товарищей, но силы аквилонцев мало-помалу убывали, а враги сражались с возрастающей яростью.

И все же, сжимая строй, аквилонское войско держалось. Крутобокие холмы защищали его крылья; враг же, вместо того чтобы попытаться зайти в глубокий тыл Конна, продолжал снова и снова бросать своих воинов в лобовые атаки. Для Конна это поведение офирских и кофитянских командиров оставалось загадкой, Конан же, как ему казалось, понимал, что творится: власть Неведомых оказалась небеспредельна, они могли лишь заставлять людей умирать по своей прихоти, но не выполнить сложный план тонкого маневра, требующий истинного искусства. Да и чего ради было стараться им, Неведомым? Гибнущие люди значили для них несоизмеримо меньше, чем для ребенка – его куклы. Неведомые не жалели своих живых игрушек.

Посланец Крома тронул бока своего коня шпорами и подъехал к Конану.

– Мне кажется, что где-то здесь, на поле, наш общий и недобрый знакомый, горбун Зертрикс, – угрюмо сообщил он киммерийцу. – Наша единственная надежда – покончить с ним. Насколько я понял, воззвав к могучему Крому, нашему Отцу, именно Зертрикс гонит на нас сейчас этих несчастных…

Конан прищурился, вглядываясь в поле боя, словно в морскую даль. Его острый взор скользил по задним рядам вражеского войска; глаза, которые могли заметить чужой парус на самом горизонте, до рези всматривались в мельтешение крошечных с такого расстояния человеческих фигурок.

– Ты надеешься разглядеть его отсюда? – удивленно начал было посланец Крома, однако в ту же секунду Конан схватил его за руку.

– Я его уже разглядел, – с ненавистью прорычал киммериец. – Клянусь всеми Богами и демонами, на сей раз он от меня не уйдет!

– Он стал более… уязвимым, что ли, – не слишком уверенно произнес посланец. – Сила прямо-таки изливается сейчас из Зертрикса… и еще я ощущаю в нем какую-то боль, словно от некоей раны… Но все это так зыбко и неопределенно… Проклятье! Как я ненавижу эту неопределенность! – внезапно взорвался слуга Отца Киммерии. – Но постой! Ты говоришь, что видишь Зертрикса?!

– Вижу, – неотрывно глядя куда-то вдаль, бросил киммериец. – И я не я буду, если мы сейчас не попробуем пощекотать его острием!

Конан повернулся к молчаливым, подавленным воительницам.

– А ну-ка, подружки! – громыхнул он. – Любовное томление еще не вытеснило из ваших прелестных головок умение держать меч?! Если нет – то за мной!

– С нами Кром! – вскричал посланец, вздымая на дыбы своего коня, и вслед за Конаном бросил его вскачь вниз с холма. Пятеро воительниц устремились за ними.

И тут все стоявшие подле королевского штандарта Аквилонии увидели, что вокруг стремительно несущейся семерки всадников закружилось серебристо-зеленое облако тонкого, прозрачного пламени. За спиной Конана распустился удивительный кроваво-красный плащ из чистого огня. Подняв меч, киммериец мчался прямо на ряды аквилонских воинов; закричали десятники, лучники и копейщики спешили освободить дорогу Великому Королю, пусть и отрекшемуся от престола. Не прошло и нескольких мгновений, как киммериец верхом на своем вороном врезался во вражеские ряды.

Конан вновь чувствовал былое упоение боем, и меч тонко пел в его руке кровавую песнь победы. Летящие стрелы отскакивали от прочных лат, вражеские клинки ломались, словно деревянные, сталкиваясь с серым мечом киммерийца; окутывавшее его призрачное пламя внушало ужас всем его противникам.

Вслед за Конаном мчался посланец Крома, его громадный боевой топор мерно поднимался и опускался; после каждого удара замертво падал еще один враг. Мелькали сабля Карелы, прямой меч Бёлит, кинжалы Раины, ятаган Испараны, цепь Валерии…

«Черные драконы» дисциплинированно продолжали ждать приказа, с надеждой глядя на Конна. Молодой король неотрывно смотрел на спину стремительно удалявшегося отца: что за безумно смелый план возник в голове Конана Великого?!

Семеро всадников прорубались сквозь вражеские ряды, отмечая свой путь грудами мертвых тел. Конь Конана ступал по крови, его брюхо покрылось алым; всякий раз, когда его копыто касалось земли, высоко вверх летели багряные брызги, и те, кто избег смерти от клинка киммерийца, находили ее под подковами королевского скакуна.

На всем протяжении фронта аквилонцев продолжался отчаянный бой. Подавляющее большинство вражеских воинов даже не заметило неистовой атаки киммерийца и его странных спутников. Офирцы, кофитяне, шемиты продолжали наседать на пятящийся аквилонский строй, и Конну пришлось посылать резервные отряды то к одному, то к другому месту.