Читаем без скачивания Колесо Фортуны - Николай Дубов

- Помилосердствуй, матушка-государыня! Хоть ради прежней службы помилуй... Я всю жизнь верой и правдой...

- Прошлый заслуг есть прошлый заслуг. Мне сейчас нужны верный слуга больше, чем прошлый...

- Казни, как пожелаешь, матушка, только не лишай своей милости...

- Я не буду тебя казнить, я буду делать тебе последний проверка. Мне спешно нужен человек. Очень верны, очень преданы человек для особый поручений... Не из гвардии, не из придворных. Если ты найдешь такой человек, я подумаю про твоя судьба...

Часа через три Шкурин опасливо постучал в кабинет.

Императрица была уже одета для малого приема, но утренний прием сегодня был отменен, Екатерина сидела над бумагами одна.

- Привел, ваше величество.

Екатерина кивнула. Шкурин втолкнул в кабинет старательно, но дурно одетого чиновника и закрыл за собой дверь. Чиновник неловко согнулся в поясном поклоне, потом выпрямился, но не до конца, а так и остался полусогнутым.

- Кто ты есть? - спросила Екатерина.

- Зряхов, ваше величество.

Он был бесцветен, как моль, и голос у него был тоже бесцветным, даже как бы тухлым.

- Что значит Зрьяхов?

- Фамилие мое такое - Зряхов, ваше величество.

- Дворянин?

- Никак нет, ваше величество, солдатский сын.

- Почему ты есть согнутый? Ты больной?

- Никак нет, ваше величество. Это от нашего ничтожества и счастья лицезреть ваше императорское величество.

- Ты чиновник? Где служил?

- Состоял подканцеляристом в Тайной розыскных дел канцелярии.

- А теперь где?

- По упразднении Тайной канцелярии оставлен при сохранении в секретности бумаг и архива оной бывой канцелярии.

- Ты умеешь держать язык за зубы?

- Как же-с, ваше величество! Этому мы обучены, ваше величество. Двенадцать годов безупречной службы в Тайной канцелярии!

- Когда человек не умеет держать язык за зубы, он может совсем терять свой язык. Ты меня понимаешь? Но я умею награждать верный слуга. Хороший награда бывает за хороший служба. Я хочу давать тебе особый поручений...

- Живота не пожалею, ваше величество!

- Я сейчас пишу записка к командир Невский полка.

Когда он будет прочитал, отдай записка Шкурин - он поедет с тобой. Деньги на прогоны и прочее тебе тоже передаст Шкурин. Подойди ближе, Зрьяхов...

5

Зряхов боялся людей. Он не был трусом в обиходном смысле слова и в критические минуты, какие бывают в жизни каждого человека, обнаруживал если не храбрость, то достаточную решительность. И между тем страх не покидал его ни на минуту. Страх не перед физическим насилием, хотя в пору детства и отрочества частенько случалось ему отведать "березовой каши", а затрещинам и подзатыльникам счету не велось. От младых ногтей душа его была уязвлена собственным ничтожеством. Отца, солдата астраханского полка, Зряхов не знал, ибо родитель при невыясненных обстоятельствах погиб где-то на Оренбургской линии. Никакого вспомоществования вдове с мальцом выдано не было, и она, сколько помнил Зряхов, все время для прокорма состояла где-нибудь в услужении.

Сетуя на горькую участь свою, она не лучшую предугадывала сыну и с детства внушала ему две главные заповеди сирых и обиженных судьбой смирение и повиновение.

Войдя в лета, Зряхов вполне постиг эту премудрость, отчасти благодаря внушениям матушки, главным же образом, на собственном опыте. Вокруг жили люди, и каждый имел вес и значение сообразно положению, заслугам, богатству или - где-то уже совсем в поднебесье - знатности... Но даже и не знатные, не богатые, каждый был на особицу: тот мастеровит, тот силен и ловок, тот красив или голосист, на худой конец- - хитер и оборотист. Словом, обо всех можно было сказать, кто есть кто. Зряхов был никто. Никаких талантов, примечательных способностей или качеств у него не обнаружилось, бесцветная внешность и тухлый голос отнюдь не привлекали к нему сердца окружающих, и даже не со зла, а так, походя, ненароком, они то и дело давали ему понять, сколь он ничтожен, снова и снова уязвляя и без того уязвленную душу Зряхова.

Так и сникнуть бы Зряхову в жалкой своей неизвестности, если бы в свое время преславной памяти государь император Петр Алексеевич не учредил сословия солдатских жен и детей. Сословие было хотя и многочисленное, но несколько странное. Ну что такое солдатский сын? Ни пава, ни ворона, никаких особых прав или привилеев.

Кроме одной - солдатских детей в первую очередь принимали в гарнизонные при полках школы. Приняли и Зряхова. Здесь он полною мерою узнал, сколь горек труд учения, но сладости плодов его вкусить не смог. В гарнизонной школе сначала учили грамоте, а потом по способностям - фортификации, артиллерии или какому-нибудь ремеслу, для военного дела полезному плотничьему, кузнечному и прочим. По мысли Петра, школы эти должны были готовить для войска низовые, так сказать, технические кадры. В школе Зряхов во всю силу применял внушенные матушкой добродетели - смирение и повиновение, но прибавил к ним и третью - старание. Однако ни одна из них и все вместе не помогли. Грамоте Зряхов научился, но далее, несмотря на порку, никаких способностей к военным наукам не оказал, к рукомеслу же был способен еще менее ввиду крайней мозглявости и хилости.

По той же причине его не взяли и в солдаты, хотя тогда лошадей для службы отбирали не в пример придирчивее, чем рекрутов.

Какое-то время Зряхов недорослем сидел на шее у матушки, она же, заливаясь горючими слезами, валялась в ногах у своих благодетелей - мелких чиновников, вымаливая милости и покровительства для незадачливого сына. Вымолила. Приняли Зряхова служителем в Тайную розыскных дел канцелярию. Все важные пакеты отправлялись особыми курьерами, а Зряхов за несколько целковых в год был, в сущности, на посылках и в услужении копиистов и подканцеляристов. На службе помыкали им кто и как хотел, но дома и по соседству отношение к нему изменилось. О том, чем он на службе занят, Зряхов никому не сказывал, но помянуть место службы случая не упускал, и его уже не задирали, не шпыняли, не вышучивали на каждом шагу, а потом стали относиться если не с почтением, то с опаскою. И Зряхов понял, что это враки, будто не место красит человека, а человек красит место.

Место зряховской службы не украшало, оно устрашало!

А это как раз и было тем, в чем так нуждался Зряхов - заслоном, защитой от ухмылок, издевок и поношений.

Уразумев это, Зряхов не просто усердствовал, а прямо из кожи лез, дабы в службе той укрепиться и, сколь возможно, продвинуться. В гарнизонной школе его обучили грамоте, до сих пор пользы от того не было никакой склонности читать Зряхов не имел, да и читать было нечего, писать же вовсе надобности не возникало.