Читаем без скачивания Весь Роберт Хайнлайн в одном томе - Роберт Хайнлайн

Разве среди нас есть посторонние, мои цыплятки? — Это была шутка, которая, как говорил ему Джубал, должна показать, что здесь собралась веселая дружная компания.

— Конечно, Патти, — поддержала его Джилл, — если ты под платьем без ничего, я тебе что-нибудь подыщу.

— Гм… ну я там надела кое-что…

— А тогда с друзьями нечего чиниться. Дай я расстегну тебе молнию.

— Позволь мне сначала снять чулки и туфли…

Патриция разговаривала, одновременно прикидывая, как бы половчее перейти к теме религии. Господи, эти детишки уже давно готовы стать ищущими, в этом она была уверена, но считала, что впереди у нее еще целый сезон, чтобы привести их к Свету.

— Что касается циркового дела, Смитти, то важно прежде всего понять психологию олухов. Если бы ты был настоящим волшебником… о, я совсем не хочу сказать, что ты плохо знаешь свою работу, дорогой, ты ее знаешь… — Она сняла чулки, смяла в комок и положила их в носок туфли, после чего позволила Джилл расстегнуть молнию. — Я имею в виду, как если бы вы заключили союз с дьяволом… Однако олухи все равно были бы уверены, что все это только ловкость рук. Поэтому вам даже в этом случае пришлось бы пользоваться обычными для всех простых фокусов приемами. Приходилось ли вам, например, когда-нибудь видеть пожирателя огня с хорошенькой ассистенткой? Что вы! Красотка смазала бы ему весь номер! Ведь олухи должны ждать только одного, — чтобы он поджег себя.

Она стащила платье через голову. Джилл взяла его и поцеловала Пат.

— Вот теперь, тетушка Патти, ты стала куда больше похожа на себя. Сядь поудобнее, возьми стаканчик, расслабься…

— Секундочку, милая. — Миссис Пайвонски в душе молила небо о помощи. Ну, разумеется, ее татуировка сама говорит за себя — ведь для того-то Джордж и нанес ее на тело жены. — А у меня для дурачья есть вот это! Вы когда-нибудь смотрели, я хочу сказать, по-настоящему смотрели мои картинки?

— Нет, — призналась Джилл, — как-то неудобно было на тебя пялиться, как будто мы парочка настоящих олухов.

— Ну так посмотрите сейчас, мои милые, ведь именно для этого мой Джордж, упокой Господи его честную душу на небесах, изобразил их на мне. Чтоб на них смотрели, чтоб их изучали! Вот здесь, прямо под моим подбородком изображено рождение нашего пророка — Пресвятого архангела Фостера — совсем еще невинного младенца, даже не ведающего, что ему уготовили небеса… но ангелы уже знали, — видите, сколько их тут вокруг него? Следующая сцена — это его первое чудо, когда, будучи еще юным грешником в деревенской школе, он отправился в лес и там подстрелил крохотную пичужку… поднял ее, погладил, и она улетела прочь — невредимая. Теперь я повернусь к вам спиной…

Она объяснила, что у Джорджа в распоряжении не было сплошного большого куска кожи, когда он приступил к своему величайшему творению, и ему пришлось переписывать «Нападение на Пёрл-Харбор» в «Армагеддон», а «Небоскребы Нью-Йорка» в «Священный город».

— Но, — призналась она, — хотя теперь каждый дюйм моей кожи отдан священным картинам, Джорджу пришлось повертеться, чтобы изобразить на живой плоти все важнейшие события земной жизни нашего пророка. Вот здесь, например, вы видите его произносящим проповедь со ступеней безбожной теологической семинарии, откуда его изгнали… Это первый раз, когда его арестовали, — начало гонений. А сзади, на моей спине вы видите его разрушающим реликвии идолопоклонников… а рядом он в узилище, где на него снисходит Божественный Свет. Затем малочисленные Верные врываются в тюрьму…

(Достопочтенный Фостер усек, что для поддержания религиозной свободы медные кастеты, дубинки и готовность схватиться с копами куда более важны, чем пассивное сопротивление. Его церковь была воинственной с самого начала. Однако он был неплохим тактиком — в сражения ввязывался лишь там, где тяжелая артиллерия была на стороне Бога).

— …и освобождают его, потом мажут дегтем и вываливают в перьях того недостойного судью, который его туда бросил. Спереди же… ах, вам не видно, мешает мой лифчик… так жаль…

— Майк, чего она добивается?

— Ты знаешь. Скажи ей сама.)

— Тетя Патти, — спросила мягко Джилл, — вы хотите, чтоб мы как следует рассмотрели ваши картинки? Да?

— Ну… как говорит Тим в своей лекции, Джорджу пришлось использовать всю мою кожу, чтобы завершить историю Пророка…

— Раз Джордж вложил в нее столько труда, значит, он хотел, чтобы люди смотрели на нее. Снимай все, я же сказала тебе, что готова вести свой номер вообще без всякой одежды… а ведь он предназначен всего лишь для развлечения. У тебя же есть цель, святая цель…

— Ну… если вы хотите… — В сердце своем Патти спела «Аллилуйя», предназначая ее Фостеру за оказанную поддержку, — с этой поддержкой, да с помощью картин Джорджа она поведет этих славных детей к поискам Света. — Я расстегну…

— Джилл…

— Нет, Майк…

— Подожди…)

Внезапно, удивленная миссис Пайвонски обнаружила, что ее расшитые блестками трусики и лифчик исчезли! Джилл, наоборот, нисколько не удивилась, что ее белье тоже перестало существовать, хотя и испытала некоторое смущение, увидев, что на Майке уже нет халата. Она приписала это его вежливым, как у котенка, манерам.

Миссис Пайвонски с трудом перевела дух. Джилл обняла ее.

— Ну, ну, милочка… все в порядке. Майк, нужно было все же предупредить человека!

— Хорошо, Джилл. Пат…

— Да, Смитти?

— Ты сказала, что мои фокусы — ловкость рук. Ты хотела раздеться — я тебе помог.

— Но как? Где мой костюм?!

— Там же, где белье Джилл и мой халат. Пропали.

— Не беспокойся, Патти, — вмешалась Джилл, — мы дадим тебе другие. Майк, тебе не следовало этого делать.

— Извини, Джилл… я грокк, что все будет хорошо.

— Хм… пожалуй. — Тетушка Патти не казалась слишком огорченной, к тому же она никому не расскажет, ведь она настоящая циркачка.

Миссис Пайвонски вовсе не волновала пропажа двух элементов ее костюма… Собственная нагота ее тоже не смущала, нагота ее друзей — тем более… Зато ее очень волновала теологическая сторона проблемы.

— Смитти, это что — настоящая магия?

— Думаю, ты могла бы назвать ее и так, — согласился Майк, тщательно подбирая слова.

— Я бы предпочла назвать это чудом, — ответила она откровенно.

— Зови как хочешь, но это не ловкость рук.

— Я поняла. — Она не испугалась. Патриция Пайвонски ничего не боялась — ее поддерживала вера. Но насчет друзей у нее возникли некоторые сомнения. — Смитти, погляди мне в глаза. Ты подписал договор с дьяволом?

— Нет, Пат. Не подписывал.

Она пристально поглядела ему в лицо.

— Ты не лжешь?

— Он не умеет лгать, Патти.

— Тогда это чудо? Смитти… Ты святой!

— Не знаю, Пат.

— Архангел Фостер тоже