Читаем без скачивания Разгадай Москву. Десять исторических экскурсий по российской столице - Александр Анатольевич Васькин

фамилии побывали в Коломенском и в 1913 году, когда в Москву приезжал Николай II на торжества по случаю 300-летия дома Романовых. Но свидетельств приезда самого государя не осталось, что довольно странно, ибо все другие места, связанные с происхождением рода Романовых, царь объехал. В том же году в Лейпциге по случаю столетнего юбилея Битвы народов была освящена церковь Святителя Алексия, прообразом которой послужил храм Вознесения. Церковь существует по сей день и действительно очень похожа на свой прообраз. Получился памятник не только воинам русской армии, сложившим голову в историческом сражении, но и одному из самых древних храмов России, стоящему в Коломенском.

Раз уж мы вспомнили о плодовитом французском живописце, благодаря которому ушедшая Москва сохранилась на многих живописных полотнах, то почему бы не назвать имена русских художников, бывавших в Коломенском на пленэрах? В их числе Павел Федотов, Алексей Саврасов, Василий Верещагин, Василий Суриков, Илья Машков, Исаак Левитан, Аполлинарий Васнецов, Игорь Грабарь. Художников привлекала в Коломенское прекрасная перспектива, открывавшаяся с высокого берега Москвы-реки, которая так и просилась на холст.

Верещагин, имевший близ Коломенского мастерскую, написал здесь картину «Троицын день. Село Коломенское». Художник купил участок земли в начале XX века, когда Коломенское стали распродавать под дачи. Место было уж очень подходящее – обширные яблоневые сады, пихты, ели, кедры. Мастерская Верещагина имела застекленную стену с панорамным видом на окрестности. Сын художника вспоминал: «Довольно смутно помню поездку всей семьей в историческое село Коломенское, расположенное в нескольких верстах от нашего дома на холмистом берегу Москвы-реки. В памяти остался лишь красивый старинный храм и открывавшийся оттуда прекрасный вид на заливные луга другого берега. Отец рассказывал нам о дворце царя Алексея Михайловича, и мы ходили на то место, где он стоял. Оно было обозначено большими кустами акации, посаженной по линии фундамента».

В гостях у Верещагина бывал Михаил Нестеров, рассказавший яркий эпизод о визите врача: «Василий Васильевич, живя под Москвой, в Коломенском, работал там свой “12-й год”. Заболел тяжело. Позвали славившегося тогда врача. Приехал, стал лечить, вылечил. Распрощались, довольные друг другом. Дома и размечтался прославленный эскулап, сидя с женой за чаем. Думают, как отблагодарит Верещагин его, спасшего Василия Васильевича от беды. Что подарит? Этюд, рисунок или еще что? Жена уверена, что этюд. Фантазия разыгрывается – какой этюд? Конечно, что-нибудь хорошее, быть может, из индийской коллекции. Муж полагает как городничий, что ”хорошо и красную” – хорошо бы и рисунок с подобающим посвящением (денег за лечение врач, конечно, с Верещагина не брал)… Спорят, гадают, а время идет, от Верещагина ни слуху, ни духу. Уж и позабывать стали супруги, как однажды прислуга говорит, что пришел посланный от Верещагина. Что-то принес. Подает большой пакет. Спешно разрезают бечевку, развертывают в ожидании “индийского этюда”. Смотрят – большая фотография самого знаменитого художника с его автографом: “В. Верещагин”. Только и всего…».

Не менее плодотворной была работа в Коломенском Аполлинария Васнецова. Будучи уже в немолодом возрасте, художник старался не покидать Москвы. В поисках вдохновения он много бывает в московских парках и усадьбах. Замечательные этюды создает он в Коломенском. В письме к Н. Н. Хохрякову в 1925 году Васнецов радуется: «За этюдами молодеешь! Не правда ли? Особенно когда на природе и когда природа красива. Словно встретился опять с любимой девушкой – начинаешь вести с ней задушевные беседы, и хорошо, когда она отвечает взаимностью, то есть когда этюд удается».

Летом 1927 года Васнецов в Коломенском написал этюды «Вид на Дьяково с ходовой паперти церкви Вознесения в селе Коломенском» и «Ворота в башне Часозвона». О последнем он сообщал: «Живу я в башне Часозвона, окно с железной решеткой, высокая сводчатая узкая комната, как каземат, холодно и сыровато, но при всем том интересно и занятно». Часозвон – это трехъярусная башня с парадными воротами времен Алексея Михайловича, построенными в 1671–1673 годах. В третьем ярусе башни – звонница с колоколами часового боя (но не первоначальная, а та, что осталась от Сухаревой башни). Башня сохранилась, а вот огромные механические львы у ее подножия – нет, их было не менее четырех (а есть предположение, что и вовсе восемь). Механизм, «оживлявший» львов, находился в «палате львова рыканья», где мастер Оружейной палаты Петр Высоцкий (он же и автор первых часов башни) разместил 11 мехов. По обе стороны от башни по сей день располагаются Приказные и Полковничьи палаты (со временем поломавшихся львов отправили на пенсию – в начале XVIII века они хранились в подклетной кладовой дворца).

Полюбил Коломенское и Виктор Васнецов, в 1871 году создавший картину «Царь Алексей Михайлович в селе Коломенском». Писал здесь свое «Коломенское» и Василий Суриков летом 1896 года: «Теперь я поселился около Москвы недалеко. Помнишь Перерву и Коломенское. Здесь и доживем лето. Хоть все русские, и то слава богу. А то поганые немцы мне надоели. И на что мы их захватили с Петром Великим – не знаю. Петру море нужно было. Немецкие названия у улиц теперь понемногу уничтожают и дают русские. Эти остзейские немцы хуже раза в три настоящих заграничных. Ну, а черт с ними», – сообщал художник брату.

«Сокольники, Богородское, Черкизово, Останкино, Кунцево, Давыдково, Коломенское, – вот летнее седалище московской плоти; Лесной, Парголово, Петергоф, Павловск, Полюстрово, Новая Деревня, – вот лечебница изнуренного петербургского духа», – отмечал в 1865 году в своих заметках Михаил Воронов, писатель чеховского круга, сравнивая места отдыха двух столиц. Да, привечали Коломенское и художники слова, создававшие в своих произведениях прозаические панорамы Москвы. Это и автор «Бедной Лизы» Николай Карамзин, отмечавший «обширные, хлебом покрытые поля, лесочки, три или четыре деревеньки и вдали село Коломенское с высоким дворцом своим». Карамзин имеет в виду дворец Екатерины II.

А писатель Сигизмунд Кржижановский в 1925 году увидел, что «слеплено Коломенское, как лепится птичье гнездовье, без плана, по строительному инстинкту: хоромы к хоромам, без логического связыванья, по принципу элементарной смежности… Все эти давно изгнившие деревянные срубы, клети, подклети, угловатые четверики и восьмерики, громоздившиеся друг на друга, кое-как сцементированные либо просто сколоченные из бревен и теса, хотя и не умели дать города во всем его массиве и масштабе, как это делало западное зодчество, но сущность города, который извне всегда беспорядочен, соединяет логически несоединимое на одной малой квадратуре, они выражали крепче и безоговорочнее. Все эти Смирные, Петушки, Потаповы, Постники – не имели нужного материала и должной техники, но имели правильное представление о “градостроительстве”, умели правильно мыслить город»…