Читаем без скачивания Конец режима: Как закончились три европейские диктатуры - Александр Баунов

Для современников эти фотографии означали успех поколенческого бунта, эмансипации детей от отцов: с одной стороны — Франко, Карреро Бланко, Ариас, с другой — успешно отменившие их устаревший мир Хуан Карлос, Суарес, Гонсалес. Прошедшее с тех пор время объединило Хуана Карлоса и Франко в разряде отцов, и эмансипационная работа детей продолжается по отношению к ним обоим, чтобы будущее имело возможность обойтись с нынешними детьми так же немилосердно.

Явление призрака

Если страна пережила диктатуру или период внешней зависимости, в ней всегда будут в избытке люди, склонные списывать любую современную проблему на эту прошлую диктатуру или зависимость. А поскольку любая современность состоит из списка проблем, прошлая диктатура становится бесконечной. Ее жертвы никогда не иссякают, особенно в современном гуманном мире, где позиция жертвы обеспечивает моральное превосходство чуть ли не по всем вопросам. Так, в Америке мы наблюдаем феномен вечного рабства: движение «Проект 1619» настойчиво предлагает считать датой основания США не принятие Декларации независимости, а год прибытия на континент первого корабля с черными рабами: вот, Америка, твое настоящее лицо и твои истинные отцы и матери — основатели.

Национальные, экономические и социальные проблемы Испании до сих пор выводят из времен Франко, хотя после него прошло уже больше лет, чем длился его режим. Точно так же в Восточной Европе после падения Берлинской стены прошло больше лет, чем она существовала, но стена по-прежнему виновата в экономическом отставании Восточной Европы, хотя Восточная Европа не жила как Западная не только во времена советской зависимости, но и до нее. Африка привычно списывает все дурное на колониальное прошлое. Однако институциональное и экономическое отставание Испании от, например, соседней Франции существовало и до диктатуры и отчасти сохраняется после, хотя разрыв сократился: средний испанский поезд уже движется порой быстрее и точнее среднего французского, а крайне правые получают меньше голосов на испанских выборах, чем на французских.

Часто кажется, что чем более демонстративно кто-то занимается выведением пятен прошлого, тем лучше будет сейчас: как только разберемся с прошлым, наладится и настоящее. Мир переоценивает разбор прошлого как метод благоустройства настоящего. Ностальгия по диктатуре — это не свойство мертвой диктатуры, которая, как всякий мертвец, неподвижна. Это свойство современности и людей, которые живут прямо сейчас. Поэтому проблему ностальгии не решить манипуляциями с прошлым. Нужны действия в настоящем, необязательно связанные с переделкой прошлого.

На рубеже 60–70-х гг. ХХ в. в Греции диктатура полковников возникла не потому, что греки плохо выучили уроки диктатуры Метаксаса, правившего страной в 1930-х, и не из-за того, что его мало ругали в школах. А потому, что чехарда правительств в сочетании с бедностью, раздутой национальной гордостью и американской поддержкой хоть черта лысого, лишь бы назвался антисоветским, породили ситуацию, в которой группа военных среднего звена попытала счастья и на время его обрела.

А дальше новая хунта столкнулась с общественной и интеллектуальной оппозицией не потому, что людям не нравился покойный Метаксас, о котором противоречиво и неполно рассказывали в школах (он ведь не только диктатор, но и жертва фашистской агрессии Муссолини, твердо давшая ей отпор). А потому, что им были противны эти конкретные офицеры в черных мундирах и то, что они делают. В полковниках не признавали легитимную власть и политическое лицо греческой нации даже не потому, что они были авторитарны, — часто нации узнают себя, видят свое политическое и властное воплощение именно в авторитарных лидерах. А потому, что именно эти люди именно в это время, с точки зрения национального большинства, не подходили на эту роль. Даже для юго-восточной окраины европейского мира правительство узколобых полковников, спасающих страну от коммунизма и секса, было нестерпимой архаикой.

И наоборот, сплошь и рядом раздаются возгласы удивления: мы столько рассказали о репрессиях, о войне, о дискриминации, а люди продолжают находить им оправдание. Россия на рубеже 1980–1990-х прошла через период глубокой самокритики и разочарования в собственной политической системе, подобный которому переживала далеко не любая уходящая диктатура, но он не спас от тяги к автократии, и объяснение «мало разоблачали» кажется тут слишком простым.

Подобно фараону, Франко строил свою пирамиду при жизни. Именно поэтому формально она не является памятником Франко. В центре безразмерной базилики похоронен Хосе Антонио Примо де Ривера — основатель фаланги. Чтобы перевернуть страницу и стереть пятно, надо вынести и Риверу. Но и это не поможет: даже без тела Риверы Долина павших, базилика и гигантский крест останутся памятником времени Франко, от жестокостей гражданской войны до экономического бума и вызванной им политической трансформации.

Любое предприятие по переформатированию Долины павших оборачивается лишь попыткой переосмыслить ее значение и неизбежно останется в тени ее первоначального замысла. От диктатора здесь не убежать, как от погони в дурном сне, а уничтожение всего мемориала было бы слишком пугающим действием для любой власти. Не сносить же гигантский крест, церковь, могилы, уподобляясь анархистам республики. Тем более что даже такое уничтожение не выведет страну из тени прошлой диктатуры, которая, как мы видим, бесконечна, а просто отодвинет линию борьбы с ее неискорененными остатками дальше за горизонт. Господство Франко снова и снова обновляется и продлевается не только немногими поклонниками авторитарного прошлого, но и гораздо более многочисленными устроителями будущего, которые охотятся за тенью давно умершего правителя в настоящем.

На вторые похороны каудильо, состоявшиеся 45 лет спустя после первых, пришел нетвердым шагом человек, похожий на Франко в его последние годы жизни. Это был состарившийся подполковник Антонио Техеро, самый отчаянный участник переворота 23 февраля 1981 г. — последней попытки вернуть Испанию во времена Франко. Небольшая группа собравшихся на повторные похороны встретила его криками «Техеро! Техеро!», похожими на ритмичные крики «Франко! Франко!», которыми толпы приветствовали своего вождя десятилетия назад. Техеро сегодня был вместо него.

Из-за сходства, вызванного дряхлостью Техеро и его намеренным подражанием облику ушедшего диктатора, Франко на своих вторых похоронах и правда словно бы раздвоился — он был в гробу и у гроба. Немощный автор неудачной попытки повторить в 1981 г. то, что Франко удалось в 1936-м, и был самым страшным призраком ушедшей диктатуры, который Испания оказалась способной породить в конце второго десятилетия нового века. Однако возраст, физическое состояние и внешний вид собравшихся наглядно свидетельствовали о том, что будущие опасности подстерегают страну не здесь.

Блуждающие огни

В то время как одни отменяют прошлое в борьбе с авторитетами, другие используют его как оружие. Мир проходит между двумя угрозами — настоящего без прошлого и прошлого, которое атакует настоящее