Читаем без скачивания Фантастика 2025-22 - Виталий Хонихоев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Луша, это твой дядька, выходит? Брат отца если…
– Он сводный брат, у деда были две жены, этот сын первой от ее первого мужа. Но когда она померла, дед второй раз женился и уже родил отца. Но Маштак все себя старшим считает, а потому все себе требует. Сейчас мать ему покажет, гляди…
Анея спокойно смотрела, как родственник спускается с крыльца, дождалась, пока подошел совсем близко, она держала роскошную театральную паузу, позволяя этому Маштаку самому начать изъясняться. Королевская стать и выдержка Анеи сделали свое дело, у Маштака с каждым шагом пропадала уверенность, даже сами шаги замельтешили.
– Ну, здравствуй, Анея Евсеевна. Не ожидал, не ожидал…
Он попытался сделать вид, что рад принять в доме заскочившую на огонек родственницу, но это плохо получалось, тетка смотрела на него все так же строго и царственно.
– Вижу, что не ждал, не то съехал бы со двора загодя.
– Чего это съехал? Братов двор, брат меня всегда к себе звал…
– Погостить! – отрезала Анея. – Ноне чтоб тебя здесь не было! И в порядок все приведи, смотреть на твою грязь тошно.
– Чего это не было?! Ишь чего удумала! Жил и жить буду. Ты сама здесь не живешь, так и мне в старой халупе ютиться? Сама бы жила, слова не сказал. Или кто другой, а то точно собака на сене, сторожишь, а не пускаешь!
Маштак засуетился просто безобразно, его толстые руки задергались, словно пытаясь обхватить все пространство большущего двора и заграбастать себе. Каждая клеточка кричала: не дам, мое!
– Маштак, а коли у тебя свои хоромины малы, так построил бы новые.
Почти веселый тон тетки обманул родственника.
– Построил! К чему строить, ежели эти вот пустые стоят?!
– А… самому даже строить не хочется? Выметайся отсюда. К вечеру приеду, чтоб духу вашего здесь не было.
Трофим уже развернул сани обратно, Анея сделала нам знак, чтобы мы садились, спокойно уселась сама и вдруг посоветовала Маштаку:
– Не дури, приведи все в порядок, я терем и двор князю подарила.
– Че… го?.. – остался с раскрытым ртом Маштак.
Едва мы выехали за ворота, как Лушка поинтересовалась:
– Когда это ты князю наши хоромы подарила?
– Не подарила, так подарю. Трофим, правь к княжьему двору, подарок будем делать.
Опомнившийся Маштак выскочил-таки за ворота и кричал вслед:
– Анеюшка, ты что? А в дом войти, погостить?
Лушка отреагировала первой:
– Во дурак! Раньше приглашать надо было.
Вообще-то, по моим понятиям, произносить такое юной девушке о старшем родственнике, да и просто взрослом человеке означало по крайней мере получить выговор, если не настоящее наказание. Но ничего не последовало, Анея только усмехнулась. То ли была совершенно с дочерью согласна, то ли наши представления о «зажатости» древних барышень несколько преувеличены… Скорее второе, потому что Лушкиной смелости в разговоре не удивляются и остальные тоже. Как и моему поведению.
Тетка даже глазом не повела в сторону опешившего родственника. Я все-таки поинтересовалась, не жалко ли отдавать такой терем? Анея усмехнулась:
– Лучше князю отдать, больше чести будет, чем такой дурак его спалит.
– Как спалит?
– А так! Как спалил свой собственный. Спьяну свечи перевернули да и подпалили.
Трофим, оглянувшись, добавил:
– А на дворе-то что творится, Анея Евсеевна.
При этом сани заметно вильнули, чего на улице делать не полагалось, Анея только сверкнула строгим взглядом:
– За дорогой гляди!
А я подумала, что Трофим, который в Козельске запросто зовет тетку Анеюшкой, в Рязани величает ее только по отчеству и чуть ни с поклонами… Да и Лушка языком мелет куда осторожней, к матери почтительна и вот такие ехидные замечания никто, кроме нас, не слышит. Вот она, субординация древности в действии.
Мы выехали на Соборную площадь. Собственно, площадью ее можно было назвать с большой натяжкой, но это по моим, мегаполисным, меркам, а для средневекового города очень даже немало. Ехать к князю не пришлось, Анея увидела кого-то и распорядилась остановиться. Оказалось, это брат правящего Рязанского князя Юрия Игоревича Ингварь Игоревич. Видно, их с теткой связывали какие-то общие прежние дела, потому как князь даже с коня сошел, к саням подошел приветствовать.
Я поймала себя на том, что пристально глазею на князя, потребовалось усилие воли, чтобы заставить себя опустить глаза. Одно дело жить в Козельске и общаться с теми, о ком ничего не знаешь. Если не считать маленького козельского князя Васю, остальные на страницах летописи следа не оставили. А вот сейчас передо мной стоял князь, который известен. Пусть не всем, только тем, кто специально изучал историю, но все равно. Вот этот князь поедет в Чернигов просить у черниговского князя Михаила Всеволодовича помощи и не получит ее. Вроде с ним вместе будет Евпатий Коловрат…
А Анея тем временем вызнавала что ей нужно. Оказалось, что князя Юрия Игоревича в Рязани нет, уехал куда-то.
– А сын твой Роман где, в Коломне?
– Нет, ныне в Рязани, по делам приехал. Как Федор в Козельске?
– А что Федор? Он воевода.
– Да он при маленьком князе, небось, не просто воевода.
– Есть такое…
И вдруг в глазах Анеи что-то блеснуло, я поняла, что она придумала нечто… Так и есть.
– Князь Ингварь Игоревич, хочу я тебе подарок сделать.
– Да с чего это?
– А вот так! Мой терем знаешь?
– Кто ж в Рязани его не знает?
– Вот его тебе и дарю.
– Да ты что, Анея Евсеевна? Тому терему цены нет, ровно княжеский…
– Дарю. Ныне грамоту напишу. Только у меня просьба к тебе: пошли своих людей прямо сейчас, чтоб Маштака поторопили с выездом, мне самой, как понимаешь, не с руки.
Князь Ингварь расхохотался:
– Ай и ловка ты, Анея Евсеевна! Но за такой дар готов тебе помочь Маштака выкинуть, у самого на него руки чешутся. А есть куда?
– Есть! – отрезала Анея тоном, не терпящим возражений.
Вот тебе и женская незаметность, может, кто и незаметен, только не моя тетка, такую и князья вон побаиваются.
Но выкинуть в тот же день не удалось, Маштак на коленях умолял князя и Анею оставить его хоть на неделю, пока подновят после пожара его собственный дом. Он предлагал тетке освободить для нее любые комнаты, но Анея, осмотрев терем, поморщилась:
– Тут после тебя неделю отмывать и проветривать надо. Грязищу-то развел!
Маштак, сменивший утренний хозяйский тон на униженный, льстиво восхищался:
– Строга ты, Анея
