Читаем без скачивания Две Дианы - Дюма Александр

– Слушаюсь, ваша светлость.

– Вот и хорошо, капитан. Можете идти. Скажите, чтобы графа де Монтгомери немедленно пропустили ко мне.

Капитан Ришелье низко поклонился и вышел. Через минуту герцогу доложили о Габриэле. Тот предстал перед ним бледный, угрюмый, и даже радушный прием первого министра не рассеял его мрачной сосредоточенности.

Недаром, сопоставив зародившиеся у него подозрения с некоторыми высказываниями, которые вырвались у королевских патрулей, Габриэль был близок к познанию истины.

Король, который его помиловал, и партия, к которой он примыкал, вступили в открытую войну.

– Знаете, Габриэль, – обратился к нему герцог, – зачем я вас вызвал?

– Я могу лишь догадываться, но точно не знаю, ваша светлость.

– Протестанты решились на мятеж. Они намереваются напасть на нас здесь, в Амбуазе!

– Это прискорбная и пагубная крайность!

– Нет, друг мой, вы ошибаетесь. Это же великолепный повод, – возразил ему герцог.

– Что вы хотите этим сказать, ваша светлость? – удивился Габриэль.

– Я хочу сказать, что протестанты собираются застать нас врасплох, а мы-то их уже поджидаем! Я хочу сказать, что их замыслы раскрыты, их планы сорваны. И самое главное – что они первые обнажили шпаги и тем самым выдали себя с головой. Они погибли – вот то, что я хотел вам сказать.

– Не может быть! – воскликнул пораженный граф де Монтгомери.

– Теперь судите сами, – продолжал герцог, – знаем ли мы все подробности этой нелепой затеи. Вот послушайте. Шестнадцатого марта они должны соединиться под городом и начать нападение. В карауле у них были свои люди, теперь весь караул сменен. Их друзья должны были им открыть восточные ворота, теперь эти ворота заколочены. Их отряды должны были тайком пробраться по лесным тропам через леса Шато-Реньо, но королевские солдаты захватят их врасплох, и до Амбуаза не дойдет и половины. Мы превосходно осведомлены и подготовились на славу.

– Н-да… замечательно, – повторил потрясенный Габриэль и, не зная, о чем говорить, спросил: – Но кто же вам так точно все рассказал?

– Вот то-то и оно! – засмеялся герцог. – Двое из их стана раскрыли нам их планы – один за плату, другой со страху. Могу признаться: шпионом был тот, кого, может быть, вы знаете, и зовут его маркиз де…

– Молчите! – вскричал Габриэль. – Не называйте мне его имени… Я не должен был спрашивать, вы и так мне слишком много открыли! А честному человеку очень трудно не изобличить предателя!

Удивившись, герцог де Гиз возразил:

– Но мы же питаем к вам, Габриэль, полное доверие!..

– Но зачем вы меня, собственно, вызвали? Об этом вы мне еще не сказали.

– Зачем? – переспросил герцог. – У короля так мало надежных и преданных слуг. Вы из самых надежнейших. Вы поведете отряд на мятежников.

– На мятежников? Невозможно!

– Невозможно? Почему так? – поразился герцог. – Мне непривычно слышать это слово из ваших уст, Габриэль.

– Ваша светлость, – твердо ответил Габриэль, – я приобщился к их учению.

Герцог де Гиз вскочил с места и посмотрел на графа чуть ли не со страхом.

– Да, это так, – с грустной улыбкой подтвердил Габриэль. – Если вам, монсеньор, будет угодно отправить меня на испанцев или на англичан, я не дрогну, не отступлю ни на шаг и с радостью отдам за вас свою жизнь! Но здесь налицо междоусобная война, религиозная война, война против братьев и соотечественников, и тут я отказываюсь, монсеньор. Я хочу сохранить за собой ту свободу, которую вы когда-то мне обещали!

– Вы гугенот! – наконец вырвалось у герцога.

– И притом убежденный. Я принял новое учение и отдал ему свою душу.

– А заодно и шпагу? – с горечью спросил герцог.

– Нет, монсеньор.

– Полно, – возразил герцог, – не станете же вы меня уверять, что ничего не знали о заговоре против короля, который затеяли ваши так называемые братья!

– Именно так, не знал, – резко ответил граф.

– Тогда вам придется им изменить, ибо вы поставлены перед выбором: или – или!

– О герцог! – с упреком отозвался Габриэль.

Герцог с досадой швырнул свой берет на кресло:

– Но как же вы тогда выпутаетесь?

– Как? – холодно, почти сурово переспросил Габриэль. – Очень просто. Я считаю, что ложное положение требует от человека предельной искренности. Когда я примкнул к протестантам, я открыто объявил их вождям, что мои обязательства перед королем, королевой и герцогом де Гизом не позволяют мне сражаться в рядах протестантов. Они знают, что Реформация для меня – лишь вероучение, но не партия. И я оговорил с ними, так же как и с вами, свое полное право на свободу действий. Вот потому, не склоняясь ни на ту, ни на другую сторону, я надеюсь сохранить собственное достоинство и уважение.

Габриэль высказал все это с гордостью и воодушевлением. Герцог, тем временем успокоившись, не мог не подивиться откровенности и благородству своего давнего боевого товарища.

– Странный вы человек, Габриэль, – задумчиво произнес он.

– Почему странный, ваша светлость? Разве только потому, что мои слова никогда не расходятся с делом? О заговоре гугенотов я не подозревал, в этом клянусь. Но могу признаться, что в Париже я получил письмо от одного из них. В нем, так же как и в вашем, не было никаких объяснений, кроме одного пожелания: «Приезжайте». Я предвидел, что могу оказаться перед жестоким выбором, и все-таки явился, ибо не хотел пренебрегать своими обязательствами. Я приехал, чтобы сказать вам: я не могу сражаться против тех, чью веру я разделяю. Я приехал, чтобы сказать им: я не могу сражаться против тех, кто спас мою жизнь.

Герцог де Гиз порывисто протянул руку Габриэлю:

– Я был не прав. Впрочем, в этом нет ничего удивительного – ведь мне было страшно досадно, что вы, на кого я так рассчитывал, оказались моим противником.

– Противником? Я никогда им не был и никогда им не буду. Я говорил с вами начистоту, но от этого не стал вашим противником. А теперь скажите мне: верите ли вы по-прежнему в мою честность и преданность, хоть я и гугенот?

– Да, Габриэль, несмотря ни на что, я доверяю вам и всегда буду доверять, а в доказательство я даю вам вот это…

Он подошел к столу и подписал какую-то бумагу:

– Вот вам пропуск на выход из Амбуаза в любом направлении. Такого доверия и уважения я бы не оказал, например, принцу Конде.

– Но именно от подобного доверия я, ваша светлость, отказываюсь.

– Но почему? – удивился герцог де Гиз.

– Известно ли вам, ваша светлость, куда я направляюсь после Амбуаза?

– Это ваше личное дело, и я ни о чем вас не спрашиваю.

– Но я-то, я должен вам сказать об этом, – настаивал Габриэль. – Расставшись с вами, монсеньор, я пойду к мятежникам и встречусь с одним из них в Нуазэ…

– В Нуазэ? – прервал его герцог. – Там штаб-квартира Кастельно.

– Да! Вы, монсеньор, прекрасно осведомлены обо всем.

– Но что вы будете делать в Нуазэ, несчастный?

– Ах, вот оно что! Что я буду там делать? Я скажу им: «Вы меня звали – вот я. Но не ждите от меня ничего». Если они меня спросят, что я знаю, что видел в пути, буду молчать; я не смогу даже их предупредить о подстроенной вами ловушке – ваша откровенность лишает меня этого права!.. Поэтому я прошу у вас одной величайшей милости.

– А именно?

– Задержите меня здесь как пленника и спасите меня от страшного тупика. Ведь, выйдя отсюда, я должен буду явиться к обреченным на гибель и в то же время не смогу их спасти…

Герцог де Гиз на мгновение задумался, потом сказал:

– Я не могу вам не доверять. Вот вам пропуск.

Габриэль был совершенно подавлен.

– Тогда окажите мне хоть последнюю милость. Я заклинаю вас всем, что сделал для вашей славы под Мецем, в Италии, в Кале!

– В чем дело? Я сделаю, друг мой, для вас все, что смогу!

– Вы можете это сделать, это ваш долг, монсеньор, потому что вам предстоит биться с французами… Позвольте мне, не разглашая доверенной вами тайны, отговорить их от рокового предприятия…