Читаем без скачивания По воле судьбы - Маккалоу Колин

Криво улыбнувшись, Цезарь скатал свиток в шарик и бросил его на угли жаровни.

— Какой же ты лицемер, Гней Помпей! — сказал он, глядя, как шарик превращается в пепел. — Значит, по-твоему, у меня лишь один легион? Интересно, как бы ты запел, если бы знал, что я иду на юг только с двумя когортами? Тысяча человек, Помпей! Если бы ты знал, ты бы стал преследовать меня. Но ты этого не сделаешь. Ибо твои шестой и пятнадцатый легионы совсем не твои, а мои. Они сражались со мной. Как думаешь, подняли бы они мечи на своего прежнего командира?

Тысячи человек оказалось достаточно. Приморский город Пизавр приветствовал их криками и цветами. Цезарь тут же послал гонца к Куриону с приказом изгнать Терма из Игувия. Потом был город Фан — еще громче приветствия, еще больше цветов. Шестнадцатого января на глазах у посланцев Сената Цезарь принял сдачу Анконы. Опять приветствия, опять цветы. И — ни капли крови. Никаких признаков Лентула Спинтера с десятком когорт. Лентул ушел за Аскул. А поведение завоевателя ничуть не разочаровало капитулировавшие города. Никаких репрессий. И за все, что было реквизировано, щедро платили.

РИМ — КАМПАНИЯ

Тринадцатого января, за день до получения Цезарем письма Помпея, всадник на хромающей лошади подъехал с севера к Риму и пересек Мульвиев мост. Охрана, поставленная там после введения senatus consultum ultimum, сообщила прибывшему, что Сенат заседает в курии Помпея на Марсовом поле, и дала ему свежую лошадь. Проскакав еще несколько миль, он въехал прямо в пышущий роскошью перистиль и, спешившись, кулаком ударил по бронзе. Удивленный ликтор приоткрыл одну створку тяжелых дверей, но распахнулись вдруг обе.

— Стой! В Сенат нельзя входить при закрытых дверях! — вскричал ликтор.

— Почтенные отцы, у меня важные новости! — громко крикнул вошедший.

Все головы повернулись. Марцелл-младший и Лентул Крус поднялись с кресел, открыв в изумлении рты, а вестник тем временем искал взглядом Помпея.

— Какие новости, Ноний? — спросил Магн, узнав его.

— Гай Цезарь перешел Рубикон и идет на Аримин с одним легионом!

Привставший Помпей на мгновение замер, потом как-то вяло опустился в свое курульное кресло. Казалось, все тело его онемело, и он затих, не в силах промолвить ни слова.

— Это гражданская война! — прошептал Гай Марцелл-младший.

Лентул Крус, намного более решительный человек, чем его старший коллега, пошатываясь, вышел вперед.

— Когда? — спросил он с посеревшим лицом.

— Почтенный консул, он пересек Рубикон на своем боевом коне с тремя пальцами вместо копыт три дня назад перед самым заходом солнца.

— Юпитер! — взвизгнул Метелл Сципион. — Он сделал это!

Его крик словно открыл незримые шлюзы. Сенаторы бросились к дверям, они дрались, царапались, чтобы протиснуться в них, и через перистиль бежали в панике в город.

Не прошло и минуты, как в курии осталась лишь горстка boni. Способность мыслить и чувствовать вернулась к Помпею, и он встал.

— Идемте, — коротко бросил он, направляясь к боковой двери.

Корнелия Метелла не успела толком понять, что происходит. Гости стремительно ринулись в атрий, и она решила не вмешиваться во весь этот бедлам. Поэтому Помпей вынужден был сам вызвать управляющего, чтобы велеть ему позаботиться о своем усталом клиенте.

— Благодарю, — сказал он, хлопнув Нония по плечу.

Очень довольный своим вкладом в историю, Ноний ушел.

Помпей провел соратников в кабинет. Все, кроме него, тут же сгрудились вокруг консольного столика. Кто-то трясущимися руками стал разливать по чашам вино. Помпей же сел за рабочий стол, нимало не беспокоясь, как отнесутся к этому проявлению неуважения почтенные консулы и консуляры.

— Один легион! — сказал он, когда гости уселись, глядя на него, словно утопающие на единственный пробковый плот, пляшущий в бурном море. — Один легион!

— Он, должно быть, сошел с ума, — пробормотал Гай Марцелл-младший, вытирая лицо пурпурным окаймлением своей тоги.

Эти взоры, полные боли, изумления, страха, подействовали на Помпея сильнее, чем подействовало бы вино. Он положил руки на стол, прочистил горло и сказал со строгостью в голосе:

— Проблема не в том, безумен ли Цезарь. Проблема в том, что он бросил нам вызов. Он бросил вызов Сенату и народу Рима. С одним легионом он перешел Рубикон, с одним легионом идет на Аримин, с одним легионом намеревается покорить всю Италию. — Помпей пожал плечами. — Ему это не удастся. Сам Марс не сумел бы.

— Из всего, что мне известно о Марсе, я могу сделать вывод, что Цезарь лучше его как военачальник, — сухо сказал Гай Марцелл-старший.

Не обратив внимания на эти слова, Помпей посмотрел на Катона, который помалкивал с тех самых пор, как Ноний ворвался в курию, хотя к чаше своей он прикладывался исправно.

— Марк Катон, — обратился к нему Гней Помпей, — что ты нам скажешь?

— Я считаю, — проскрежетал в ответ Катон, — что тот, кто заварил кашу, должен ее и расхлебывать.

— Иными словами, ты тут ни при чем, а я должен отдуваться?

— Я политик, а не воин.

Помпей глубоко вздохнул.

— Значит ли это, что я могу действовать? — спросил он у старшего консула. — Могу или нет?

— Да, конечно, — ответил за Гая Марцелла-младшего Лентул Крус, поскольку молчание затянулось.

— Тогда, — сказал Помпей, — первое, что мы должны сделать, это послать к Цезарю двух человек, сразу и галопом.

— Зачем? — поинтересовался Катон.

— Чтобы узнать, на каких условиях он вернется в Италийскую Галлию.

— Он не вернется.

— Посмотрим. — Помпей прошелся взглядом по лицам и выделил из них два. — Луций Цезарь и Луций Росций, поедете вы. По Фламиниевой дороге, меняя лошадей столь часто, насколько это возможно. Не останавливайтесь даже по малой нужде. Дуйте прямо с седел, но не против ветра. — Он подтянул к себе бумагу, взял в руки перо. — Вы — официальные посланцы Сената, включая его магистратов. Говорите с Цезарем с этих позиций и передайте письмо. — Он вымученно улыбнулся. — Я попытаюсь убедить его, что забота о благе Республики выше личных амбиций.

— Цезарь хочет монархии, — сказал Катон.

Помпей не отвечал, пока не написал письма и не посыпал его песком. Затем он свернул его свитком и запечатал воском.

— Мы не узнаем, чего хочет Цезарь, пока он не скажет нам. — Он прижал кольцо к воску, передал письмо Росцию. — Держи ты, Росций, как мой посланец. Луций Цезарь будет говорить от имени Сената. А теперь идите. Попросите у управляющего лошадей — они лучше, чем те, которых вы найдете в другом месте. Мы находимся в северной части города, так что, отправившись прямо отсюда, вы сэкономите время.

— Но мы не можем скакать верхом в тогах! — возразил Луций Цезарь.

— Управляющий подыщет вам надлежащее одеяние. Ничего страшного, если оно будет чуточку велико. Ну же, ступайте!

Посланцы ушли.

— Спинтер в Анконе, и у него столько же людей, сколько у Цезаря, — просиял вдруг Метелл Сципион. — Он справится с ним.

— Спинтер, — сказал, ощерясь, Помпей, — все еще думает, посылать ли войска в Египет, хотя Габиний давным-давно восстановил на троне Птолемея Авлета. Думаю, нам нечего ждать от него решительных действий. Я напишу Агенобарбу, чтобы он присоединился к нему. А также Аттию Вару. И будем ждать новостей.

Однако новости были неутешительными. Цезарь занял Аримин, потом Пизавр, потом Фан. Его встречали криками и цветами. И это очень беспокоило. Никто не думал о людях сельской Италии и малых и больших городов. Особенно в Пицене, владениях Помпея. Узнать сейчас, что Цезарь продвигается без сопротивления — только с двумя когортами! — платя за еду и никого не трогая, было просто убийственно.

В довершение ко всему вечером семнадцатого января пришли две вести. Первая — что Лентул Спинтер и десять когорт новонабранных войск ушли из Анконы в Аскул. Вторая — что Анкона приняла Цезаря с бурным восторгом. Сенат немедленно собрался.

— Невероятно! — кричал обыкновенно невозмутимый Филипп. — С пятью тысячами солдат Спинтер не решился дать отпор тысяче! Что я делаю в Риме? Почему я сейчас не у ног Цезаря? Этот человек всех вас обошел! Правильно он вас называет: кабинетные генералы! И ты, Магн, видимо, точно такой же, как они.