Читаем без скачивания Конан и карусель богов - Ник Перумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конан без устали пришпоривал покрытого вражеской кровью жеребца. Враги для него перестали существовать; точно заведенный, киммериец отбивал рушившиеся на него со всех сторон удары, отвечал собственными смертоносными атаками – однако все это время видел лишь крохотную скрюченную фигурку там, в глубине поля, за самыми дальними шеренгами врагов. Он знал, что это Зертрикс. Чья-то магия помогала Конану в те мгновения – быть может, это действовала Гуаньлинь.
Горбун не пытался бежать. Он спокойно ждал приближения неистовой кавалькады, держа в опущенной руке обнаженный меч, широкий и короткий. Острие клинка смотрело в землю.
Мельтешение вражеских мечей внезапно кончилось. Конан и сам не заметил, как они пробили толщу воинов вторгшейся армады; на небольшом холме в одиночестве стоял горбун.
Конан дико гикнул и погнал коня во весь опор. Он понимал, что Зертрикс – страшный противник и его нельзя недооценивать; ярость уступила место холодному расчету, опьянение боем внезапно исчезло – и киммериец соскочил с коня именно в тот момент, когда горбун вытянул вперед левую руку и прищелкнул пальцами, после чего под копытами жеребца тотчас же разверзлась земля и скакун со всего размаху полетел куда-то в открывшиеся бездонные пропасти…
Чтобы отразить выпад Конана, Зертриксу пришлось пустить в дело пренебрежительно опущенный было меч. Удар был страшен, серый клинок киммерийца сломался, Зертрикс направил острие прямо в живот Конана, однако сила взмаха киммерийца была такова, что обломок меча в его руке, продолжая движение, ударил зазубренным краем прямо в горло горбуна.
Зертрикс захрипел, глаза его дико выпучились, из зияющей раны, шипя и пузырясь, заструилась иссиня-черная кровь. Не утратившие, однако, силу, его руки стиснули было Конана, но в тот же миг на голову Зертрикса рухнул боевой топор посланца Крома. От подобного удара вдребезги разлетелся бы любой шлем, однако железная шапка горбуна выдержала: правда, хватка его на мгновение ослабла.
Именно этим коротким мгновением и воспользовалась подскочившая следующей Бёлит. С неженской силой она оторвала обмякшее тело горбуна от продолжавшего кромсать ему горло Конана; толчок – и уродливая фигура, кувыркаясь и нелепо распялив руки, полетела вниз, в самим же Зертриксом открытые неведомые бездны. Зеленые губы земли с глухим чмоканьем сомкнулись, поглотив добычу.
И в то же мгновение угас огненный плащ за плечами киммерийца. Все существо его пронзила страшная боль; с хриплым стоном Конан упал на колени. Обретенные на краткий миг силы не были даровым подарком.
Однако в тот миг, когда земные пучины поглотили тело Зертрикса – конечно же, не убитого, а лишь на время отброшенного, – ряды противников Аквилонии дрогнули и лишились своего бесноватого мужества. Они вновь стали обыкновенными офирцами, шемитами, кофитянами, точно так же боящимися смерти, как и прочие народы. Их атаки по-прежнему разбивались о несокрушимый строй аквилонской пехоты, и прежняя сила натиска исчезла.
Однако трубить победу было еще рано. Враг по-прежнему многократно превосходил численностью войско Конна; а вдобавок на широкой глади Тайбора появились черные паруса стигийских галер.
– Конан! Конан, вставай! – несмотря на всю силу, посланцу Крома далеко не сразу удалось оторвать от земли неподъемное тело киммерийца. – Похоже, шемиты разобрались первыми. Скачем, иначе сейчас обратимся в дикобразов!
Горбоносые смуглокожие лучники на скаку послали первые стрелы. Одна отлетела от плечевой пластины доспеха Конана.
Все семеро были обессилены и чувствовали себя совершенно разбитыми. И речи не могло быть о том, чтобы повторить безумный прорыв через все ряды вражеского войска. Конан повел кавалькаду прочь, рассчитывая обогнуть смертное поле и вновь вернуться к своим.
Трудно сказать, какое черное чародейство помогло в тот миг стигийцам заметить бывшего короля и его шестерых спутников. На головной галере что-то злобно и торжествующе завопили, и к стрелам шемитов прибавились стигийские. Галера мощно выгребала против течения; тяжело нагруженная лошадь, несшая Конана и посланца Крома, не могла опередить корабли.
Киммериец оглянулся, на миг ему показалось, что за тонкими мачтами галер виднеются еще какие-то, против обыкновения речных капитанов одетые парусами, однако картину тут же скрыл изгиб берега.
Киммерийца и его спутников окружали со всех сторон. На реке – стигийцы, со стороны холмов – всадники-шемиты. Горбоносые воины ухитрились отыскать где-то лазейку и теперь грозили вот-вот перекрыть отряду Конана последний путь отступления.
К киммерийцу мало-помалу возвращались силы. Посланец Крома сунул ему в ладонь шершавую рукоять длинного и широкого кинжала, почти меча: возле крестовины клинок имел толщину в палец.
Если бы у спутников Конана были свежие лошади, они, верно, смогли бы оторваться от погони; но животные, похоже, отдали во время безумной скачки сквозь вражеские ряды не меньше сил, чем их наездники. Покрытые пеной, животные спотыкались все чаще и чаще. Шемиты и стигийцы настигали.
Откуда-то спереди, из сплетения ветвей на склоне лесистого холма, свистнула первая вражеская стрела. Дальнейший путь был отрезан.
Бёлит первой спрыгнула на землю, потрясая окровавленным клинком. Глаза ее горели черным огнем; сейчас она казалась воплощением Смерти.
– Сюда! За камни! – вскричала она, указывая на неширокое кольцо замшелых гранитных глыб, поставленных стоймя неведомой великанской рукой. Расположенное достаточно далеко от того леса, где уже засели шемиты, это место могло послужить временным убежищем.
Конан не успел возразить – из чащи навстречу им полетели уже не единичные стрелы, а целые десятки коротко свистящих чернооперенных колючих меток смерти. Прорыв сквозь вражеские ряды стал невозможен, и киммерийцу поневоле пришлось повернуть вместе с остальными к кольцу каменных глыб.
Стигийская галера резко уперлась веслами в воду; с носа и кормы полуголые рабы-якорщики спихнули вниз громадные камни, остановив бег мрачного корабля. К левому борту галеры сбегались лучники и пращники и, судя по всему, с судна уже готовились спустить шлюпки. То же самое происходило и на остальных четырех стигийских кораблях, далеко опередивших основные силы своего флота.
– Будет жарко, – невозмутимо заметил посланец Крома, лишний раз проверяя, крепко ли насажена его боевая секира.
Семеро едва успели укрыться, как по камням звякнули первые стрелы. Положение Конана и его спутников казалось безнадежным – они одни против самое меньшее тысячи противников…
– Пока мы живы – будем жить! – хрипло вытолкнул из пересохшего горла киммериец и, привалившись к камню,
