Читаем без скачивания Рождение и гибель цивилизаций - Юрий Емельянов

Русский земной рай завораживал, заставляя забывать все на свете, и притягивал к себе в самую его гущу. Деревья Жизни представляли на картине Шишкина бурелом из огромных елей, а обитатели русского земного рая были представлены грозными и одновременно добродушными медведями. А. Майков мог часами любоваться невзрачным лесным болотцем и воспевать его с таким же восторгом, с каким раньше описывал горные пейзажи Италии. Смены времен года открывали новые красоты родной земли и позволяли особенно остро воспринимать вечные проблемы жизни и смерти. Поэты и художники старались передать в своих произведениях «пышное природы увяданье», «божественную стыдливость страдания» умирающей жизни и душевный подъем человека, выступающего наперекор силам смерти (А. Майков писал: «Смерть сеет жатву свою… только я весел душой — и, как безумный пою!»). Зимний холод не был торжеством смерти, а, по словам Ф. Тютчева, лишь «сном волшебным», который «очаровывал» и «околдовывал» русский лес. Зима в стихах А. С. Пушкина и на картине И. Сурикова вызывала ощущение радости и веселья.

Обращаясь к русской жизни, творцы русской культуры открывали в ней неиссякаемые источники энергии. «Корсаков, — по словам музыковеда, — принес в свое творчество память о зеленых тихвинских лесах, дождях и радугах, о старинном русском укладе… Русская жизнь… просилась в музыку поэзией народных песен, обрядов, игр».

Живая народная речь для русских писателей стала, по словам И. Тургенева, их «поддержкой и опорой». «Выражается сильно российский народ! — писал Н. Гоголь, — Нет слова, которое было бы так замашисто, так вырывалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и живо трепетало, как метко сказанное русское слово». М. В. Ломоносов считал, что русский язык соединил достоинства всех западноевропейских современных и древних языков. «Великий, могучий, правдивый и свободный русский язык» стал в произведениях A. C. Пушкина основой литературной речи.

Выразительное и емкое русское слово служило средством передачи представлений о мире, сложившихся в создании писателей: умелое обращение с ним позволяло им необыкновенно точно запечатлевать самые различные стороны жизни и ее нюансы.

Гоголь разработал свой способ изображения «самых неуловимых особенностей», требовавший «сильно напрягать внимание, пока заставишь перед собою выступить все тонкие, почти невидимые черты». Этот метод воспроизведения реальности был чужд искусственной игре в образы с целью поразить читателей. «Серебряные змеи», которые, по словам Афанасия Фета, ползут через сугробы — это точное описание метели, когда снег тонкими и длинными полосами движется по земле. В мушке и живописи русские композиторы и художники искали новые средства для наиболее верного воспроизведения реальности, преобразованной человеческим сознанием. Поиск новых музыкальных средств позволил Модесту Мусоргскому перестроить оперу в соответствии с музыкой человеческого голоса. Концентрируя в себе многовековой опыт народа, словесные, музыкальные, живописные образы русской культуры становились мощными средствами осмысления окружающего мира.

С их помощью русские творцы подходили к пониманию высшего порядка, скрытого за внешним хаосом природы и в загадочной человеческой натуре. Обнаруживая такой порядок, они воссоздавали его в своих творениях. Искусствоведы отмечали, что «композиционное решение «Соснового бора» Ивана Шишкина было близко к естественному строю пейзажа, наблюдаемому в натуре». Ритм «моря» в опере Римского-Корсакова «Садко», по словам музыковедов, преобразовывал «слепую, беззаконную стихию в стройную систему, хаос — в космос». Они писали, что «Корсаков создал — и это было подлинным открытием — новый Музыкальный образ моря, дивную в своей простоте ритмическую формулу волн, бегущих на бескрайнем просторе».

Русские поэты и писатели словно предлагали своим читателям оптический прибор, с помощью которого можно точно разглядеть мелкие детали, тончайшие переходы красок, мелодий, внутреннее состояние человеческой души. Такой прибор позволял уловить внешне незаметное, обыденное, но очень существенное явление, а следовательно, лучше понять происходящее. Голая степь, через которую проехали без происшествий герои повести Чехова, превращалась им в сказочное царство, в котором жили интереснейшие люди. Психологическая установка на постоянное внимание к «тонким, почти невидимым чертам», о которых писал Н. Гоголь, стала важным элементом творческого сознания России. Слова «наблюдательность и наблюдательность», которые Иван Павлов приказал начертать на фасаде своего научного центра, определяли один из важнейших методов изучения мира учеными, писателями, композиторами, художниками России.

Вместе с тем новый инструмент познания мира обладал не только достоинствами совершенного микроскопа и фотоаппарата. Безупречно реалистичные произведения были плодами свободного творческого воображения. Наиболее обобщающие идеи русского Возрождения, как во времена аналогичного явления в Западной Европе, были изложены не в виде общественных теорий, а в художественной форме. Сюжеты литературных работ, предельно правдивых в описании социальных условий опирались не на статистически вероятное развитие событий, а на исключительный исход, возможный лишь по логике творца. Русские пейзажи, точные с точки зрения географии и ботаники, изображали сцены, которые зритель не смог бы наблюдать в натуре: верно воспроизведенные детали природы соединялись воображением творцов в захватывающие, сказочные картины.

Дотошная внимательность к реальным деталям у Гоголя органично сочеталась с безудержной фантазией. На полотнах Васнецова появлялись Илья Муромец и другие богатыри из русского эпоса, витязь, стоящий на распутье перед дорожным камнем, Иван-царевич, едущий верхом на волке. Реалистичное воспроизведение звуков моря а «Садко» служило музыкальным фоном для сцен у морского царя. Поиск жизненной правды вел к той грани, где невозможное становилось вероятным, а мечта и сказка становились былью. Непризнание границ, разделяющих мир на «допустимое для познания» и «закрытое», давало русской мысли, в том числе и научной, полную свободу для перемещения во времени и в пространстве.

Усовершенствованный способ интерпретации языка природы, в том числе и человеческой, позволил деятелям русской культуры узнать волшебное слово, открывавшее им двери в иные миры, наглухо закрытые для цивилизации, которая оторвалась от природы и народных корней. Вместе с тем способность русских мыслителей свободно перемещаться в другие человеческие миры, разгадывая их устройство и законы их конструирования, было плодом таких качеств русского народного сознания, как расовая и национальная терпимость, готовность к социальному сотрудничеству. Способность увидеть мир глазами человека иной культуры стала возможной благодаря неприятию иерархии ценностей, в соответствии с которой социальные, национальные и иные миры однозначно делились на «высшие» и «низшие», «передовые» и «отсталые». Умение входить в чужие душевные миры позволяло русским офицерам Толстому и Лермонтову, сражавшимся против народов Кавказа, видеть ситуацию глазами своих противников, понимать их «кодекс чести». Толстой, Тургенев и другие дворянские писатели могли не только правдиво описывать крестьянскую жизнь, но прочувствовать и передать боль и радость сельского жителя. Русские писатели сопоставляли судьбы «маленьких людей», таких как гоголевский Акакий Акакиевич и Евгений из «Медного всадника״, с государственными делами, и такое сопоставление заставляло задумываться о цене, которую человек должен платить за величие цивилизаций. «У нас, — говорил Версилов, — создался веками какой-то еще нигде не виданный высший культурный тип, которого нет в целом мире — тип всемирного беления за всех».

Духовная «телепортация», развиваемая русской культурой, отразилась во многих открытиях и новаторских приемах выдающихся деятелей науки и искусств. Доведенное до степени сверхчувствительности умение русского этнографа Н. Миклухо-Маклая ставить себя на место людей из иного мира и иного времени позволило ученому увидеть в жителях Папуа братьев по разуму и разработать теорию, исходящую из признания общей человеческой природы различных рас. Восприятие мира глазами иного человека легло в основу системы вхождения в сценический образ, разработанной Константином Станиславским. Продолжая эти традиции в советское время, Антон Макаренко, на основе своего опыта перевоспитания юных преступников, выработал педагогику доверия к подростку.

Понимание духовных миров других людей позволило русским творцам культуры создать систему этических ценностей, противостоящею морали иерархического общества. Русские мыслители утверждали веру в победу добра над злом, правды над ложью, создавая образы людей, не обладавших ни физической силой, ни уникальными умственными способностями. Эти люди принимали решения нешаблонные, но наиболее точно отвечавшие высшим законам правды и чести, и совершали ради них неординарные поступки. В романе Пушкина «Евгений Онегин» победительницей над неотразимым мужчиной оказывается Татьяна Ларина, которая действует вопреки нормам общества, но в строгом соответствии с «правдой сердца». Герои повести «Капитанская дочка» Петр Гринев и его невеста Маша обезоруживают своей честностью и открытостью главаря крестьянского восстания Емельяна Пугачева и всесильную императрицу Екатерину II.